Пронизывающий октябрьский ветер хлестал в лицо колючими каплями дождя. Арина смотрела на удаляющийся поезд, и внутри всё сжималось от разочарования. Опоздала.
Впервые за пятнадцать лет регулярных поездок домой – опоздала.
«Словно в каком-то кошмаре», – подумала она, машинально поправляя выбившуюся прядь. Платформа выглядела безлюдной и мрачной, лишь жёлтые фонари отражались в лужах, рисуя причудливые узоры.
– Следующий поезд только утром, – равнодушно бросила кассирша, не отрываясь от кроссворда. – Может, автобусом?
«Автобусом… – Арина скривилась. – Три часа тряски по разбитой дороге? Нет уж».
Телефон завибрировал – звонила мама. Арина замешкалась, глядя на экран, но ответить не решилась. Зачем волновать? Лучше просто вернуться домой – ключи всегда при ней.
Такси мчалось по пустым улицам, и город за окном казался декорацией – нереальным, плоским. Водитель что-то бормотал о погоде и пробках, но Арина не вслушивалась. Внутри росло странное чувство – смесь тревоги и предчувствия.
Старый дом встретил её тёмными окнами. Поднимаясь по лестнице, она вдыхала знакомые с детства запахи: жареной картошки с третьего этажа, стирального порошка, старого дерева. Но сегодня в этой привычной мелодии появился какой-то ложный аккорд.
Ключ повернулся в замке неожиданно туго, будто дверь противилась. В прихожей царила темнота и тишина – родители явно спали. Арина на цыпочках прошла в свою комнату, стараясь не шуметь.
Включив настольную лампу, она огляделась. Всё как обычно: книжные полки, старый письменный стол, плюшевый медведь на кровати – реликт детства, с которым мама так и не рассталась. Но что-то было не так. Что-то изменилось.
Может, дело было в тишине? Не в обычной ночной тишине, а в какой-то другой – плотной, давящей, похожей на предгрозовую тишину. Словно дом затаил дыхание, ожидая чего-то.
Арина достала ноутбук – работа никуда не делась. Но, потянувшись к розетке за столом, случайно задела какую-то коробку. Та соскользнула с полки, рассыпав содержимое по полу.
Письма. Десятки пожелтевших конвертов с выцветшими марками.
И фотография – старая, с загнутыми уголками. Молодая мама – совсем девочка! – смеётся, прижавшись к плечу незнакомого мужчины.
Первая слеза упала на фотографию прежде, чем Арина осознала, что плачет.
Дрожащими руками она развернула первое письмо. Почерк – размашистый, уверенный, совершенно чужой.
«Дорогая Вера! Знаю, что не имею права писать, но молчать больше не могу. Каждый день думаю о тебе, о нашей… Прости, даже написать страшно – о нашей дочери. Как она? Похожа на тебя? Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что уехал?»
Сердце заколотилось как сумасшедшее. Арина схватила следующее письмо, потом ещё одно. Даты – 1988, 1990, 1993… Вся её жизнь была расписана в этих письмах чужим почерком.
«…видел её издалека возле школы. Такая серьёзная, с портфелем больше неё самой. Я не посмел подойти…»
«…пятнадцать лет. Представляю, какой красавицей она выросла. Вера, может быть, пришло время?..»
В горле стоял ком. Арина машинально включила настольную лампу, и жёлтый свет выхватил из темноты старое фото. Теперь она всматривалась в лицо незнакомца с жадным вниманием. Высокий лоб, умные глаза, чуть насмешливая улыбка… Господи, да у неё же его нос! И этот характерный наклон головы…
– Ариночка? – тихий голос матери заставил её вздрогнуть. – Ты почему не предупредила, что…
Вера Павловна замерла в дверях, увидев рассыпанные по полу письма. Краска схлынула с её лица.
– Мама, кто это? – Арина подняла фотографию. – Только не говори, что это просто старый друг. Я же вижу… я же чувствую…
Мать медленно опустилась на край кровати. В свете лампы было видно, как дрожат её руки.
– Николай… Николай Сергеевич Воронцов, – голос звучал глухо, будто из другой комнаты. – Я думала, что никогда… что эта история осталась в прошлом…
– История? – Арина почти кричала шёпотом. – Мама, это же вся моя жизнь! Почему ты молчала? Почему он… почему вы все…
– Потому что так было нужно! – в голосе матери прорвалась боль. – Ты не понимаешь, тогда всё было иначе. Его родители, мои родители… Нам просто не дали быть вместе.
Тишина обрушилась на комнату тяжёлым одеялом. Где-то далеко прогремел поезд – тот самый, на который Арина сегодня опоздала. Случайность? Или судьба решила, что пришло время правде выйти наружу?
Они просидели до самого рассвета. За окном медленно светлело небо, а в комнате витал горьковатый запах остывшего чая и недосказанных признаний.
– Он преподавал литературу, – Вера Павловна говорила тихо, словно боясь спугнуть воспоминания. – Прибыл по распределению в нашу школу. Молодой, обаятельный, декламировал Блока наизусть… Все девушки были без ума.
Арина смотрела на мать и не узнавала её. Куда подевалась её всегдашняя выдержка? Перед ней была совсем другая женщина – юная, страстная, с блеском в глазах.
– А потом… – мать запнулась. – Я узнала, что беременна.
Ты даже не представляешь, что началось! Его родители категорически против «провинциальной интрижки», мои твердили о репутации…
– И вы просто… сдались? – Арина не могла скрыть разочарования.
– Его перевели в другой город. Срочно, без объяснений. А через месяц познакомили с твоим… – она осеклась, – с Сергеем Петровичем. Надёжный человек…
«Надёжный, – эхом прозвучало в голове Арины. – Как старый комод. Как люстра. Как всё в этой квартире».
– Но письма… Зачем ты их берегла?
– Потому что не смогла выбросить! – впервые за ночь в голосе матери прорвалась настоящая боль. – Это было всё, что осталось. Он писал каждый месяц, потом реже… Но писал.
Арина взяла последнее письмо. Дата – три года назад.
«Дорогая Вера! Я переехал в Озёрск, купил дом на Липовой улице. Может быть, когда-нибудь… Всегда твой, Н.»
– Озёрск, – медленно произнесла Арина. – Это же всего четыре часа езды отсюда?
Мать встрепенулась:
– Даже не думай! Ариночка, не надо тревожить прошлое…
– Прошлое? – Арина поднялась. – Мама, это не прошлое. Это настоящее. Мое настоящее. И я имею право знать.
За окном окончательно рассвело. Новый день требовал решительных действий.
– Я отправляюсь туда, – твёрдо заявила Арина. – Сегодня же.
И впервые за эту бесконечную ночь она почувствовала, что делает правильный выбор.
Озёрск встретил Арину холодным ветром и моросящим дождём. Городок казался застывшим во времени: старые двухэтажные дома, редкие прохожие, тихие улочки, будто сошедшие со страниц провинциальных романов.
Липовая улица находилась на окраине. Арина шла медленно, всматриваясь в номера домов. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышен на всю улицу.
Дом 17. Небольшой, аккуратный, с занавесками на окнах и жёлтыми астрами в палисаднике. Калитка была не заперта.
«Что я ему скажу? – мелькнуло в голове. – Здравствуйте, я ваша дочь?»
Но решать не пришлось.
На крыльцо вышел высокий седой мужчина с книгой в руках. Он поднял глаза, и книга выпала из его рук.
– Вера? – прошептал он. – Нет… не Вера…
– Я Арина, – её голос дрожал. – Арина Сергеевна… хотя теперь я не уверена в отчестве.
Николай Сергеевич побледнел и схватился за перила крыльца.
– Господи… – только и смог произнести он. – Входи… входи же!
В доме пахло книгами и свежесваренным кофе. Всюду стояли полки, заставленные томами. На стене – репродукция «Демона» Врубеля, любимая картина Арины с детства.
– Я всегда знал, что этот день настанет, – Николай Сергеевич суетился с чашками. – Но представлял его тысячу раз иначе…
– Почему вы не боролись за нас? – вопрос вырвался сам собой.
Он замер, держа турку над плитой.
– Потому что был слаб, – просто ответил он. – Потому что поверил, что так будет лучше. Величайшая ошибка моей жизни.
В его голосе была такая искренняя боль, что у Арины защемило сердце.
– Знаешь, – Николай Сергеевич смотрел куда-то поверх её головы, – каждый год в твой день рождения я покупал подарок. Все они здесь…
Он поднялся и отворил дверь в соседнюю комнату. Арина не сдержала изумленного возгласа. Вдоль стены выстроились аккуратные стопки книг, каждая украшенная ленточкой-закладкой.
– Первое издание «Алисы в Стране чудес» – тебе на пять лет, – он бережно взял верхнюю книгу. – «Маленький принц» с авторскими иллюстрациями – на семь… Я выбирал то, что хотел бы прочесть вместе с тобой.
Арина провела пальцами по корешкам. Тридцать лет невысказанных слов, тридцать лет непрочитанных историй.
– А это… – он достал потрёпанный томик, – твоя первая публикация. Литературный альманах, рассказ «Письма в никуда». Я узнал твой почерк – ты пишешь так же, как я.
– Вы следили за мной? – Арина не могла понять, злиться ей или плакать.
– Не следил. Просто… существовал рядом. Как эхо, как отражение в рябом зеркале.
Они разговаривали до самого вечера. О книгах и стихах, о несбывшихся надеждах и упущенных шансах. О том, как он наблюдал её выпускной – прятался за деревьями во дворе школы. О том, как отправлял анонимные отзывы на её первые статьи.
Когда за окном опустилась темнота, Арина вдруг осознала, что уже несколько часов называет его «папа». Это слово само слетало с губ, естественное, как воздух.
– Мне пора, – она поднялась. – Мама, должно быть, места себе не находит.
– Передай ей… – он запнулся. – Хотя нет. Я сам напишу. В последний раз.
У калитки он внезапно окликнул её:
– Арина! Ты… сможешь когда-нибудь простить меня?
Она обернулась. В сумерках его силуэт казался расплывчатым, словно таял в тени.
– Я уже простила, – тихо ответила она. – Но нам предстоит многое наверстать.
Через неделю Вера Павловна получила письмо. Последнее. В нём было всего три слова: «Приезжай. Я жду.»
А ещё через месяц они впервые собрались за одним столом – все вместе. И оказалось, что любовь, как старая книга, не теряет своей ценности со временем. Нужно лишь набраться смелости и открыть первую страницу.
Друзья спрашивают,зачем я сажаю так много баклажанов? Показываю какую закуску я из них готовлю на зиму