– Теперь это моя дача! Ты здесь жить не будешь! – свекровь отобрала дачу без моего ведома

— Серафима! Ты опять задумалась? — Павел выгружал из машины пакеты с саженцами. — Не стой столбом, помоги мне.

Серафима рассмеялась и подхватила несколько горшков с цветами.

— А кто обещал, что всю тяжесть возьмет на себя? Мой сильный и выносливый муж, кажется?

Павел шутливо нахмурился.

— Я не думал, что ты купишь половину садового магазина! Твоя бабушка бы одобрила. Она тоже была помешана на своем саде.

При упоминании бабушки Серафима замерла. Евдокия Андреевна оставила внучке эту дачу пять лет назад. Старенький домик и шесть соток земли стали для Серафимы настоящим сокровищем.

— Знаешь, — Серафима провела рукой по свежевыкрашенному забору, — иногда мне кажется, что бабушка до сих пор здесь. Я словно слышу ее шаги по дорожке и тихое пение среди деревьев.

Павел неловко переступил с ноги на ногу.

— Пойду занесу вещи в дом. Мама обещала приехать после обеда.

Серафима поджала губы. Вот только Лидии Петровны сегодня не хватало! Свекровь в последнее время стала слишком часто наведываться на дачу. Раньше она не проявляла к загородному дому никакого интереса, а теперь каждые выходные портила им отдых своими бесконечными советами.

— Паш, но мы же договаривались побыть вдвоем, — Серафима старалась говорить спокойно, но голос предательски дрогнул.

— Серафима, не начинай. Мама просто хочет отдохнуть от города. К тому же она привезет свой фирменный пирог.

Спорить было бесполезно. Когда дело касалось матери, Павел превращался в послушного мальчика. Серафима вздохнула и пошла высаживать свои новые приобретения. Хоть этим она успеет заняться до приезда свекрови.

— Серафимочка! — раздался приторно-сладкий голос Лидии Петровны спустя пару часов. — Как хорошо, что я застала тебя в саду! Смотри, что я привезла!

Свекровь гордо демонстрировала пакет с клубнями георгинов.

— Я подумала, твои розы уже устарели. Давай посадим что-то более современное.

Серафима молча смотрела на розарий, над которым трудилась все лето. Ее любимые розы, выведенные еще бабушкой, Лидия Петровна назвала устаревшими?

— Лидия Петровна, спасибо, но я не планирую менять розарий, — твердо произнесла Серафима.

— Ох, детка, ты такая упрямая! — свекровь поджала губы. — Ладно, я сама все сделаю. В конце концов, мой сын тоже имеет право голоса в этом доме.

— Дача записана на меня, — тихо напомнила Серафима. — Бабушка оставила ее мне, а не нам с Павлом.

Лидия Петровна сделала вид, что не услышала этих слов.

Неделя пролетела незаметно, и в следующую пятницу, приехав на дачу, Серафима обнаружила, что ее розовые кусты безжалостно выкорчеваны. На их месте красовались свежевысаженные георгины.

— Павел! — в отчаянии позвала она мужа. — Ты видел, что твоя мать сделала с моими розами?

— Симочка, не преувеличивай, — Павел устало потер виски. — Мама просто обновила клумбу. Георгины выглядят свежее. И не пафосно. И ухаживать за этими цветами проще.

— Что? Свежее? Проще? — Серафима сжала кулаки. — Это были розы моей бабушки! Последняя память о ней!

— У тебя весь дом забит ее вещами, — буркнул Павел. — Старые чашки, вазы, этот ужасный комод в гостиной. Живых людей нужно ценить больше, чем вещи ушедших.

Серафима закусила губу. Обида поселилась под сердцем. Павел никогда не понимал, насколько дороги ей эти «вещи».

— Кстати, — как бы между прочим заметил Павел, — мама привезла немного своей мебели. Сказала, что в городской квартире места нет.

— Что? — Серафима распахнула глаза. — Какую еще мебель?

В веранде она обнаружила несколько коробок с посудой, старинное кресло и напольные часы — все вещи Лидии Петровны.

— Это временно, — заверил ее Павел. — Мама делает ремонт, ей нужно где-то хранить вещи.

Но прошел месяц, и вещей становилось только больше. Лидия Петровна привозила то старые фотоальбомы, то ковры, то шкафы. Маленький дачный домик постепенно превращался в склад.

Однажды, приехав на дачу раньше обычного, Серафима застала свекровь за странным занятием. Лидия Петровна аккуратно упаковывала в коробки старинный фарфоровый сервиз — бабушкино наследство.

— Что вы делаете? — воскликнула Серафима, выхватывая из рук свекрови чайник с ручной росписью.

— Освобождаю место, — невозмутимо ответила Лидия Петровна. — Этот хлам только пыль собирает. Я привезла новый сервиз, современный.

— Это не хлам! — голос Серафимы дрожал от возмущения. — Это память о моей бабушке! Вы не имеете права!

— Не повышай на меня голос, девочка, — Лидия Петровна выпрямилась. — Я старше и мудрее. И я лучше знаю, что нужно моему сыну.

Серафима позвонила Павлу, но тот отмахнулся: «Не устраивай сцен, Сима. Это просто посуда».

Неделю спустя, приехав на дачу после рабочей пятницы, Серафима обнаружила, что не может открыть калитку своим ключом. Замок был сменен. За забором мелькнула знакомая фигура Лидии Петровны, которая, заметив невестку, не спешила открывать.

— Лидия Петровна! — позвала Серафима. — Откройте! Почему замок сменили?

Свекровь неторопливо подошла к калитке. На ее лице застыло выражение триумфа.

— Теперь это моя дача! — Лидия Петровна говорила с вызывающей уверенностью. — Ты здесь жить не будешь!

Серафима схватилась за прутья забора. Руки дрожали от возмущения.

— Что значит ваша дача? — Серафима старалась говорить спокойно, хотя сердце бешено колотилось. — Эта моя собственность. Немедленно откройте!

— У меня и документики имеются!

Какие еще документы? Серафима нахмурилась. Документы на дачу были в офисе на работе. Она все собиралась забежать к нотариусу, чтобы проверить некоторые детали.

— О чем вы говорите? Покажите документы. Откройте калитку!

Лидия Петровна скрестила руки на груди.

— Не открою. Я здесь теперь хозяйка. Паша все правильно сделал, пора тебе понять свое место. Так что просто уходи и не появляйся здесь!

— Павел? — Серафима не верила своим ушам. — При чем здесь Павел?

— Мама, не сейчас, — голос мужа раздался откуда-то из глубины сада. — Мы же договорились все объяснить спокойно.

— Нечего тянуть! — отрезала Лидия Петровна. — Павел наконец-то понял, что эта дача должна принадлежать нашей семье, а не тебе одной.

Серафима не могла поверить в происходящее. Но кое-что стало ясно. Свекровь блефовала. Думала, что Серафима сдастся. Подчиниться, как это обычно бывало. Но не в этот раз.

Она достала телефон и набрала номер полиции. Через двадцать минут подъехал патруль.

— Здравствуйте, — Серафима поспешила к полицейским. — Меня не пускают в мой собственный дом.

Молодой полицейский внимательно выслушал Серафиму, а затем решительно постучал в калитку.

— Гражданка, откройте! Это полиция!

Лидия Петровна нехотя вышла, следом появился и Павел. Он выглядел растерянным.

— Сима, зачем полицию вызвала? Нельзя было просто поговорить?

— Поговорить? — Серафима сдерживалась из последних сил. — Меня не пускают в мой дом, а ты предлагаешь поговорить?

— Покажите документы на право собственности, — сухо заметил полицейский. — Вы незаконно занимаете чужую собственность.

— Какая же она чужая? — возмутилась Лидия Петровна. — Мой сын здесь тоже живет! Он имеет право!

— Проживание не дает права собственности, — пояснил полицейский. — Если вы сейчас же не откроете калитку и не покинете участок, я буду вынужден составить протокол.

Лидия Петровна метнула злобный взгляд на невестку и нехотя открыла замок.

— Паша сказал, что все оформил! — бросила она сыну.

Серафима впервые взглянула на мужа с недоумением.

— Что ты оформил, Паша?

Полицейские деликатно отошли, давая супругам возможность поговорить.

— Я просто хотел, чтобы мама могла спокойно приезжать сюда, — промямлил Павел. — Она столько делает для нас.

— Делает? — Серафима не верила своим ушам. — Что она делает, кроме того, что выбрасывает мои вещи и насаждает здесь свои порядки?

— Не преувеличивай, Сима.

— Я не преувеличиваю! — Серафима сорвалась на крик. — Она выкорчевала розы моей бабушки! Выбросила фарфор!

— Фарфор я продала. И правильно сделала! Рухлядь старая! — высокомерно вставила Лидия Петровна.

Серафима замерла.

— Продали? — ее голос стал тихим. — Вы продали бабушкин фарфор?

— И ковры тоже, — с удовольствием добавила свекровь. — На эти деньги Паше новый костюм купила.

Серафима перевела взгляд на мужа. Павел нервно теребил рукав — того самого нового костюма.

— Ты знал?

— Сима, это же просто вещи, — виновато произнес Павел. — Мама хотела как лучше.

— Как лучше? Вы оба предали меня.

Она развернулась и пошла в дом, оставив мужа и свекровь на улице. В домике царил хаос. Вещи Серафимы были свалены в углу, а пространство заполнила мебель Лидии Петровны. На стене висели фотографии свекрови в молодости, а на журнальном столике стоял новый чайный сервиз.

Серафима методично начала прибираться. Затем вызвала мастера и сменила все замки, включая замок входной двери.

— Что ты делаешь? — возмутился Павел, увидев слесаря.

— Защищаю свою собственность, — спокойно ответила Серафима. — Даю тебе и твоей матери час, чтобы забрать личные вещи.

— Ты не можешь так поступить! — завопила Лидия Петровна. — Это наш дом!

— Нет, — отрезала Серафима. — Это мой дом. И пока вы здесь, я буду стоять с полицейскими и следить, чтобы вы ничего лишнего не забрали.

Павел растерянно смотрел на жену.

— Сима, ты же не серьезно?

— Абсолютно серьезно, — ее голос звучал твердо. — И я подаю на развод.

— Из-за какой-то дачи? — Павел не верил своим ушам.

— Не из-за дачи, Паша. Из-за предательства. Ты позволил своей матери распоряжаться моей памятью. Моей жизнью. И ты даже не видишь в этом ничего плохого.

Лидия Петровна фыркнула.

— Вот и хорошо! Давно пора было это сделать! Найдем Паше нормальную жену, которая уважает семейные ценности!

— Мама, замолчи! — неожиданно рявкнул Павел. — Ты во всем виновата!

Серафима печально улыбнулась. Даже сейчас он не понимал, что виноват не меньше матери.

— Разговор окончен, — она отвернулась. — Забирайте вещи и уходите.

Спустя месяц Серафима сидела на крыльце своего дачного домика, наслаждаясь тишиной. Развод с Павлом прошел на удивление гладко — он не стал оспаривать ее решение. Наверное, мать уже нашла ему «нормальную жену».

Телефон зазвонил неожиданно. На экране высветилось имя Павла.

— Сима, прости меня, — голос бывшего мужа звучал непривычно тихо. — Я только сейчас понял, что натворил.

— Что случилось? — спросила Серафима, зная, что просто так Павел бы не позвонил.

— Мама… она продала мою коллекцию марок. Сказала, что это детская ерунда, и мне пора повзрослеть.

Серафима молчала, не зная, что ответить.

— Теперь я понимаю, что ты чувствовала, — продолжал Павел. — Я потерял самое дорогое, что у меня было. Память об отце.

— Мне жаль, — искренне сказала Серафима.

— Можно… можно я приеду? Просто поговорить?

Серафима задумалась. Сможет ли она когда-нибудь простить его?

— Не сейчас, Паша. Мне нужно время.

— Я понимаю, — в его голосе слышалось разочарование. — Просто знай, что я осознал свою ошибку. И я найду способ все исправить.

Серафима положила трубку и посмотрела на свой маленький сад. Она только начала заново высаживать розы — те самые, бабушкины. Несколько черенков чудом сохранились.

Рядом с ней на скамейке лежала старая фотография в простой рамке — единственное, что уцелело. На ней Евдокия Андреевна улыбалась, стоя среди своих любимых роз.

— Я справлюсь, бабушка, — прошептала Серафима. — Теперь это действительно мой дом. И никто больше не отнимет его у меня.

Она закрыла глаза, наслаждаясь теплом осеннего солнца на лице. Впереди была целая жизнь, которую можно было прожить по своим правилам. Без предательства. Без чужих указаний. И, возможно, когда-нибудь она найдет в себе силы простить. Но не забыть.