Ирина Аркадьевна замерла с половником в руке. Борщ, её фирменный борщ — густой, насыщенный, с мраморными разводами сметаны… отвергнут.
***
За свои двадцать восемь лет Егор ни разу не приводил девушку знакомиться с матерью. Были какие-то мимолётные увлечения в институте, что-то мелькало потом, но никогда — «познакомлю вас». Когда он позвонил и сообщил, что приедет с девушкой, Ирина Аркадьевна тогда чуть не выронила телефон.
— Мам, я в субботу приеду, — голос Егора звучал как-то иначе, чем обычно. Немного взволнованно.
— Конечно, Егорушка, жду. Пирожков с капустой наделаю, твоих любимых. — машинально ответила она, перелистывая страницу читательского формуляра. Рабочий день в библиотеке подходил к концу.
— Я не один приеду, — после паузы произнёс он. — Её зовут Маргарита. Она… особенная. Работает фитнес-тренером.
Теперь, стоя перед зеркалом в своём стареньком, но чистом и уютном доме на окраине посёлка, Ирина Аркадьевна разглядывала себя критическим взглядом. Пятьдесят пять лет, вдова, библиотекарь. Волосы уже тронуты сединой, морщинки у глаз. Обычная женщина. А эта Маргарита — фитнес-тренер. Наверняка молодая, красивая, современная.
— Ну что ж, какие есть, — вздохнула Ирина Аркадьевна и одёрнула блузку с брошью-ромашкой, которую надевала только по особым случаям.
Последние два дня она провела в хлопотах. Перемыла окна, хоть и так были чистые. Достала парадный сервиз — тарелки с золотой каёмочкой, оставшиеся от бабушки. Накрахмалила скатерть. А главное — готовила.
Если сын привёл знакомить девушку, значит, всё серьёзно. А если серьёзно, то нужно показать всё, на что способна будущая свекровь. У Ирины Аркадьевны были свои представления о том, что такое достойный приём: стол должен ломиться от угощений, каждое — приготовлено с любовью и по особым рецептам, передаваемым в их семье из поколения в поколение.
Борщ томился на плите с самого утра. Наваристый бульон из говяжьей грудинки с косточкой, свёкла, протушенная с уксусом до глубокого рубинового цвета, морковь, лук, специи, чеснок. Голубцы уже ждали своего часа в духовке — тугие свёртки из капустных листьев, наполненные фаршем с рисом. На подоконнике остывали ватрушки с творогом и ванилью — пышные, золотистые, с чуть подрумяненными боками. В холодильнике стоял запотевший графин с клюквенным морсом и салатник с оливье — как положено, с домашним майонезом.
Она открыла духовку, проверяя голубцы.
— Красавцы мои, — с нежностью произнесла она. — Ну-ка, подрумяньтесь ещё чуток.
Аромат пропитал всю кухню, смешиваясь с запахом свежей выпечки и борща. Ирина Аркадьевна подумала, что это и есть запах дома — её дома, где выросли три поколения их семьи.
***
Ровно в шесть в дверь позвонили. Она вздрогнула, сняла фартук, поправила брошь и пошла открывать. Сердце стучало немного чаще обычного.
— Господи, дай сил не сказать какую-нибудь глупость, — прошептала она, подходя к двери.
— Егорушка! — воскликнула Ирина Аркадьевна, распахивая дверь.
И замерла. Рядом с её немного сутулым сыном, в потёртых джинсах и свитере, стояла девушка, словно сошедшая со страниц глянцевого журнала. Высокая, стройная до невозможности, с идеальной осанкой и кожей цвета карамели. Каштановые волосы собраны в высокий хвост, макияж едва заметен, но безупречен. На ней был кремовый костюм, который даже не мялся, кажется. В руках — экологичный пакет и прозрачный контейнер.
— Здравствуйте, Ирина Аркадьевна! Я Маргарита, — улыбнулась девушка ослепительной белозубой улыбкой. — Очень рада познакомиться. Егор столько о вас рассказывал!
— Проходите, проходите, — Ирина Аркадьевна распахнула дверь шире. — Раздевайтесь, чувствуйте себя как дома.
— Это вам, — Рита протянула пакет. — Натуральный зелёный чай матча. Прекрасно выводит токсины и даёт энергию без кофеина. А здесь, — она указала на контейнер, — мои фирменные брауни без глютена, сахара и муки. На миндальной муке с кокосовым маслом и эритритолом. Вы такие пробовали?
— Э-э, нет, — растерянно произнесла Ирина Аркадьевна, принимая подарки. — Спасибо, конечно… А что такое эри… это?
— Эритритол, — улыбнулась Рита. — Это натуральный сахарозаменитель без калорий. Не влияет на уровень сахара в крови. Безопасен даже для диа бетиков.
— А-а, понятно, — протянула хозяйка, хотя ничего не поняла. — Ну проходите, проходите. Ужин готов.
***
Ирина Аркадьевна суетилась вокруг стола, расставляя блюда. Парадный сервиз с золотой каёмочкой сиял в свете люстры, а ароматы смешивались в сложную симфонию домашней кухни. Маргарита сидела с идеально прямой спиной, словно проглотила линейку, и с вежливой улыбкой наблюдала за хозяйкой.
— Ну вот, — объявила Ирина Аркадьевна, водружая на стол супницу, из которой поднимался пар. — Сейчас я вас угощу своим фирменным борщом. Егорушка, ты же помнишь, как любил его в детстве?
— Да, мам, — кивнул Егор, бросив осторожный взгляд на Риту.
— Очень аппетитно пахнет, — вежливо улыбнулась Маргарита. — Только я, к сожалению…
— Маргарита на особом питании, — торопливо вставил Егор.
— На особом? — Ирина Аркадьевна замерла с половником над супницей. — Аллергия какая-то?
— Нет-нет, — Рита расправила идеально отглаженную салфетку на коленях. — Я просто придерживаюсь кетогенной ди еты. Это образ жизни, при котором исключаются простые углеводы и крахмалистые овощи. К сожалению, в борще столько свёклы и картофеля…
— И что же в этом плохого? — Ирина Аркадьевна всё ещё держала половник на весу.
— Вот смотрите, — продолжала Маргарита, воодушевляясь, — в натуральном борще есть свёкла, морковь, картофель — всё это продукты с высоким гликемическим индексом. Углеводы вызывают выброс ин сулина, что приводит к накоплению жира и воспалениям в организме. После них резко повышается сахар в крови, потом так же резко падает, вызывая усталость, сонливость, тягу к сладкому. И так по кругу. Это замкнутый цикл зависимости от углеводов!
Ирина Аркадьевна медленно опустила половник обратно в супницу. Три поколения её семьи ели этот борщ, и никто не жаловался на «выброс инсулина».
— Девочка моя, — Ирина Аркадьевна старалась говорить спокойно, — моя бабушка ела борщ до девяноста двух лет и не знала никаких «гликемических индексов». И мама моя жива-здорова, слава богу. И я вот, как видите, не развалилась от свёклы и картошки.
— Это другое поколение, — покачала головой Рита. — Другая экология, другие продукты. Сейчас всё химикатами обработано, генетически модифицировано…
— У меня всё с огорода! — не выдержала Ирина Аркадьевна. — Свёкла, морковка, капуста — всё своё, на навозе выращенное, а не на химии!
Воцарилась неловкая тишина. Егор уткнулся в тарелку, Рита чуть поджала губы, а Ирина Аркадьевна поняла, что повысила голос.
— То есть вы даже не попробуете? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— Мам, — вмешался Егор, — давай я себе положу. Борщ потрясающий, правда.
Он потянулся за половником, но Ирина Аркадьевна опередила его, зачерпнув полную порцию.
— Конечно, сынок, — она улыбнулась, наполняя его тарелку. — А вам, Маргарита, может, голубцов? Они у меня особенные, с томатным соусом.
— К сожалению, и голубцы не подходят, — с сожалением в голосе, но твёрдо ответила Рита. — Там рис, а это опять же углеводы.
Егор закашлялся, явно ощущая растущее напряжение.
— А может, салатик? — не сдавалась Ирина Аркадьевна. — Оливье с домашним майонезом?
— Майонез? — брови Маргариты приподнялись. — Это же рафинированные масла! И снова картофель… Извините, если я кажусь придирчивой, — она виновато улыбнулась. — Просто я очень внимательно отношусь к тому, что попадает в мой организм.
— А что же ты ешь, милая? — Ирина Аркадьевна старалась говорить ласково, хотя внутри закипало раздражение.
— О, множество чудесных продуктов! — оживилась Рита. — Авокадо, кокосовое масло, жирную рыбу, органическое мясо, зелёные листовые овощи. Я привезла брауни — они сделаны из миндальной муки, кокосового масла и подсластителя эритритола. Никакой пшеницы, сахара или молочных продуктов.
Ирина Аркадьевна поджала губы, глядя на прозрачный контейнер с «брауни» — плоскими коричневыми квадратиками, больше похожими на кусочки мыла, чем на выпечку.
— Вот как, — только и сказала она.
Егор поспешно взял ложку и погрузился в борщ, стараясь не встречаться взглядом ни с матерью, ни с девушкой.
***
— А давайте попробуем мои брауни? — предложила Рита. — Егор от них в восторге.
— Да-да, они очень вкусные, мам, — поспешно подтвердил Егор.
Ирина Аркадьевна молча кивнула. Было что-то унизительное в том, что её домашние блюда, приготовленные с такой любовью, стояли почти нетронутыми, а эти странные коричневые плитки были предложены как альтернатива.
Маргарита открыла контейнер и аккуратно выложила брауни на тарелку.
— Это полностью натуральный десерт, — объяснила она. — Миндальная мука богата витамином Е и здоровыми жирами, кокосовое масло содержит полезные триглицериды, какао улучшает настроение и богато антиоксидантами.
Ирина Аркадьевна взяла кусочек и осторожно откусила. На вкус было как влажная земля, слегка подслащённая чем-то неопределённым.
— Необычно, — только и сказала она, запивая водой.
— Правда? — обрадовалась Рита. — Это мой собственный рецепт. У меня целый блог рецептов кето-десертов в ***граме, почти пятьдесят тысяч подписчиков.
— Да-да, Рита настоящая звезда соцсетей, — с гордостью сказал Егор. — Она даже проводит онлайн-марафоны по переходу на кето.
— Вот оно что, — протянула Ирина Аркадьевна. — И сколько же это… это прибыльно?
— Мама! — возмутился Егор.
— Ничего-ничего, — Маргарита примирительно подняла ладонь. — Это нормальный вопрос. Да, я зарабатываю этим на жизнь. У меня есть спонсорские контракты с производителями органических продуктов, я продаю онлайн-курсы и консультации. Мне хочу помогать людям менять свою жизнь к лучшему.
— Менять жизнь, значит, — Ирина Аркадьевна поднялась из-за стола. — Что ж, каждому своё. А я, пожалуй, поставлю чайник. Хотя, наверное, чай тоже вреден?
— Обычный чёрный чай содержит кофеин и дубильные вещества, которые могут нарушать усвоение железа, — начала Маргарита, но поймав взгляд Егора, осеклась. — Впрочем, иногда можно сделать исключение. Я с удовольствием выпью чашечку.
***
Ирина Аркадьевна ушла на кухню, где принялась с излишней силой греметь чайником и чашками.
— Свёкла ей не угодила, — прошептала она. — Ватрушки мои, небось, тоже «дисбаланс гормонов» вызывают…
Через открытую дверь она видела, как Егор и Маргарита перешёптываются о чём-то. Сын выглядел виноватым, а девушка успокаивающе гладила его по руке.
«И что он в ней нашёл?» — в сотый раз подумала Ирина Аркадьевна, доставая заварочный чайник. «Красивая, конечно. И ухоженная. Но ведь совсем чужая, из другого мира.»
За окном смеркалось, и в стекле отражалась кухня — её кухня, где она столько лет готовила для сына, вкладывая в еду всю свою любовь и заботу. И вот теперь пришла эта девушка и объявила всё это вредным, ненужным, устаревшим.
Когда она вернулась с подносом, Рита как раз рассказывала Егору о преимуществах «интервального голодания».
— А к чаю у меня варенье клюквенное, — сказала Ирина Аркадьевна. —Без сахара, — она бросила быстрый взгляд на Риту. — Почти.
— Сахар? — Маргарита нахмурилась. — Но сахар мы не едим…
— И ты, Егорушка, сахар не употребляешь? — спросила Ирина Аркадьевна, хотя прекрасно знала ответ.
— Ну… в общем, да, — неуверенно произнёс сын. — Уже пару месяцев.
— И как тебе без моего варенья живётся? — В её голосе слышалась лёгкая грусть, смешанная с укором.
Рита поспешила вмешаться:
— Егор делает большие успехи! У него уже нормализовался уровень…
— И каково это, — перебила её Ирина Аркадьевна, глядя прямо на сына, — отказаться от всего, на чём вырос? От борща, от блинов с вареньем, от пирожков, которые я пекла тебе, когда ты болел?
В комнате повисла тяжёлая тишина. За окном сгущались сумерки, и свет настольной лампы создавал тёплый круг, в котором сидели трое — каждый в своём мире, с разными представлениями о том, что значит забота, любовь и правильная жизнь.
— Я не отказываюсь от них совсем, — наконец произнёс Егор. — Просто… реже. И в меньших количествах.
— Знаешь, — Ирина Аркадьевна взяла вазочку с вареньем, — когда ты был маленьким и болел, я всегда варила тебе морс из этой клюквы. И давала с мёдом — по бабушкиному рецепту. И ты выздоравливал. Без всяких этих «триглицеридов» и «кетонов».
Рита растерянно улыбнулась.
— Может, я слишком резко высказалась о борще, — неожиданно произнесла она. — Иногда я слишком… увлекаюсь.
Ирина Аркадьевна внимательно посмотрела на гостью. В свете лампы лицо Риты казалось моложе, уязвимее. Не гламурная фитнес-блогерша, а просто молодая женщина, пытающаяся произвести впечатление.
— Ничего, — хозяйка дома слегка смягчилась. — Каждый верит в своё. Я вот верю в силу домашнего супа, а ты — в свою кето-ди-ету.
Ирина Аркадьевна встала и начала собирать посуду. Чаепитие явно подошло к концу.
— Я помогу, — Рита поднялась следом.
— Сиди, — твёрдо сказала Ирина Аркадьевна. — В моей кухне я разберусь сама.
Это был приговор, и все трое это понимали. «В моей кухне» прозвучало как «в моём мире, куда тебе нет входа».
Унося посуду, Ирина Аркадьевна чувствовала странное опустошение. В тот момент она поняла, что сын уже не принадлежит полностью её миру. Он стоит на перекрёстке — между её борщом и этой новой жизнью, с её непонятными правилами и странными словами.
Из комнаты донеслись приглушённые голоса. Стоя у раковины, она расслышала тихое признание сына: «Она боится потерять меня.» И такой же тихий ответ Риты: «Но я же не забираю тебя у неё.»
Эти простые слова сына причинили ей почти физическую боль. Потому что в них была правда.
«Забираешь,» — подумала Ирина Аркадьевна, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — «В каком-то смысле забираешь.»
***
Часы в гостиной пробили десять. Ужин, начавшийся так формально, растянулся на долгие три часа напряжённых разговоров, неловких пауз и сдержанных улыбок. Рита вышла на веранду «подышать свежим воздухом», а Ирина Аркадьевна осталась на кухне, перемывая посуду. Мерный плеск воды успокаивал.
Старая кухня утопала в полумраке — горела только лампа над раковиной, отбрасывая тёплый свет на руки хозяйки. Стопка тарелок медленно уменьшалась. Большинство остались нетронутыми.
Егор вошёл неслышно и встал в дверях, прислонившись к косяку. Какое-то время он молча наблюдал за матерью.
— Давай помогу, — наконец сказал он, подходя к раковине.
— Бери полотенце, вытирай, — кивнула Ирина Аркадьевна, не оборачиваясь.
Они работали в тишине — она мыла, он вытирал. Как в детстве, когда мытьё посуды превращалось в маленький ритуал их близости.
— Мам, — начал Егор, осторожно беря очередную тарелку. — Я чувствую себя между двух огней, Между вами с Ритой. Как будто должен выбирать — или твои блины, или её протеиновые коктейли. Или наши семейные традиции, или её ***грам. И что бы я ни выбрал — кто-то будет разочарован.
Ирина Аркадьевна внимательно посмотрела на сына. Нет, этот молодой человек уже не был тем мальчиком, который просил добавки. Но в глубине этих глаз она всё ещё видела своего Егорушку.
— Никто не должен выбирать между любимыми людьми, — тихо сказала она. — А если кто-то ставит тебя перед таким выбором — задумайся, любовь ли это.
— Рита не ставит ультиматумов, — покачал головой Егор. — Она просто…
Он не договорил, потому что его внимание привлекло какое-то движение за окном. Из кухни был виден уголок веранды, освещённый садовым фонарём. Там стояла Рита, держа перед собой телефон. Она поворачивалась, выбирая ракурс, её лицо было освещено бледно-голубым светом экрана.
— Что она делает? — спросила Ирина Аркадьевна, проследив за взглядом сына.
— Наверное, сторис снимает, — пожал плечами Егор. — Она всегда что-то выкладывает.
Они молча наблюдали, как Рита говорит в камеру, потом разворачивается и показывает старенький стул, висящие под потолком пучки трав, плетёную корзину у стены — всё то, что для Ирины Аркадьевны было просто частью быта, а для Риты, похоже, — антураж в стиле «ретро-деревня».
Вдруг Рита повернулась к окну кухни. Она не могла их видеть в темноте, но голос её звучал чётко:
— А здесь у нас настоящая деревенская экзотика, ребята! Советская кухня, старые рецепты — прямо как в музее. Никакой низкоуглеводной ди еты тут, конечно, не сыщешь, но для аутентичного погружения — самое то!
Егор вздрогнул, будто получил пощёчину. Медленно поднялся со стула.
— Это не музей, — тихо сказал он. — Это мой дом.
Он развернулся и пошёл к двери, ведущей на веранду. Ирина осталась на месте, глядя в окно, как маленькая драма начинает разворачиваться. Она не слышала слов, но по выражению лица Риты поняла многое: сначала удивление, потом растерянность, а затем — попытка защищаться.
Ирина Аркадьевна отвернулась от окна. Это был уже не её разговор. Что бы ни произошло дальше, это будет их — Егора и Риты — решение, их выбор, их путь.
***
Утро было тихим и серым. Вчера, после громкого разговора на веранде, Егор и Рита спешно собрались и уехали, сославшись на необходимость вернуться в город. Прощание вышло скомканным и неловким.
Телефон пискнул на подоконнике. Ирина Аркадьевна не сразу потянулась к нему — в последнее время сообщения приходили редко, в основном рекламные. Но когда она всё же взглянула на экран, сердце пропустило удар.
«Мы с Ритой взяли паузу. Спасибо за ужин. Борщ — как всегда, лучший».
Ирина Аркадьевна закрыла телефон и положила его обратно на подоконник. Она не стала отвечать сыну сразу. Что тут скажешь? «Я рада»? «Я сожалею»? Ни то, ни другое не было бы полной правдой.
Спустя неделю Егор приехал. Один. Он был в простой футболке и джинсах — без обычного теперь для него спортивного вида.
В доме пахло свежевыпеченным хлебом и жареным луком — Ирина Аркадьевна готовила ватрушки и начинку для пирожков. Егор втянул носом этот родной, уютный запах.
— Ты голодный? — спросила она, уже направляясь к плите.
— Не то чтобы, — улыбнулся Егор. — Просто хочется твоего борща.
Ирина Аркадьевна накрыла на стол и села напротив сына, подперев подбородок рукой. Она смотрела, как её Егор ест борщ, совсем как в детстве — с аппетитом, с удовольствием, без оглядки на калории и ди еты.
— У нас всё по-настоящему, — тихо сказала она. — Без заменителей.
Он поднял глаза и улыбнулся:
— Знаешь, мам, именно это я и люблю. И борщ, и тебя.
Впереди было ещё многое — разговоры, компромиссы, поиски баланса между традицией и современностью. Но главное уже случилось: они снова говорили на одном языке — на языке любви, выраженной через простые, настоящие вещи.
Борщ победил.
Ваш дом будет хорошей залоговой базой для нашего общего кредита — предложил брат мужа за чашкой чая