Надя застыла, как будто её окатили ледяной водой.
— Что вы сейчас сделали?! — голос её дрогнул. — Вы залезли в мою сумку?!
Людмила Аркадьевна повернулась, даже не смутившись. На лице — спокойствие и какая-то снисходительная усталость.
— Чего ты так всполошилась? Я взяла немного, на нужды. Всё равно ведь вместе живём, значит — общий бюджет.
— Это моя зарплата! — Надя шагнула вперёд, внутри всё клокотало. — Верните, пожалуйста. Это личные средства!
— Господи, опять это “моё, твоё”… — фыркнула Людмила Аркадьевна, складывая купюры в аккуратную стопку. — В семье не делятся, в семье всё общее. Учись быть женой и не устраивай спектакль на пустом месте.
И с этими словами она развернулась и ушла в спальню, не дожидаясь ответа.
Надя осталась стоять посреди комнаты, руки дрожали, щеки горели. В груди поднималась волна злости и унижения. Она глубоко вдохнула, пытаясь держать себя в руках. Но одно она поняла точно: так больше не будет. Ни слова. Ни копейки. Ни капли доверия.
***
В то утро, когда на пороге их квартиры появилась мать Егора, Надя стояла у зеркала в прихожей и безуспешно пыталась уложить волосы. Сегодня был её первый день на новой должности, и, как назло, ни одна прическа не выглядела убедительно. На полке скопилась целая гора заколок, шпилек и резинок, а в отражении — всё те же растрёпанные пряди и напряжённое лицо.
— Дыши, Надь, всё нормально, — прошептала она себе, приглаживая волосы влажными пальцами. Попыталась улыбнуться — вышло неубедительно.
Егор показался в дверях кухни.
— Ты классно выглядишь, честно, — он подошёл и слегка коснулся губами её лба.
— Ну, хоть кто-то так считает, — криво усмехнулась Надя и снова поправила воротничок блузки.
Она только собралась надеть туфли, когда в дверь громко постучали. Егор вздохнул, пошёл открывать. За дверью стояла Людмила Аркадьевна — с потекшей тушью, красными глазами и объёмным чемоданом.
— Мама?.. — удивлённо протянул он.
Мать бросилась обнимать его, срываясь на рыдания.
— Я ушла от него! Всё, хватит! — почти выкрикнула она, картинно вытирая лицо краем платка. — Не вернусь! После всего, что я для него сделала… пусть теперь сам!
Надя вышла в коридор, натягивая пальто, и встретилась взглядом с Егором.
— Можешь остаться у нас, мам, — неловко сказал он, всё ещё держа чемодан.
— Конечно, — подтвердила Надя, сдержанно улыбаясь. — Разберёмся позже.
— Спасибо, родные мои, — вздохнула Людмила Аркадьевна и подвинула чемодан к стене. Надя смотрела, как она прошла на кухню, как будто уже жила здесь.
— Мы поговорим вечером, — шепнул Егор на прощание и поспешил за дверь.
И только вечером, когда они вернулись домой, Надя поняла, во что всё это выльется.
***
Когда Надя вернулась домой, первым делом заметила, что у входа не было её любимых домашних тапочек. Вместо них стояли дешёвые резиновые шлёпанцы, обычно предназначенные для гостей.
— Где мои тапки?.. — пробормотала она, нахмурившись, и направилась в гостиную.
Там, не спеша, по комнате расхаживала Людмила Аркадьевна как раз в тех самых тапочках. Мягкие, вязаные, с вышивкой — подарок от её мамы на день рождения. Тапки были тёплые, уютные, почти символ личной территории.
— Людмила Аркадьевна… — Надя остановилась на пороге. — Простите, но это — мои тапочки.
Свекровь обернулась и взглянула на неё с удивлением.
— Эти? Ну, да. Я их надела. Они удобные, а вон те… — она показала на гостевые. — Как пластмассовые, да ещё и скользят. Ты же не против, я думаю?
Надя сжала губы, чувствуя, как в груди всё скручивается от раздражения.
— Мне их мама подарила. Они не для гостей.
— Ну и что? Мы же теперь все свои. Не будь такой мелочной, — отмахнулась Людмила Аркадьевна и отвернулась.
Надя, чтобы не наговорить лишнего, молча ушла на кухню. Но там её ждали новые сюрпризы: стол был передвинут ближе к двери, кружки — в дальнем шкафу, а любимый чай переехал на самую верхнюю полку. Даже её фартук каким-то образом оказался в ванной.
— Всё расставила по уму. Теперь всё под рукой, — прокомментировала свекровь, заметив удивление Нади.
Спорить Надя не стала — после первого же рабочего дня у неё не осталось сил. Хотелось только душ и постель. Но стоило ей закрыть глаза, как в комнату влетела Людмила Аркадьевна.
— Ты, значит, уже легла? А ужин кто делать будет?
Надя села на кровати и устало ответила:
— Мы с Егором заехали в кафе. Я очень устала.
— В кафе? Ну, конечно! Там же ни наесться, ни согреться… Вставай, готовить будем. Или думаешь, свекровь будет голодная сидеть?
Надя стиснула зубы. Хотела возразить — но махнула рукой. Молча встала и поплелась на кухню. На сопротивление не было ни сил, ни настроя.
***
За ужином Людмила Аркадьевна вдруг без всякого вступления заявила:
— Я остаюсь у вас. Пока Петя не придёт в себя и не извинится — с места не сдвинусь.
Надя молча отложила вилку, взгляд её стал тяжёлым. Она знала, насколько упрям отец Егора — гордый, не из тех, кто первым идёт на примирение. А значит, надолго эта «гостевая» история затянется. И не ошиблась.
Шли недели, а Людмила Аркадьевна по-прежнему вальяжно разваливалась на диване с пультом от телевизора, с утра до ночи пересматривая сериалы. Пётр Григорьевич, судя по редким звонкам, вполне наслаждался холостой жизнью — никакого контроля, никаких придирок. Свобода, которой он, похоже, давно хотел.
А свекрови и вправду понравилось в доме сына. Утром спала до десяти, кофе приносили в постель (в первое время из вежливости), сама ничего не мыла, не стирала, не убирала — всё это почему-то ложилось на плечи Нади и Егора. Более того, однажды Надя обнаружила на дверце холодильника аккуратно прикреплённый распорядок домашних дел. Таблица с подписями: «Понедельник — влажная уборка», «Среда — окна», «Пятница — холодильник». И внизу приписка: «Ответственные — Надя и Егор».
— А вы? — удивлённо спросила Надя.
— А я своё уже отработала, — отмахнулась Людмила Аркадьевна. — Мне положен отдых. А вы молодые, энергии хоть отбавляй. Вот и проявляйте себя.
Егор пытался пару раз вежливо поговорить, но всякий раз утыкался в стену:
— Я не двинусь никуда, пока этот упрямец не извинится! — и ставила точку.
Со временем даже у терпеливого Егора стали сдавать нервы. Надя ловила его взгляды, полные усталости и раздражения, когда мать в третий раз за вечер просила подать ей плед или принести воды.
***
Решающим моментом стал тот вечер, когда Надежда получила первую зарплату на новой работе. День был изматывающим, но возвращалась она домой довольна — наконец-то всё не зря. Чтобы отпраздновать, она купила коробку любимых эклеров — хотела вечером порадовать Егора.
Скинув туфли у двери, Надя положила сумку на тумбу и направилась на кухню. Но тут из прихожей донёсся подозрительный шорох. Она насторожилась. Медленно вернулась назад — и застыла на месте.
В холле, склонившись над её сумкой, в её вещах рылась Людмила Аркадьевна. Спокойно, деловито она доставала оттуда банкноты и, не торопясь, укладывала их в карман халата.
— Вы… что вы делаете?! — воскликнула Надя, голос у неё дрогнул.
Свекровь даже не вздрогнула, только бросила на неё быстрый взгляд поверх очков.
— Не кипятись. На хозяйственные нужды беру. Что, жалко?
— Это не ваше! — в груди всё сжалось, —Это мой заработок!
— Ну и что? — пожала плечами Людмила Аркадьевна. — У нас всё общее. Ты же теперь часть семьи. А я лучше знаю, куда их вложить.
С этими словами она захлопнула сумку и ушла к себе, оставив Надю стоять на месте в растерянности.
Надя молча опустилась на край дивана. Коробка с эклерами всё ещё лежала в её руках. Она посмотрела на неё, потом на дверь в комнату свекрови — и всё внутри у неё перевернулось. Нет, так больше не будет. Это был её дом. Пора действовать.
***
Ночью, когда в доме воцарилась тишина, Надя встала с постели и направилась на кухню. У неё была идея. В руках — маркер и пачка липких цветных стикеров. Она аккуратно, с методичностью бухгалтера, начала оклеивать технику и мебель:
«Пользование диваном — 100₽/час»,
«Чайник — 50₽ за включение»,
«Тапки — 200₽ в день»,
«Свет — 10₽ за щелчок».
Даже холодильник и сахарница не остались без «ценника».
Утром Людмила Аркадьевна зашла на кухню и застыла. На каждом предмете красовались яркие бумажки.
— Это что за балаган? — возмутилась она, обернувшись к Наде. — Я на кухню или в магазин зашла?
Надя, как ни в чём не бывало, отхлебнула чай и кивнула:
— Это тарифы. Теперь всё по справедливости. Кто пользуется — тот и оплачивает.
— Ты в своём уме?! — фыркнула свекровь. — С меня, что ли, за чайник деньги брать собираешься?
— А кто продукты покупает? Кто за свет платит? — спокойно ответила Надя. — Раз уж вы решили жить у нас, пора участвовать в расходах. Справедливо же?
— Вот наглость! — зашипела Людмила Аркадьевна, срывая бумажку с кофеварки. — 80 рублей за чашку кофе?! Да я в кафе дешевле пью!
— Можем составить договор аренды, — пожала плечами Надя. — Только учтите, коммуналка по счётчику.
— Всё, хватит! — закричала свекровь, сжав кулаки. — Вы с Егором с ума сошли! Свою же мать грабите! Я уезжаю. Да чтоб я тут ещё хоть ночь провела!
И она хлопнула дверью. Через полчаса Надя услышала, как свекровь собирает вещи.
— Алло! — донёсся голос из комнаты. — Забери меня отсюда! У них тут просто цирк, а не дом!
Чуть позже на пороге появился Пётр Григорьевич, отец Егора. Он оглядел кухню, усмехнулся и, глядя на стикеры, шепнул:
— Хитро. Нашла управу на Люду. Уважаю.
Людмила Аркадьевна прошла мимо с сумкой, кинула на тумбу несколько купюр и процедила:
— Вот тебе за свет и тапки! Ешь, не обляпайся!
***
Как только дверь за Людмилой Аркадьевной и Петром Григорьевичем захлопнулась , в квартире воцарилась тишина. Казалось, с плеч свалился огромный груз.
— Слава богу… — пробормотала Надя и медленно прошлась по комнате.
На каждой поверхности — комоде, шкафах, дверце духовки — всё ещё висели яркие ценники. Бумажки, что за последние дни стали оружием в борьбе за личные границы.
Надя подошла к креслу и оторвала стикер: «Использование — 100₽/час». Скомкала его в руке. Было странное ощущение — как будто не бумажку выбросила, а что-то тяжёлое из себя вытряхнула.
Одна за другой полетели в мусорник наклейки с телевизора, пульта, чайной банки. Она убирала их неторопливо, как будто заодно стирала воспоминания.
Когда вечером пришёл Егор, она встретила его у порога с усталой, но лёгкой улыбкой.
— Всё? — спросил он, глядя на чистые стены.
— Всё. Ни одного ценника, — кивнула Надя. — Дом снова наш.
— Ты крутая. Правда, — сказал он и сел рядом с ней. — Я бы так не смог.
— А я просто дошла до предела, — вздохнула Надя. — Если бы ещё немного — не выдержала бы. Она бы нас с тобой под себя подмяла. Уже график дежурств составляла.
На кухне она заметила забытый стикер на выключателе: «Свет — 10₽». Смеясь, сорвала и бросила в мусор.
— Представляешь, я ставила ценник даже на лампочку, — пошутила она.
В тот вечер они просто пили чай, ели бутерброды и никуда не спешили. Впервые за долгое время — вдвоём, в тишине. И в своём доме.
— Мама сказала, что тебе пора бы и на работу выйти, — заявил муж, пока я кормила нашего трехмесячного ребенка