На скрипучем крыльце нашего деревенского дома я сидела, обхватив худые коленки руками, и смотрела вдаль. Мне было двенадцать, и весь мир казался огромным, но недоступным. Где-то там, за полями и лесами, была другая жизнь. Я хотела её увидеть, но мама каждый раз говорила: «Нечего тебе, Варя, там делать. Твоё место здесь».
Мой отец работал механиком в колхозе, мама — поваром в местной столовой. Каждое утро начиналось одинаково: завтрак, школа, домашние дела, уроки. И так по кругу. Но я мечтала о большем.
— Опять витаешь в облаках? — мама вышла на крыльцо с тазом мокрого белья. — Иди лучше помоги развесить.
Я нехотя поднялась и взяла несколько влажных полотенец.
— Мам, а правда, что тетя Нина переехала в Москву и работает в большом магазине?
Мама фыркнула:
— И что с того? Без мужа, без поддержки. Зачем тебе эти примеры?
— Но она же сама всего добилась…
— Варвара! — мама повернулась ко мне, уперев руки в бока. — Ты давай эти мысли из головы выкинь. Выучишься в нашем техникуме на бухгалтера, как Светкина дочка, найдёшь хорошего парня, детей заведешь. Вот это — счастье.
Я промолчала. В свои двенадцать лет я уже знала: спорить бесполезно. Но внутри у меня жил огонёк, который невозможно было потушить.
Всё изменилось, когда мне исполнилось пятнадцать. Наша соседка, баба Зина, показала мне, как шить. У неё была старенькая швейная машинка «Зингер», доставшаяся от бабушки.
— Держи, Варька, — сказала она, протягивая мне отрез ткани. — Покажу тебе, как юбку сшить. Не всё ж в магазинных ходить.
За месяц я сшила себе три юбки. Потом блузку. А потом ко мне пришла Ленка из параллельного класса и попросила: «Варь, а мне можешь такую же сшить? Я заплачу».
Это были мои первые заработанные деньги. Я спрятала их в коробку из-под конфет и каждый вечер пересчитывала. Это было начало.
К окончанию школы у меня уже была своя клиентура. Я шила простые вещи: юбки, блузки, платья. Ничего сложного, но в нашем селе это пользовалось спросом.
— Ты чего это удумала? — отец нахмурился, когда я объявила, что не пойду в техникум. — Какая Москва? Какое швейное училище? С ума сошла?
— Пап, но я уже зарабатываю! — я дрожащими руками достала коробку с накоплениями. — Смотри, здесь несколько тысяч! Я сама накопила!
Отец стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки. — Это не деньги! Это… копейки! На что ты там жить будешь? Где спать? О чём ты вообще думаешь?
Мама тихо плакала, сидя в углу. А я стояла, сжав кулаки, и впервые в жизни чувствовала, что готова пойти против всех.
— Я уеду, — сказала твёрдо. — С вашим благословением или без.
Отец в ярости выскочил во двор. Я слышала, как он кричит на кого-то, а потом грохнула калитка.
— Доченька, — мама подошла и обняла меня. — Не делай глупостей. Кто ты там будешь? Приезжая из деревни, без связей, без поддержки…
— Я буду собой, мам, — я заплакала. — И я вам ещё докажу, что могу многого добиться.
Москва встретила меня потоком людей, шумом и равнодушием. Я сняла крошечную комнату на окраине, поступила в колледж на модельера и устроилась уборщицей в ателье. После занятий мыла полы, а по вечерам наблюдала, как работают настоящие мастера.
— Ты чего тут торчишь? — спросила меня как-то Мария Сергеевна, хозяйка ателье. — Уже девять, иди домой.
— Смотрю, как вы работаете, — честно ответила я. — Можно?
Она прищурилась, оглядела меня с ног до головы и вдруг сказала:
— А ну-ка, покажи свои руки.
Я протянула ладони — загрубевшие от работы, с мозолями, но с длинными, ловкими пальцами.
— Швея?
— Учусь.
— Хм, — она задумалась. — Покажи, что умеешь. Только не сейчас, завтра. Принесёшь что-нибудь из своих работ.
На следующий день я принесла платье, которое сшила себе на выпускной. Простое, но с интересным декольте и необычными рукавами.
Мария Сергеевна долго рассматривала швы, вертела платье в руках, а потом сказала:
— Ну что ж, Варвара из Тамбовской области, хочешь работать не уборщицей, а помощницей швеи? Платить буду немного больше, но работы прибавится.
Я чуть не подпрыгнула от счастья:
— Конечно, хочу!
Так начался мой путь в профессию. Я работала до изнеможения, училась, впитывала каждое слово наставницы. А вечерами падала от усталости в своей комнатушке и засыпала среди выкроек и лоскутов.
Домой я не ездила. Сначала от обиды и гордости, потом из-за нехватки времени и денег. Я звонила раз в неделю, рассказывала, что у меня всё хорошо, но даже мама не верила.
— Ох, Варюша, зачем тебе это всё? — вздыхала она в трубку. — Возвращайся, Петя Климов до сих пор о тебе спрашивает. Хороший парень, работящий.
Но я не хотела возвращаться. Не хотела выходить за Петю Климова и жить, как все. Я хотела большего.
На третьем курсе колледжа я начала шить на заказ. Сначала для знакомых, потом для знакомых знакомых. Мне везло — среди моих клиенток оказалась Кира, жена известного бизнесмена.
— Варя, а ты молодец, — сказала она после примерки. — Платье сидит идеально. Слушай, а ты не сошьёшь мне наряд для благотворительного вечера? У меня от кутюр уже есть, но хочется чего-то свежего, интересного.
Я заволновалась. Платье для светского мероприятия? Для жены олигарха?
— Конечно, сошью! — выпалила я. — Только… это будет дороже, чем обычно.
— Не вопрос, — Кира махнула рукой. — Когда творят эксклюзив, за него нужно платить.
Я работала над тем платьем две недели, ночуя в ателье. Это был настоящий вызов, но и настоящий шанс.
Когда Кира появилась в нём на вечере, фотографии заполонили светскую хронику. «Кто автор этого великолепия?» — спрашивали журналисты. И Кира честно отвечала: «Молодой дизайнер Варвара Лебедева».
На следующий день телефон разрывался от звонков. А через неделю Мария Сергеевна вызвала меня «на ковёр».
— Ну что, Варвара Николаевна, — она улыбнулась, — похоже, ты переросла наше скромное ателье?
Я испугалась:
— Вы меня увольняете?
— Нет, глупая, — она рассмеялась. — Я предлагаю тебе партнёрство. Открыть отдел авторской одежды. Под твоим именем.
Я не поверила своим ушам:
— Правда?
— Я не бросаюсь такими предложениями, — она кивнула. — У тебя есть талант и, что не менее важно, трудолюбие. А мне нужен свежий взгляд и молодая энергия. Подумай.
Я не раздумывала ни минуты.
К двадцати пяти годам у меня была своя линия одежды, небольшая студия и десяток сотрудников. Я сделала первые шаги в мир высокой моды и уже могла позволить себе двухкомнатную квартиру в приличном районе.
А потом начались девяностые. Инфляция, кризис, разорение. Мои клиентки перестали заказывать наряды, а потом и Мария Сергеевна объявила, что закрывает ателье — аренда взлетела до небес.
Я сидела в пустой студии и плакала. Всё, что я строила годами, рушилось на глазах. Пережить такое было тяжело.
В дверь постучали. Это была Кира, которую я не видела почти год.
— Варя, ты чего? — она обняла меня за плечи. — Что случилось?
Я, всхлипывая, рассказала о своих проблемах.
— И что теперь думаешь делать? — спросила Кира.
— Не знаю, — честно ответила я. — Может, правда домой вернуться, как мама всегда советовала…
— Глупости, — отрезала Кира. — Ты слишком талантлива для этого. Слушай, а ты не думала о том, чтобы шить для детей?
— Для детей?
— Ну да, — Кира пожала плечами. — Я вот с ног сбилась, ищу красивые вещи для сына. Всё или очень дорого, или ширпотреб.
Я задумалась. Детская одежда… Я никогда не пробовала, но почему бы и нет?
— У меня, кстати, есть помещение, — как бы между прочим заметила Кира. — Небольшой магазинчик в торговом центре мужа. Он всё равно пустует. Можешь там ателье открыть, для начала.
Так началась новая глава моей жизни. Детская одежда от Варвары Лебедевой — уютная, качественная, с изюминкой. Сначала я шила сама, потом наняла двух швей. К одежде добавились аксессуары, игрушки, постельное бельё.
А потом случилось чудо — я случайно придумала комбинезон-трансформер, который «рос» вместе с ребёнком. Он стал хитом продаж и принёс мне первый серьёзный капитал.
В две тысячи первом я открыла свой первый фирменный магазин в Москве. Потом второй. Потом филиалы в Петербурге и Нижнем Новгороде. А в две тысячи пятом запустила интернет-магазин, когда это ещё не было массовым явлением.
Я наконец-то могла сказать: я богата. У меня была сеть магазинов, фабрика по пошиву одежды, трёхэтажный дом за городом и счёт в банке с семью нулями.
Но самое важное — я сделала это сама. Без связей, без мужа-олигарха, без поддержки семьи. Только упорство, талант и немного удачи.
В тот день я вернулась в родное село впервые за пятнадцать лет. Подъехала к родительскому дому на чёрном «Мерседесе», в дорогом костюме и с охапкой подарков.
Мама выбежала на крыльцо, всплеснула руками и разрыдалась. Она постарела, поседела, но всё так же вкусно пахла домашним хлебом.
— Варюшка, доченька, — она обнимала меня, не веря своим глазам. — Неужто ты?
Отец вышел следом. Похудевший, сгорбленный, с палочкой. Инсульт случился пять лет назад, я узнала об этом от тёти, единственной, с кем поддерживала связь. Я тогда отправила деньги на лечение, но сама не приехала. Обида всё ещё мешала.
— Здравствуй, папа, — я подошла и обняла его.
Он неловко обнял меня в ответ и вдруг прошептал:
— Прости, дочка. Ты была права.
В этот момент что-то внутри меня отпустило. Вся обида, накопленная за годы. Я смотрела на их старые лица и понимала: они не хотели ничего плохого. Они просто боялись за меня, хотели уберечь от разочарований.
Мы сидели на том самом крыльце, с которого начался мой путь. Я рассказывала о своей жизни, о взлётах и падениях, о том, как чуть не сдалась, но всё-таки выстояла.
— Знаешь, Варюш, — мама гладила меня по руке, — я ведь всегда в тебя верила. Но боялась. Большой город, чужие люди…
— Я знаю, мам.
— А помнишь Светкину дочку, Нину? — вдруг спросил отец. — Ту, что на бухгалтера выучилась? Развелась два года назад, одна с двумя детьми осталась. Бьётся, как рыба об лёд.
Я кивнула. Та самая Нина, которую ставили мне в пример. Жизнь расставила всё по своим местам.
— Ты молодец, дочка, — отец взял меня за руку. — Я горжусь тобой.
Эти слова стоили дороже всех моих миллионов.
Есть разные в судьбе пути-дороги