— Через час приедет Ольга с мужем и детьми. Собирайте вещи и освободите комнаты! — Тамара Петровна щелкнула замком шкафа, доставая перьевой пылесборник, хотя на полках не было ни соринки.
Максим поперхнулся чаем, едва не уронив кружку. — Куда нам идти в полночь, мам? Это шутка?
— Шутки кончились, когда вы год назад въехали! — Свекровь махнула рукой, будто отгоняя назойливую муху. — Такси уже вызвала. Через двадцать минут здесь будут мои внуки.
Виктория молча сгребла в сумку свою косметику с тумбочки. Её пальцы дрожали, цепляясь за флакон духов — подарок Максима на годовщину. Всего полчаса назад она радостно месила тесто для пирога к завтрашнему юбилею свекрови. Теперь же кухня, где ещё пахло корицей, напоминала поле боя.
— За что? — Максим схватил мать за локоть, но та вырвалась, поправляя шёлковый шарф. — Мы же оплатили ремонт, продукты…
— Ольге с тремя детьми тесно в хрущёвке! — Тамара Петровна вдруг смягчила голос, погладив сына по щеке. — Ты же не оставишь племянников без крыши? Всего на пару недель, пока им квартиру найдут.
Сумки грохнулись о плитку подъезда. Виктория прислонилась к холодной стене, глотая декабрьский воздух. Фонарь мигал, бросая жёлтые блики на сугробы. Где-то за спиной раздался скрип — соседка с пятого этажа высунулась, тут же захлопнув дверь.
— Представляешь, Ольга приедет на моей машине? — Максим нервно тряс ключами. — Вчера просила «на день», её иномарка в сервисе, на ремонте…
Три года назад…
— Вика, тебя шеф вызывает! — Артур, староста группы, подмигнул, указывая на кабинет с табличкой «Главный инженер».
Виктория поправила прядь волос, выпавшую из строгого пучка. На практике в «Технополисе» она выкладывалась на 200%: чертила схемы до ночи, первой приходила на испытания. Куратор Максим Семёнович ценил её усердие, но сегодня его взгляд был странно мягким.
— Отличная работа с гидравлической системой. — Он подвинул вазу с орхидеями, будто освобождая место на столе для невидимых аргументов. — Хочу предложить… Нет, попросить. Составить мне компанию в «Лавандовом кофе»?
Кафе оказалось уютной пещерой с книгами вдоль стен и запахом имбирного печенья. За чашкой латте Максим Семёнович, он же Максим, рассказал, как в 25 лет возглавил отдел, стесняясь своей молодости. Как собирал модельки кораблей и мечтал о кругосветке. Виктория смеялась над его пародией на декана, не замечая, как сливки в латте остывают.
— А теперь вопрос на миллион. — Максим вдруг замолчал, вертя в пальцах салфетку. — Вы согласитесь… То есть, не против ли вы… посетить мою дачу в Сосновом Бору? Там отличное место для шашлыков.
— Только если вы станете моим официальным дегустатором чизкейков. — Виктория улыбнулась, ловя солнечный зайчик на серебряной ложке.
Переезд к Тамаре Петровне казался удачей. Двухкомнатная квартира на проспекте Мира с высокими потолками и лепниной — мечта после съёмных клоповников. Виктория с восторгом рассматривала старинный сервант с хрусталём, пока свекровь объясняла правила:
— Ванная — строго до девяти вечера. Телевизор не громче третьей отметки. И, дорогая, вы же не против готовить? У меня давление скачет от плиты.
Утро начиналось с овсянки для Тамары Петровны, вечер — с борща для Максима. Виктория металась между работой и бытом, но радовалась семейным ужинам. Особенно когда свекровь, разморённая бокалом вина, начинала рассказы о молодости в Ленинграде, где она танцевала на Невском в платье из парашютного шёлка.
— Вы бы видели, как мама в Сочи флиртовала с тем капитаном! — Максим хохотал, вспоминая отпуск. — Он подарил ей ракушку с перламутром, а она притворилась, что не слышит его намёков!
Ремонт превратился в приключение. Выбирая обои для своей комнаты, Тамара Петровна вдруг закатила истерику из-за оттенка «пыльной розы», но Виктория уговорила её на мягкий персиковый. На кухне установили умную технику — подарок Максима жене за терпение.
— Смотри, духовка сама определяет температуру! — Виктория включала режим гриля, пока свекровь скептически щупала сенсорную панель. — Теперь ваши пироги никогда не подгорят.
— Техника техникой, но душу в тесто нужно вкладывать, — ворчала Тамара Петровна, но уже на следующий день удивила их штруделем с вишней.
***
Такси увозило их по заснеженному проспекту Мира. Виктория прижалась лбом к стеклу, глядя на подсвеченные окна квартиры, где ещё час назад кипела жизнь. Теперь там Ольга расставляла плюшевых мишек для детей, а Сергей, её муж, наверняка уже рылся в баре Максима.
— Куда едем? — спросил водитель.
— Улица Вишнёвая, 15, — Виктория выдохнула, поймав недоумённый взгляд мужа. — Карина уезжает в командировку. Мы присмотрим за её квартирой.
Дружеская однушка встретила запахом лаванды. На столе ждала записка: «В холодильнике торт «Прага», знаю, что вам понадобится». Виктория расплакалась, уткнувшись в малиновый крем.
Ночь они провели, строя планы на диване под абажуром в стиле Тиффани. Максим рисовал в блокноте график выплат по ипотеке, Виктория искала объявления. Когда за окном наступил рассвет, они наткнулись на объявление: «Срочно! Сдаю 3-комн. кв. на ул. Вишнёвой, 22. Рассмотрим аренду с правом выкупа».
— Это же в двух шагах от нас! — Максим ткнул в карту. — Там детская площадка с замком из дерева…
Первые полгода в новой квартире Вика посвятила тому, чтобы вдохнуть в нее жизнь. Дом на Вишнёвой, построенный в сталинские времена, встречал их витражными окнами и дубовым паркетом, скрипевшим под ногами, как старый друг. Прежние хозяева, судя по оставленному серванту с фарфоровыми слониками и коллекции винтажных плакатов, были людьми с историей. Виктория то и дело находила следы их быта: закатившуюся под кровать монетку 1985 года, засохший цветок между страниц томика Ахматовой. Даже техника здесь была необычной — холодильник «ЗИЛ» в горошек, который Максим тут же окрестил «ретро-гигантом».
Особенно ей нравилось, как рассветные лучи пробивались через витраж в спальне, рассыпая по стенам разноцветные блики. В ванной, отделанной плиткой с узором «гусиные лапки», она устраивала вечерние спа-ритуалы, а на кухне цвета спелой хурмы экспериментировала с рецептами. Дом словно обнимал их тишиной, нарушаемой лишь смехом из соседского сада, где росла яблоня-долгожитель.
— Максим, нам нужно поговорить, — в один из таких вечеров Вика положила ладонь на блокнот с расчетами по ипотеке, перекрывая столбцы цифр.
Он оторвался от сборки книжной полки, уронив шуруповерт. — Ты не беременна, надеюсь? — шутка замерла на губах, когда он увидел ее лицо.
— Пока нет. Но через семь месяцев будет. И я хочу знать… — она сделала паузу, проводя пальцем по резной кромке стола, — как назовем сына?
— Сына? — Максим замер с гайкой в руке. Его взгляд скользнул к ее талии, скрытой под вязаным кардиганом. — Ты… Точно?
— Гинеколог говорит, сердцебиение сильное, как у мальчишки, — она рассмеялась, ловя его порывистые объятия.
Он выскочил за дверь, забыв куртку, и вернулся с охапкой пионов и коробкой «Праги», которую трижды чуть не уронил по пути. У лифта его перехватила Тамара Петровна, завернутая в норковую шубку, словно наблюдала за ними из-за угла.
— Сынок! Ты что, в магазин спешил? — ее голос звенел фальшивой заботой.
— Здравствуй, мама. Нет, просто жизнь праздную, — Максим попытался обойти ее, но она вцепилась в рукав.
— Это она тебя научила — родную мать в подъезде встречать? — ее взгляд упал на торт. — Ах, так вы празднуете, пока Олечка в коммуналке с тремя детками ютится?
— Скажи Ольге, пусть её муж работу найдет вместо того, чтобы твои пенсионные пропивать, — он дернул руку, оставив мать сжимать воздух.
На следующее утро звонок в дверь разорвал тишину, как ножницами по холсту. Ольга стояла на пороге в леопардовом халате, с сигаретой в зубах, хотя Виктория точно знала — курить она бросила еще в колледже.
— Братик, неужто не узнал? — она втолкнула в прихожую сумку с детскими сандалиями, оставив на паркете грязный след. — Маман говорила, у вас тут дворец, а я гляжу — обычная хрущёвка с претензией на роскошь.
Максим перегородил ей путь в гостиную, где Вика прятала за спиной положительный тест. — Тебе чего, Оль?
— Нам же мама всегда раньше говорила, что родственники помогать друг другу должны, — она потянулась к вазе с пионами, сломав стебель ногтем. — У вас три комнаты на двоих, а у меня дети в углу спят. Давайте я сюда перееду с детьми и мужем, а вы к маме обратно. Вас то двое, вам и одной комнаты хватит.
— Ты с ума сошла? — Виктория вышла вперед, случайно выставив живот. — Это наша квартира! Мы за неё…
— …ипотеку платите? — Ольга фыркнула, разглядывая кафель. — У Серёжи друг в банке, он вам отсрочку выбьет. Или хотите, чтоб маман инфаркт схватила от вашей жадности?
Тут в дверь ворвалась Тамара Петровна, размахивая чековой книжкой. — Вы обязаны! Максимка, вспомни, как я тебя после института содержала!
Вика молча достала из рамки для фото счет за ремонт свекровиной квартиры — 850 тысяч, подчеркнутые красным. — Треть от этой суммы — ваша, Тамара Петровна. Или добавить курорт в Сочи, куда мы вас возили?
— Ты… Ты! — свекровь задрожала, тыча пальцем в едва заметный животик. — Плодить нищету собралась? У меня уже есть три внука без будущего. Сначала их нужно на ноги поставить, а потом уже вам можно рожать…
— Если будущее — это сидеть на шее у других, то спасибо, не надо — Вика мягко закрыла дверь, но Ольга успела просунуть туфлю.
— Маман, они ж ребенка в нищете растить будут! — ее визг слился с воем кошки за стеной.
Через год в квартире на Вишнёвой пахло молочной смесью и корицей. Тамара Петровна тайком подкидывала конверты с деньгами («На молочко для Сашеньки»), а Ольга как-то прислала открытку с кривым «прости». Виктория, глядя на сына, спящего под тем самым витражом, думала, что семейные бури — как узоры на кафеле: со временем трещинки становятся частью истории, придавая ей характер.
Простые расчеты