Елена замерла, держа вилку над тарелкой.
— Участок на берегу. Или в горах, — продолжал Виталий. — Не важно. Построим небольшой гостевой домик. Всё по уму: два номера, кухня. Будем сдавать. Туристы, воздух, фрукты, новая жизнь… И тебе больше не придется сидеть в этой бухгалтерии.
Елена не ответила сразу. Она знала этот тон. Мягкий, будто заботливый, но всегда с подтекстом. За три года она научилась его читать.
— Мне нормально в клинике. Зарплата стабильная. Я не для бизнеса, — она улыбнулась, но без участия.
Виталий пожал плечами:
— Лен. Ты просто тратишь себя. А время уходит. Понимаешь?
«Время уходит», «новая жизнь», «начать с нуля». Он часто так говорил. Елене раньше нравился его напор. После мужа, с которым они двадцать лет жили спокойно, предсказуемо, даже местами скучно, Виталий казался живым, настоящим. Весёлый, разговорчивый, с идеями. Но теперь… теперь всё чаще он напоминал ей базарного зазывалу.
— Я уже прикидывал, — продолжил Виталий, вдохновлённо. — Сейчас рынок на подъеме, цены хорошие. Мы успеем продать выгодно. Главное — не тянуть. Пока не начались всякие истории с ипотеками и кризисами.
Он говорил быстро, расчётливо. Как будто уже вёл сделку. Где-то в голове у неё мелькнуло: «А с кем именно он всё прикидывал?». Её мнения точно никто не спрашивал.
— И где участок? — спокойно спросила она.
Он развёл руками:
— Пока варианты смотрю. Краснодарский край, может, Адыгея. Или Сочи, ближе к Абхазии… Там земля дешёвая, климат идеальный. Главное — не тянуть.
— А документы? — снова спросила она, без выражения.
— Ну… я всем займусь сам. Ты же работаешь, тебе бумажная волокита не нужна. Я всё сделаю. Потом разберёмся.
Он говорил слишком гладко. Слишком заранее всё продумано. Её в этих планах будто не было — только как финансирующая сторона. Всё уже «я всё сделаю», «надо действовать», «сейчас или никогда».
Елена почувствовала, как внутри поднимается напряжение. Спокойное, но плотное — как пар под крышкой кастрюли. Она взглянула на него. Он был расслаблен, почти сиял.
— Я подумаю, — тихо сказала она и встала, забирая пустые тарелки.
— Лен, ты не понимаешь — это шанс, — он заговорил быстрее. — Нам обоим нужен толчок. Ты застряла в бухгалтерии, в огороде, в этом доме… Ты сама говорила, что устала. А там — свобода. Ну?
Она мыла посуду. Медленно. Чайник шумел. За окном моросил дождь.
— Да, я говорила, — произнесла она, не оборачиваясь. — Но я не говорила, что хочу остаться без дома.
Без дома, который она с покой ным мужем строила почти десять лет. Потихоньку. Сначала фундамент, коробку, потом крышу, потом печку, проводку, окна. Многое делали сами. Он «ушел» внезапно, сердце, — в сорок девять. Елена тогда осталась с четырнадцатилетней дочерью и недостроенным вторым этажом. Вытянула. Всё закончила. Сад посадила, баню сложили с соседом, забор перекрасили.
А теперь в этом доме жил другой человек. Не муж. Не отец её ребёнка. Просто… Виталий. Который заехал «временно», а остался на три года. И ничего ей не давал — только говорил.
Впервые за долгое время Елена чётко почувствовала: что-то не так. Он предлагал «жизнь мечты», но её в этой жизни как будто не было. Ни в бумагах, ни в планах, ни в мыслях.
Она выключила воду, вытерла руки, взяла чашку и пошла в спальню.
— Я подумаю, — повторила она, и на этот раз — для себя.
***
Елена терпеть не могла ходить по торговым центрам — слишком шумно, слишком много народу. Но Ире, её дочери здесь было удобно, рядом универ. Ира влетела, как обычно, быстро — с телефоном в руке, в сером пальто, с распущенными волосами и привычно нахмуренными бровями.
— Мам, привет. Ты уже заказала?
— Угу, взяла тебе раф. — Елена протянула стакан. — С миндальным сиропом, как ты любишь.
— Спасибо, — Ира села напротив, стянула перчатки. — Ну, как ты? Что нового?
Елена пожала плечами, сделала глоток. Помолчала. Потом как бы между делом:
— Виталий тут идею одну предложил…
— О-о, — протянула Ира, усмехнувшись. — Я слушаю.
— Говорит, если продать дом, можно купить участок на юге. Построить гостевой дом, сдавать. Ну и жить там. Солнце, море, всё такое…
Она говорила спокойно, будто не придавая значения. Но взгляд всё время был опущен. Пальцы крутили крышку от стакана.
Ира замерла. Потом откинулась назад и, не повышая голоса, произнесла:
— Ты что с ума сошла?
— Ира…
— Нет, подожди. Это ж разводка. Ты понимаешь, что это просто красивая упаковка для того, чтобы отжать у тебя единственное жильё?
Елена вздохнула, отвела взгляд.
— Мам, дом, который вы с папой строили десять лет. Где я выросла. Где всё сделано твоими руками. И ты хочешь его продать, чтобы вложиться во что? В дяди Виталины фантазии?
— Ну не кричи. Я же не сказала, что согласна. Он просто предлагает…
— А кто он тебе? Муж? Партнёр? Он тебе хоть раз платил за коммуналку? Подарил, купил тебе что-то кроме дешёвого кофе и обещаний? — Ира сжала стакан, как будто хотела его раздавить.
Елена молчала.
— Он живёт в твоём доме, ест твою еду, ездит на твоей машине, сидит у тебя на шее третий год. И теперь — сюрприз — у него идея века.
— Да, но…
— Никаких «но», — перебила она. — Ты хотя бы пробовала проверять? Где этот участок? На кого он будет оформлен? Что у него с деньгами? Есть ли долги?
— Он говорит, что всё сам сделает…
— Вот именно. Сам. Без тебя.
Молчание. Из динамиков в кафе звучала приглушённая музыка. Мимо прошла мама с малышом, который нёс плюшевого динозавра.
— Мам, — сказала Ира уже тише, — я тебя очень прошу. Не принимай ни одного решения, пока не проверишь всё. Прямо всё. Найди юриста. Узнай, что с рынком. Попроси показать тебе документы. Если он отнекивается — ты всё поймёшь.
Елена впервые не спорила. Не оправдывала. Только кивнула.
— Хорошо. Я подумаю.
***
После разговора с Ирой Елена долго не могла успокоиться. Ночью почти не спала, прокручивала в голове слова дочери: «Ты хотя бы проверь». Утром, дождавшись, когда Виталий ушёл по своим делам — якобы «в центр, уладить одно дело», — она закрыла за ним дверь, встала у окна, и вдруг очень ясно поняла: надо искать. Прямо сейчас.
Она открыла кладовку. Там был тот самый беспорядок, который годами откладывается «на потом»: коробки из-под техники, старые инструкции, пакеты с платками, свёрнутые шнуры, заброшенные папки. Виталий часто туда что-то закидывал — мол, «не выкидывай, потом пригодится».
Елена стала перебирать коробки методично, одну за другой. Она не знала точно, что ищет. Но чувствовала: если там что-то есть — оно где-то здесь.
Через полчаса, переворошив все бумаги, она увидела жёлтый плотный файл, заткнутый за отопительную трубу. Достала. Внутри — мелочь: чеки, какая-то визитка, лист со схемой какого-то маршрута… и белый конверт. В углу — логотип: «ФинЭкс Кредит».
На нём — чётко и ясно: «Куликов В.Ю.»
Елена замерла.
Пальцами провела по краю. Конверт был уже вскрыт. Достала лист — внутри напечатанное уведомление:
«Предупреждение о взыскании задолженности. Сумма к оплате — 526 200 руб. Срок погашения истёк 12 августа. В случае неисполнения обязательств будет передано в коллекторское агентство».
Она перечитала трижды. Потом посмотрела на дату — август. Три месяца назад. Он знал. Всё это время знал. И молчал. Или врал. В лучшем случае — «обходил углы», как он это называл.
Елена медленно села на пол, всё ещё держа бумагу в руках. Вспомнилось, как он уходил на улицу поговорить по телефону, как раздражался, когда она спрашивала, кто звонил. Как однажды она нашла в кармане его пиджака визитку с этим же логотипом. Тогда он буркнул:
— Это я другу помогал, поручительство. Ничего особенного.
И даже не посмотрел ей в глаза.
Сейчас всё встало на свои места. Он не просто врал. Он хотел, чтобы она продала дом. Чтобы закрыть долги. Чтобы решить свои проблемы — не её, не общие, свои. И называл это «началом новой жизни». Всё это «мы купим участок», «начнём новую жизнь»— это всё был только способ вывернуться. За её счёт. Продав дом.
Елена поднялась, аккуратно сложила письмо обратно и вышла из кладовки. Поставила чайник, включила свет и села за стол.
Через час хлопнула калитка. Виталий вернулся — как ни в чём не бывало. Открыл дверь ключом, скинул ботинки.
— Я тут хлеба взял, — крикнул с порога. — Не знаю, какой ты теперь берёшь — с отрубями или обычный, взял оба.
Елена молчала. Сидела на кухне, положив письмо на стол перед собой. Он вошёл, увидел конверт. Остановился.
— Это что?
Он взял письмо, открыл, пробежался глазами. На лице ни тени удивления. Только лёгкое движение губ — будто хотел что-то сказать, но передумал.
— Слушай… это давно было. Я почти всё уладил с банком. Просто не хотел тебя грузить. Зачем тебе эти бумажки?
— Это не «давно». Это — три месяца назад. И это не банк. Это микрофинансовая шарашкина контора. Пол миллиона долга. И ты хотел, чтобы я продала дом, чтобы ты это покрыл. Да?
Его лицо почти не изменилось, только уголки рта чуть дёрнулись.
— Лен, не начинай… — он сделал шаг к ней. — Я просто не знал, как быть. Всё навалилось. Я думал, вытяну. Для нас старался.
— Знаешь, что хуже предательства? — она смотрела ему прямо в глаза. — Когда человек делает это, за твоей спиной… и называет это заботой.
Он опустил голову, замолчал. Потом тихо:
— Лен, я тебя люблю. Серьёзно. Я не хотел зла. Просто… всё пошло не по плану.
— Это мой дом, Виталий. Моя жизнь. А ты в ней — гость. И теперь ты гость, который собирает вещи.
Он посмотрел на неё. Хотел возразить — видно было по глазам. Но передумал. Сел на стул, потом снова встал. Пошёл в спальню.
Елена осталась на кухне. Взяла кружку, налила горячей воды. Смотрела, как поднимается пар. Из спальни доносились тихие шаги, звук молнии, шорохи — Виталий собирал сумку.
Через сорок минут он ушёл. Он не сказал ни слова. Просто — тихо закрыл за собой дверь.
***
Прошёл месяц. Дом изменился. Не кардинально — но точно не был прежним.
Елена перекрасила стены в коридоре — в светло-песочный. Переставила мебель в спальне, повесила новые шторы. На кухонном подоконнике появились два горшка с фиалками — фиолетовая и ярко-синяя.
Но главное — у неё появилась собака. Дина. Беспородная, пушистая, с белой мордой и рыжими пятнами на боках. Увидела её на фото в приюте, съездила посмотреть — и уже не смогла уехать без неё. Привезла, расстелила старый плед в прихожей и сказала:
— Ну что, подруга, теперь мы с тобой вместе.
Поначалу собака всего боялась — шагов, шуршания пакета, громких голосов. Но теперь спокойно лежала на коврике, зевала и встречала гостей вилянием хвоста.
Когда Ира увидела её, засмеялась:
— Мама, ты серьёзно завела собаку?
— Серьёзнее некуда, — ответила Елена, наливая ей чай. — У меня теперь полно времени. И один лишний плед.
Они сидели на кухне. Из окна светило солнце. На крыльце лежала Дина, поджав лапы, рядом распустились жёлтые первоцветы.
— Мам, тыне жалеешь? — спросила Ира. — Про Виталия.
Елена посмотрела в окно.
— Нет. Я не жалею. Я жалею, что раньше не понимала, сколько отдала — не тому, не за то. Но теперь всё на своих местах.
Она вздохнула, глядя, как ветер чуть колышет занавеску.
— Дом — мой. И твой. Это не просто стены. Это — корни.
И я больше их не отдам. Ни под обещания, ни под красивые слова.
— Там моя подруга к вам отдыхать выехала, деньги я забрала себе… А чем ты недовольна?