— Ты опять всю зарплату куда-то спустила? — Иван метался по комнате, размахивая квитанциями. — Как мы теперь за газ платить будем?
Дарья вскинула голову, уставшие глаза засверкали от возмущения.
— Куда-то? На продукты! А твоя зарплата где? Ах, прости, у тебя ее нет уже больше года, — Дарья скрестила руки на груди.
— Началось! — Иван всплеснул руками. — Сейчас опять начнешь попрекать меня. Я ищу работу, но ничего подходящего нет!
— Ничего подходящего? Тебе три места предлагали в прошлом месяце. Но тебя все не устраивает!
Иван схватил куртку с вешалки.
— Надоело! Поеду к маме, — он рванул к двери. — Она хоть не пилит меня с утра до вечера.
— Конечно, езжай к мамочке! — крикнула Дарья вслед. — Она тебя пожалеет, денежку даст. А коммуналку я сама оплачу. Как всегда!
Дверь хлопнула так, что задрожала люстра. Дарья рухнула на диван и уставилась в потолок. Так было уже не в первый раз. Нет, не в первый и даже не в десятый.
В голове всплыли воспоминания о первых месяцах их брака. Тогда все казалось таким правильным, таким счастливым. Иван работал менеджером в крупной компании, приносил неплохие деньги. Они вместе планировали бюджет, мечтали о путешествиях. Даже отложили на первый взнос за машину.
А потом что-то надломилось. Сначала Иван стал приносить меньше денег.
— Премию не дали, — объяснял он, пожимая плечами. — Начальник зажимает.
Дарья не спорила, просто стала больше работать. Потом Иван уволился.
— Невыносимо там! — возмущенно говорил он. — Унижают, требуют невозможного. Я найду что-то получше.
Шли недели, месяцы, а Иван сидел дома. Сначала искал работу, потом стал жаловаться на усталость и выгорание.
— Ты не понимаешь, как мне тяжело, — говорил он, когда Дарья приходила с работы, а он валялся на диване с телефоном. — Мне нужно восстановиться морально.
А потом начались просьбы.
— Дашь, дай пятерку, с ребятами в бар сходить. Мне нужно отвлечься, — Иван смотрел своими щенячьими глазами, и Дарья сдавалась.
— Дашуль, одолжи на новый телефон, старый совсем тормозит, — и Дарья снова уступала.
Когда терпение лопнуло, и она попыталась серьезно поговорить, Иван закатил скандал и умчался к матери.
Дарья вздрогнула, вспомнив первый визит свекрови после такого инцидента.
— Как ты можешь так с ним обращаться? — Тамара Николаевна влетела в квартиру, как вихрь. — Он у меня такой чувствительный, творческий человек! А ты давишь на него своими разговорами о деньгах!
— Тамара Николаевна, но жить на что-то надо, — робко возразила тогда Дарья.
— На что-то! Ты живешь в собственной квартире! А мой мальчик должен горбатиться, чтобы тебя содержать? — свекровь поджала губы.
— Меня содержать? Я сама работаю, — Дарья задохнулась от возмущения.
— Но ты же не купишь ему новый айфон, как у всех нормальных людей! — свекровь поправила идеальную прическу. — Он всю жизнь жил красиво, а теперь ты заставляешь его экономить!
После таких визитов Дарья оставалась разбитой. Может, она правда слишком требовательна? Может, творческим людям нужно больше свободы?
Телефон завибрировал. Сообщение от Ивана: «Мама говорит, ты должна научиться уважать мужчину в семье. И деньги не главное. Вернусь, когда ты остынешь».
Дарья отбросила телефон. Деньги не главное. Конечно. Только коммуналку без них не оплатишь. И продукты не купишь. И на работу не доедешь.
— До каких пор? — она произнесла эти слова вслух в пустой квартире. — До каких пор я буду это терпеть?
На глаза навернулись слезы, но Дарья яростно вытерла их рукавом. В конце концов, это ее квартира. Досталась от бабушки. И это единственное, что у нее осталось своего — крыша над головой.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонок. Свекровь.
Дарья глубоко вздохнула, собираясь с силами перед очередным разговором. А потом просто сбросила звонок. Терпеть сейчас свекровь не хотелось.
Дарья отложила телефон и снова взглянула на стопку счетов. Цифры расплывались перед глазами. Она перебирала квитанции, холодея внутри.
— Газ, свет, вода, интернет… — она бормотала, подсчитывая сумму. — Восемь тысяч. Откуда я их возьму?
До зарплаты оставалась неделя, а на карте — жалкие три тысячи. Дарья перевернула кошелек, но оттуда выпали только мелкие монеты. Она опустила голову на стол и застонала. Ситуация казалась безвыходной.
Пальцы сами нашли номер мамы в телефоне. Дарья несколько секунд смотрела на экран, борясь с собой. Снова просить деньги было мучительно стыдно. В тридцать пять лет — бегать к маме за помощью.
— Алло, мам, — голос Дарьи дрогнул, когда на том конце ответили.
— Дашенька, что случилось? — тревога в голосе матери только усилила чувство вины.
— Мам, я… — Дарья запнулась, к горлу подступил ком. — Я не могу оплатить счета. До зарплаты еще неделя, а коммуналка…
Она не выдержала и всхлипнула.
— Дочка, я сейчас приеду, — в голосе Елены Петровны звучала решимость. — Никуда не уходи.
Дарья сидела на кухне, крутя в руках пустую чашку. Звонок заставил ее вздрогнуть. Она открыла дверь и увидела маму. Невысокую женщину с проседью в темных волосах и глазами, так похожими на ее собственные.
Дарья всхлипнула, обнимая мать.
— Мам, прости.
— Ну-ну, перестань, — Елена Петровна погладила дочь по спине. — Давай посмотрим, что там у тебя.
Они сели за стол, и мама внимательно изучила все квитанции. Затем достала кошелек и молча отсчитала нужную сумму.
— Мам, я верну, — прошептала Дарья. — Как только зарплату получу.
— Знаю, — Елена Петровна улыбнулась. — А где твой Иван?
Дарья отвела взгляд.
— У матери, — она скривилась. — Поссорились из-за денег.
Елена Петровна вздохнула, но ничего не сказала. Она просто встала и обняла дочь.
— Иди умойся, — она поцеловала Дарью в висок. — Я сварю нам кофе.
Они провели вместе два часа, говоря обо всем на свете, кроме Ивана и денег. Когда мама собралась уходить, она крепко обняла дочь.
— Все наладится, Дашенька, — шепнула она. — Просто помни, что ты достойна лучшего.
После ухода мамы Дарья была опустошена. Она машинально взяла куртку, чтобы повесить ее в шкаф, и что-то тяжелое стукнуло в кармане. Дарья запустила руку внутрь и достала конверт. Внутри лежала аккуратная стопка купюр. Двадцать тысяч рублей.
Слезы брызнули из глаз Дарьи. Она прижала конверт к груди и сползла на пол, содрогаясь от рыданий. Столько лет прошло, а она все еще клянчит деньги у мамы. Мамы, которая сама живет на пенсию. Которая готова отдать последнее, лишь бы дочери было легче.
— Господи, как стыдно, — шептала Дарья, размазывая слезы по щекам.
Входная дверь хлопнула, прерывая ее рыдания. На пороге стоял Иван — помятый, но довольный.
— Ты чего ревешь? — он раздраженно бросил ключи на тумбочку. — Опять драму разводишь?
Дарья подняла на него покрасневшие глаза. Что-то внутри нее щелкнуло и сломалось — последний барьер, сдерживавший накопившуюся годами боль и обиду.
— Считаешь нормальным, что только я плачу, а ты на всем готовеньком живешь? — она выкрикнула так громко, что Иван отшатнулся.
— Опять начинаешь? — он закатил глаза. — Я же сказал, найду работу…
— Когда? — Дарья вскочила на ноги. — Через год? Через два? Или когда я отключусь от истощения?
— Не драматизируй, — фыркнул Иван. — Подумаешь, временные трудности…
— Временные? — Дарья расхохоталась, и этот смех напугал даже ее саму. — Больше года без работы — это временные трудности? А то, что я прошу деньги у пенсионерки-матери — это тоже нормально?
Иван поморщился.
— Зачем ты у нее просишь? Ты же всегда гордая была.
Дарья на секунду потеряла дар речи.
— А как, по-твоему, я должна оплачивать счета? Из воздуха деньги брать? Или может у твоей матери попросить? Она же так заботится о своем любимом сыночке. Не оставит его жить без света!
— Дашка, следи за языком, — Иван нахмурился. — Я все-таки мужчина…
— Мужчина? — Дарья снова расхохоталась. — Мужчины не живут за счет женщин! Не прячутся у мамочки при первой же ссоре! Не просят денег на бары, когда в доме есть нечего!
— Ты… — Иван задохнулся от возмущения. — Да как ты смеешь…
Внутри бушевал ураган.
— Я смею! Я смею потому, что это моя квартира! Моя зарплата! Моя жизнь, которую ты превратил в ад!
Иван побагровел.
— Вечно ты попрекаешь своей квартирой! Да забирай ее себе! — он сорвался на крик.
— И заберу! — Дарья подлетела к шкафу и выдернула оттуда спортивную сумку. — Собирай свои вещи! Немедленно!
— Что?
— Я сказала — собирай вещи! — она швырнула сумку ему в руки. — Я больше не могу так жить! Не хочу! Хватит!
— Ты… выгоняешь меня? — Иван выглядел искренне шокированным.
— Да! И развожусь с тобой! С меня хватит! — Дарье становилось все легче говорить. — Хватит быть твоей нянькой! Хватит оплачивать твои прихоти! Хватит унижаться перед мамой!
Иван открыл рот, но не нашелся с ответом. Он просто стоял, растерянно моргая, пока Дарья металась по квартире, собирая его вещи.
— Ты пожалеешь, — наконец выдавил он. — Без меня тебе будет хуже.
— Хуже? — Дарья остановилась и посмотрела ему в глаза. — Хуже чем сейчас уже не будет.
Развод прошел на удивление быстро и гладко. Иван не претендовал на квартиру — она была собственностью Дарьи еще до брака. Он даже не потребовал денег. Видимо, понимал, что шансы невелики.
Поначалу Дарья постоянно оглядывалась по сторонам, ожидая подвоха. Казалось, что Иван или свекровь вот-вот появятся на пороге с новыми требованиями. Но ничего не происходило. Телефон молчал, звонок не звенел.
Понемногу Дарья начала привыкать к новой жизни. К тишине в квартире. К тому, что не нужно отчитываться за каждую потраченную копейку. К тому, что продукты в холодильнике не исчезают загадочным образом.
Оказалось, что без Ивана денег стало хватать на все необходимое и даже немного больше. Дарья впервые за несколько лет купила себе новое платье, не испытывая чувства вины. Она начала откладывать понемногу на ремонт, о котором давно мечтала.
А главное — она перестала бояться конца месяца и прихода новых счетов. Теперь коммуналка оплачивалась спокойно и вовремя, без слез и унижений.
Когда в очередной раз Дарья зашла к маме, то незаметно оставила в кухонном ящике конверт с деньгами — гораздо больше, чем одалживала в тот день. Елена Петровна все поняла, но ничего не сказала. Только крепче обняла дочь на прощание и шепнула:
— Ты молодец, Дашенька. Я всегда в тебя верила.
Ее жизнь наконец принадлежала только ей. Никто не упрекает, не требует, не манипулирует. И это ощущение свободы стоило всех пережитых страданий.
— Ничего не получишь. И алименты я платить не собираюсь, — сказал муж беременной жене