— Танюш, надо ехать, — Илья появился в дверном проеме, поправляя галстук. — Все уже собрались.
Таня кивнула, не оборачиваясь. Не хотелось никуда ехать. Не верилось, что бабушки больше нет. Что не встретит ее в дверях со своим «А я блинчики приготовила!», не поцелует, не расспросит о детях, не скажет в который раз «Ты на меня в молодости так похожа!».
Таня вытерла запястьем глаза и повернулась к мужу:
— Где дети?
— Уже в машине сидят. Мама их одела.
Надежда Сергеевна — свекровь Тани — появилась в доме еще вчера, как только узнала о смерти Александры Дмитриевны. Приехала с чемоданом, словно собиралась остаться надолго. «Помочь с похоронами», — сказала она. Только вместо помощи ходила по дому, рассматривала мебель, заглядывала в шкафы, бормотала что-то про «хороший ремонт».
Таня вышла во двор. Дождь накрапывал, превращая землю в липкую массу. У ворот стоял катафалк. Люди переговаривались вполголоса. Соседи, дальние родственники, знакомые бабушки. Все в черном, с опущенными глазами.
— Ты как, держишься? — спросила Маша, соседка Александры Дмитриевны.
Таня только кивнула. Слова не выходили из горла. Три недели непрерывного ухода за больной бабушкой, бессонные ночи, капельницы, градусники, таблетки по часам. И все напрасно. Не спасла. Не уберегла.
Вчера, когда бабушка уходила, в комнате были только они вдвоем. Таня держала ее за руку, такую легкую, почти невесомую. Александра Дмитриевна пыталась что-то сказать, но не смогла — только сжала пальцы внучки и затихла.
— Танечка, бери Артемку, — Маша протянула ей младшего сына. — Замерз совсем, бедненький.
Трехлетний Артем уткнулся в шею матери. В сыне текла кровь Александры Дмитриевны — те же глаза, та же складка между бровей, когда сердится. Старшая дочь, восьмилетняя Лиза, стояла рядом с отцом. Они были похожи — темноволосые, высокие, молчаливые.
Весь обряд прошел как в тумане. Таня помнила только холодный ветер, черные зонты, комья земли, падающие на крышку гроба. И оцепенение — тягучее, вязкое, не дающее расплакаться по-настоящему.
После похорон все поехали в бабушкин дом — помянуть. Дом, в котором Таня провела все детство, пока родители мотались по командировкам. Дом, который теперь остался ей по завещанию. Старенький, но крепкий, с большим участком, яблоневым садом и видом на реку.
Надежда Сергеевна хлопотала за столом, расставляя тарелки, разливая кисель. Командовала соседками, помогавшими на кухне:
— Нет, этот салат поставьте сюда! И хлеб нарежьте потоньше!
«Как у себя дома», — подумала Таня, но промолчала. Не до того сейчас.
Люди ели, вспоминали Александру Дмитриевну, рассказывали истории из ее жизни. Как учила детей в сельской школе, как помогала всем вокруг, как выходила соседского мальчишку, когда тот провалился под лед. Таня слушала и только сейчас начинала понимать, каким замечательным человеком была ее бабушка.
— Илья, можно тебя на минутку? — Надежда Сергеевна поманила сына пальцем, и они вышли в коридор.
Таня осталась за столом, механически перекладывая еду на тарелке. Есть не хотелось.
— Тань, слушай, — Маша наклонилась к ней через стол. — Ты не обижайся, но твоя свекровь… Она тут всем рассказывает, что будет в этом доме жить. Мол, Илья ей обещал комнату выделить. Это правда?
Таня удивленно посмотрела на соседку:
— Что? Нет, конечно. Мы с Ильей об этом даже не говорили. У нас своя квартира в городе.
Маша как-то неопределенно пожала плечами и отошла.
Когда люди стали разъезжаться, Таня поднялась наверх — хотела прилечь ненадолго, голова раскалывалась. В спальне бабушки было тихо и пахло знакомыми травами. Таня провела рукой по покрывалу, по книгам на полке, по старой фотографии на комоде — бабушка в молодости, красивая, с длинной косой. Слезы наконец прорвались — острые, обжигающие.
Через приоткрытую дверь до Тани донеслись голоса. Надежда Сергеевна и Илья разговаривали в коридоре.
— Она должна понять, что мне тоже нужно где-то жить, — говорила свекровь. — Моя квартира слишком маленькая, а тут столько места! Александра Дмитриевна и сама бы так решила.
— Мам, ну не сейчас, — ответил Илья. — Дай Тане хоть немного прийти в себя.
— А когда? Когда она уже все решит? Ты мой сын или кто?
Таня замерла, боясь пошевелиться. Внутри что-то оборвалось. Неужели они обсуждают… раздел дома? Сейчас? В день похорон?
К вечеру все разъехались. Илья уложил детей спать в бывшей комнате Тани. Надежда Сергеевна устроилась в гостевой. Таня осталась внизу — убрать со стола, помыть посуду. В голове шумело от усталости и невысказанных слов.
— Таня, нам надо поговорить.
Надежда Сергеевна стояла в дверном проеме кухни, скрестив руки на груди. Без обычного лоска — домашний халат, волосы собраны в пучок, очки висят на цепочке. В этом виде она казалась старше, жестче.
— Надежда Сергеевна, давайте завтра, — Таня отвернулась к раковине. — Сейчас нет сил.
— Нет уж, сейчас, — свекровь подошла ближе. — Дом, который тебе от старухи достался, я забираю себе!
Таня медленно повернулась, не веря своим ушам. В глазах Надежды Сергеевны не было ни капли сочувствия — только холодный расчет.
— Что, простите?
— Не строй из себя дурочку, — отрезала свекровь. — В мои годы нужно где-то жить достойно. А ты молодая, заработаешь еще. У тебя и так своя квартира есть.
— Александра Дмитриевна была мне как мать, — Таня с трудом сдерживала дрожь в голосе. — Она завещала дом мне.
— Ну и что? — Надежда Сергеевна фыркнула. — Ты же понимаешь, что у нас семья. Что мое — то и ваше. Что ваше — то и мое.
Таня опустила взгляд на мокрые руки. Завещание было оформлено год назад. Бабушка все продумала заранее — чтобы не было проблем, чтобы Таня и дети получили дом, который так любили. Чтобы было куда приезжать летом, где растить сад, принимать гостей. Где помнить о ней, Александре Дмитриевне.
— Надежда Сергеевна, дом остается мне и детям. Так решила бабушка.
— Да плевать мне, что решила твоя бабка! — свекровь повысила голос. — Илья! Иди сюда!
Муж появился в дверях — уставший, с покрасневшими глазами. Переводил взгляд с жены на мать и обратно.
— Что случилось?
— Объясни своей жене, — процедила Надежда Сергеевна, — что у нас в семье так не делается. Что дом будет наш общий.
Илья беспомощно развел руками:
— Танюш, ну ты же понимаешь… У мамы маленькая квартира. Ей тяжело там одной. А тут столько места.
— И ты туда же? — Таня не могла поверить в происходящее. — Илья, моя бабушка только сегодня похоронена!
— При чем тут это? — вмешалась свекровь. — Дело есть дело. Бумага — это одно, а семья — другое.
Таня молча вытерла руки полотенцем, прошла мимо мужа и свекрови. Поднялась наверх, где спали дети. Артем посапывал, подложив ладошку под щеку. Лиза раскинулась во сне, сбросив одеяло. Таня укрыла дочь, погладила по голове.
«Что ж, — подумала она, — утро вечера мудренее».
На следующий день Таня проснулась рано. Осторожно выбралась из постели, стараясь не разбудить детей. За окном занимался рассвет — розовый, нежный, обещающий ясный день. Она спустилась на кухню и застыла в дверях.
Надежда Сергеевна уже хозяйничала там. На столе стояли два чемодана и пакет с кастрюлями. Свекровь что-то варила, сортировала продукты в холодильнике, перекладывала полотенца.
— Доброе утро, — сказала она, увидев Таню. — Вот, решила все сразу перевезти. Чего тянуть? Буду здесь жить.
Таня молча налила себе воды.
— Мой дом в городе уже выставила на продажу, — продолжала Надежда Сергеевна. — Деньги пойдут Илье на бизнес. Давно хотел свое дело открыть.
— А меня вы спросить не хотите? — тихо поинтересовалась Таня.
— А что спрашивать? — свекровь усмехнулась. — Дом теперь общий.
Хлопнула входная дверь. В кухню вошел Илья с ящиком инструментов.
— Привет, — буркнул он. — Мам, я столбы для забора привез. И краску.
— Что происходит? — Таня посмотрела на мужа. — Зачем забор? Какая краска?
Илья избегал смотреть ей в глаза:
— Надо двор в порядок привести. Мама давно хотела палисадник разбить.
— И все? — Таня почувствовала, как внутри поднимается что-то холодное, твердое. — Просто решили и все?
— Таня, не начинай, — Илья поставил ящик на пол. — Ты же понимаешь — мама одна. Ей нужен дом, забота.
Надежда Сергеевна торжествующе улыбнулась:
— Вот и решили. Я тут занимаю комнату наверху, ту, что побольше. А вы с детьми — когда приезжаете — вон ту, угловую.
— Постойте, — Таня сжала стакан с водой так, что побелели пальцы. — Этот дом принадлежит мне. По завещанию Александры Дмитриевны. И я решаю, кто и где будет жить.
— Таня, — голос Ильи стал раздраженным, — какое завещание? Мы семья. Мы должны помогать друг другу.
— Особенно твоей маме, да? — Таня поставила стакан на стол. — А мне кто-нибудь помог, когда я сидела здесь три недели с бабушкой? Менять памперсы, колоть уколы, вызывать «Скорую»? Где вы все были?
— У меня работа, — пожал плечами Илья.
— А у меня дети и давление, — парировала Надежда Сергеевна.
Таня молча вышла из кухни. Поднялась наверх, в комнату бабушки. Там, в старом секретере, лежали все документы — на дом, на участок, завещание. Она достала папку, пролистала бумаги. Все было оформлено правильно. Дом принадлежал ей.
Вернувшись на кухню, Таня положила документы на стол.
— Вот, — сказала она спокойно. — Дом мой. Официально. Я не против, чтобы вы, Надежда Сергеевна, иногда приезжали в гости. Но жить здесь будем мы с детьми.
Свекровь даже не взглянула на бумаги.
— Это всего лишь формальность, — отмахнулась она. — В семье все общее.
— Мам, хватит, — вдруг сказал Илья. — Таня права. Дом ее.
Таня удивленно посмотрела на мужа. Не ожидала поддержки.
— Что?! — Надежда Сергеевна всплеснула руками. — Ты против матери?
— Я за справедливость, — твердо ответил Илья. — Тане дом завещан. Мы не имеем права его отбирать.
Свекровь сузила глаза.
— Ясно. Все понятно. Ты выбрал ее сторону, — она собрала свои вещи с таким видом, словно собиралась уходить прямо сейчас. — И что мне теперь делать? Где жить?
— В своей квартире, как и раньше, — сказала Таня.
— Нет, раз так — я не могу там больше оставаться! Буду жить с вами, в городе.
Таня ощутила, как внутри что-то оборвалось. Из огня да в полымя. Илья беспомощно переводил взгляд с матери на жену.
Таня молча поднялась наверх, взяла папку с документами и телефон. Набрала номер участкового — Сергея Петровича, который был другом Александры Дмитриевны. Без крика, без скандала. Просто — чтобы поставить точку.
— Сергей Петрович, добрый день, — сказала она тихо. — Это Таня, внучка Александры Дмитриевны. Мне нужна ваша помощь.
На следующий день Таня получила сообщение от участкового, что заявление принято. Свекровь уехала — хлопнув дверью, обозвав Таню неблагодарной и пригрозив, что Илья пожалеет о своем выборе. Муж исчез на три дня — не отвечал на звонки, не появлялся дома.
Таня осталась одна в бабушкином доме с детьми. Лиза, постоянно спрашивавшая, куда пропал папа, наконец затихла. Артем, словно чувствуя настроение матери, вел себя непривычно спокойно — тихо играл с машинками в углу комнаты, не требовал внимания.
На третий день зазвонил телефон. Таня вздрогнула, увидев на экране имя мужа.
— Где ты? — спросила она без приветствия. — Дети волнуются.
— Я у друга, — голос Ильи звучал непривычно. — Мне нужно было подумать.
— И что надумал?
— Не знаю, Тань. Мама сказала, что ты выставила ее как собаку.
Таня устало потерла висок. Врать о том, что не было, оказалось нормой для Надежды Сергеевны.
— Я могу забрать детей сегодня? — спросил Илья. — Хотя бы на несколько часов.
— Конечно. Они ждут тебя.
Илья приехал через час. Выглядел осунувшимся, уставшим. Привез детям игрушки. Лиза и Артем бросились к отцу, обнимали, наперебой рассказывали о том, что случилось за эти дни.
— Возвращайся домой, — сказал Илья, когда дети убежали собираться на прогулку.
— Я и так дома, — ответила Таня.
— Ты знаешь, о чем я.
— В городскую квартиру? — Таня покачала головой. — С твоей матерью? Которая уже ясно дала понять, что моя бабушка для нее — старуха, а мои права на дом — ничто?
— Ты слишком резко с ней.
Таня смотрела на мужа и не узнавала. Человек, за которого она вышла замуж десять лет назад, умел держать свое слово. Этот — метался между матерью и женой, не способный принять чью-то сторону.
— Ты взрослый человек, Илья. Тебе решать, как жить. Но я больше не позволю себя унижать. Ни тебе, ни твоей матери.
Илья забрал детей, обещал вернуть к вечеру. Вернул даже раньше — Лиза и Артем устали, хотели домой, к маме.
Таня не хотела войны. Она хотела порядка. Дом остался в ее распоряжении, и она с детьми начала постепенно переезжать туда. Перевезла необходимые вещи из городской квартиры, оформила детей в местную школу и детский сад. Участковый Сергей Петрович помог с документами, советовал, как лучше поступить.
Свекровь звонила с упреками. Каждый звонок — новая порция обвинений. «Разрушила семью», «разлучила отца с детьми», «забрала единственное утешение». Таня слушала молча, не отвечала, иногда просто сбрасывала вызов.
Илья звонил с мямлением. «Может, все-таки вернешься?», «дети должны быть с отцом», «давай все забудем». Таня отвечала коротко: «Приезжай, когда захочешь увидеть детей. Они тебя ждут».
Через пару недель Илья приехал в дом. Не один, а с коробками. Молча перенес вещи на веранду и начал собирать какую-то мебель. Таня наблюдала из окна кухни, пока он не закончил. Затем вышла на крыльцо.
— Что ты делаешь?
— Стол для детей, — Илья проверил устойчивость конструкции. — Им нужно где-то уроки делать.
— Спасибо, но мог бы сначала спросить.
Илья выпрямился, посмотрел на жену:
— Я думал, что буду жить здесь. С вами.
Таня покачала головой:
— Жить вместе мы больше не будем.
— А дети? — Илья сделал шаг к ней. — Я же их отец.
— Дети будут там, где уважают их мать, — Таня спокойно ответила и закрыла дверь. На замок.
Илья стоял на крыльце долго. Потом ушел, сел в машину и уехал. Таблетки от головной боли не помогали Тане в тот вечер.
Свекровь пришла через три дня. Каким-то образом узнала, что Илья уехал ни с чем. Явилась без предупреждения — с жалобами на здоровье, на неблагодарность, на то, как «все рушат семьи».
— У меня давление, — Надежда Сергеевна поджала губы. — А ты даже в дом не пустишь?
Таня предложила свекрови стул на крыльце. Принесла чай и печенье, села напротив.
— Это последняя моя просьба, — Надежда Сергеевна говорила медленно, словно через силу. — Отдай дом. Тебе ведь все равно, а мне нужнее.
— Нет.
— Но почему?! — свекровь повысила голос. — У тебя есть своя квартира!
— Потому что это мой дом. Мои воспоминания. Александра Дмитриевна была мне как мать. Здесь каждый угол — частичка ее души.
— Да что за бред? — Надежда Сергеевна вспыхнула. — Просто дом и земля! И немаленькая стоимость! Хочешь все себе забрать?
Таня смотрела на свекровь и понимала: та никогда не сможет понять. Для Надежды Сергеевны дом бабушки — только материальная ценность. Недвижимость, которую можно перепродать подороже.
— Думаю, нам не о чем больше говорить, — сказала Таня, поднимаясь со стула. — Детям пора спать.
— Ты пожалеешь об этом! — бросила свекровь, уходя.
Таня не пожалела. Прошло два месяца. Жизнь текла ровно. Дети ходили в школу и детский сад, Таня снова начала преподавать удаленно — вела курсы по истории искусств для старшеклассников. Завела цветник перед домом, посадила те же цветы, что любила Александра Дмитриевна — тюльпаны, нарциссы, пионы. В доме стояла тишина. В голове Тани — порядок.
Илья приезжал каждые выходные. Забирал детей на прогулки, в кино, в парк. Возвращал их довольными, но уставшими. Лиза стала тише, словно повзрослела за эти месяцы. Артем иногда плакал: «Хочу, чтобы папа жил с нами».
Таня не знала, что ответить сыну. Она не хотела врать и давать ложную надежду, но и правду в три года не объяснишь.
Когда Илья понял, что Таня не вернется в его жизнь, как раньше, он подал на развод. Без споров. Без претензий на имущество. Только сообщение с извинениями, которое Таня оставила без ответа.
Развод прошел тихо и быстро. Никто не требовал ничего лишнего, не затягивал процесс. Таня спокойно подписала бумаги, не испытывая ни радости, ни горя. Только странную пустоту внутри.
Надежда Сергеевна не появлялась. Илья сказал, что мать уехала к сестре — в Крым, греть кости у моря. Таня молча кивнула. Ей было все равно, где находится бывшая свекровь, лишь бы не рядом.
Таня не радовалась разводу, но чувствовала облегчение. Больше не надо было доказывать, что имеешь право на то, что принадлежит тебе. Ни словами, ни делами.
Лиза стала лучше учиться, записалась в кружок рисования. Артем пошел в детский сад и уже не плакал из-за отсутствия отца, привык. Таня иногда думала, что это — слишком быстрое привыкание детей к новым обстоятельствам — самое грустное во всей истории. Словно детская душа заранее знает, что привязываться сильно — опасно, больно.
Через полгода участковый сообщил по телефону: на имя Тани снова поступила жалоба. Анонимная. «Пользуется домом незаконно». Сергей Петрович проверил документы, развел руками. Таня улыбнулась. Бумаги были в полном порядке.
— Не думал, что Надежда Сергеевна так просто сдастся, — покачал головой участковый.
— Не сдалась, просто зашла с другой стороны, — ответила Таня.
— Если будут еще проблемы — звони сразу, — участковый попрощался и ушел.
Жизнь продолжалась. Таня отремонтировала крышу, покрасила забор, посадила новые яблони. Те, что посадила бабушка, уже состарились, давали меньше плодов.
Однажды вечером, когда Таня сидела на крыльце и смотрела, как дети играют во дворе, пришло сообщение от Ильи: «Маму положили в больницу. Инсульт. Просит тебя прийти».
Таня долго смотрела на экран телефона. Надежда Сергеевна, которая хотела отобрать ее дом. Которая оскорбила память бабушки. Просит прийти.
— Дети, идите умываться, уже поздно, — крикнула Таня.
Положила телефон на стол и не ответила на сообщение. Некоторые двери должны оставаться закрытыми.
Старый дом с облезлым фасадом стал ее крепостью. Занавески на кухне, которые шила Александра Дмитриевна своими руками. Посуда с выщербленным краем, но такая родная. Запах яблок в кладовке, собранных еще при бабушке. Это было не имущество. Это была опора. Защита. Основа.
— Мам, смотри, я нашел что-то интересное, — Артем прибежал с чердака, в руках держал старую шкатулку.
Таня открыла коробочку. Внутри лежали фотографии — бабушка в молодости, Таня маленькой, родители, друзья. И письмо. На конверте — почерком Александры Дмитриевны: «Тане, когда я уйду».
Внутри — несколько листков, исписанных знакомым почерком. Таня начала читать, но глаза заволокло слезами. Письмо было о доме. О том, как важно иметь свой угол. Как бабушка всю жизнь берегла этот дом — для Тани, для ее детей. Как надеялась, что эти стены защитят внучку от невзгод.
В последних строчках — просьба простить тех, кто не понимает ценности дома. Кто видит в нем только стены и крышу, а не память и тепло.
А через неделю снова приехала бывшая свекровь. Похудевшая, с тростью, но все такая же решительная. Постучала в дверь.
Таня не открыла. Просто вышла в сад, обняла детей и пошла собирать малину с кустов, посаженных Александрой Дмитриевной много лет назад. А дом за ее спиной оставался закрытым — от шума, упреков и чужих претензий на ее жизнь.
Надежда Сергеевна постояла у двери, потом медленно пошла к калитке. Оглянулась на дом, на Таню с детьми. И ушла — на этот раз навсегда.
А Таня поняла, что бабушка была права. Дом — это не просто крыша над головой. Это место, где ты можешь быть собой. Где никто не отнимет то, что принадлежит тебе по праву. Не только по документам, но и по сердцу.
ПДД: кто проедет первым на развороте