Ольга смотрела на кредитный договор и не могла сосредоточиться. Буквы прыгали перед глазами. Семьдесят тысяч на ремонт. Алексей сидел рядом, теребил ключи от машины.
— Оль, ну что ты как в первый раз? Нормальная ставка. За два года выплатим.
— Леш, у нас и так ипотека висит. Детям скоро в школу собираться…
— Да успеем мы! Я же не просто так прошу. Смотри, какие обои отклеились. Трубы текут. Жить так нельзя.
Ольга вздохнула. Он прав. Квартира досталась дешево именно потому, что требовала ремонта. Два года откладывали, но так ничего и не накопили. Вечно что-то — зубы у Маринки, то куртка Димы порвалась.
— Хочется же как люди пожить, — сказал Алексей тихо. — Чтобы дети не стеснялись друзей позвать.
Это решило дело. Ольга взяла ручку.
— Давай. Подписываю.
Неделю спустя Ольга стояла у кассы, пробивала йогурты пенсионерке. Телефон завибрировал в кармане. Начальница косо посмотрела — на работе звонки запрещены. Но номер был незнакомый, московский.
— Извините, я на секунду, — Ольга отошла к стеллажу.
— Ольга Сергеевна Петрова? — мужской голос, официальный.
— Да.
— Вас беспокоят из больницы скорой помощи. Ваш муж, Алексей Николаевич, попал в аварию. Состояние крайне тяжелое.
Йогурты покатились по полу. Белые, с клубникой. Маринка такие любит.
— Что… как…
— Водитель фуры уснул за рулем. Врезался в служебный автомобиль вашего мужа. Он в реанимации. Вам нужно срочно приехать.
Ольга не помнила, как добралась. Помнила только белые стены, запах хлорки, врача в зеленой форме.
— Черепно-мозговая травма. Перелом ребер. Внутреннее кровотечение. Мы сделали все возможное, но…
— Но что?
— Нужна операция. Срочно. И… аппарат искусственной вентиляции легких. Это платные услуги.
— Сколько?
— Восемьдесят тысяч. На первое время.
На первое время. Ольга прислонилась к стене. На карте — три тысячи до зарплаты. Кредит только взяли, еще не потратили, но там все расписано — материалы, работа.
— У меня… у меня нет таких денег сейчас.
— Понимаю. Но времени тоже нет. Часы идут.
Первым делом — в банк. Может, увеличат кредитный лимит? Менеджер смотрел сочувственно, но качал головой.
— Вы только что оформили потребительский кредит. По нашим правилам…
— Мой муж умирает!
— Я понимаю вашу ситуацию. Но банк — это не благотворительная организация.
Звонок маме. Та сразу заплакала в трубку.
— Олечка, у меня только пенсия… Ты же знаешь…
Звонок свекрови.
— А кто его за руль посадил? — вместо приветствия. — Вечно ты его пилила — работай больше, денег мало! Вот и допилила. Нечего теперь ныть.
— Мама, он в реанимации…
— Знаю я вас! Небось сам виноват. Моего сына загнала, теперь деньги клянчишь!
Гудки.
Подруга Ленка — та, с кем с института дружили.
— Ой, Оль, мы бы помогли… Но у нас самих сейчас тяжело. Ипотека, понимаешь. Ты уж держись там.
Держись. Все говорят — держись.
На работе начальница встретила у входа.
— Петрова, ты опять опоздала. Третий раз за неделю.
— Марина Ивановна, у меня муж в больнице…
— У нас тут не богадельня. У всех проблемы. Еще раз опоздаешь — штраф. Два раза — ищи другую работу.
Ольга кивнула. Встала за кассу. Улыбнулась покупателям. Пробила хлеб, молоко, водку. Снова водку. Пачку сигарет. Торт «Наполеон» — у кого-то праздник.
В обед побежала по ломбардам. Обручальное кольцо — три тысячи. Цепочка — полторы. Сережки — тысяча. Мамино колечко, единственная память — еще две.
Вечером — к детям. Дима делал уроки, Маринка рисовала.
— Мам, а когда папа вернется?
— Скоро, солнышко. Он болеет, но врачи его лечат.
— А мы его навестим?
— Пока нельзя. Там… там нельзя детям.
Ночью считала. На листочке в клеточку. Зарплата через две недели — тридцать тысяч. Минус ипотека — пятнадцать. Минус новый кредит — пять. Минус коммуналка — четыре. Минус еда…
Зачеркнула. Начала снова. Продать телевизор — тысяч десять, если повезет. Велосипед Димы — три. Стиральную машину… нет, без нее никак.
Утром — снова в больницу. Алексей лежал весь в трубках, дышал через аппарат. Врач покачал головой.
— Динамика слабая. Нужны дополнительные препараты. Еще тридцать тысяч.
— Но вы же говорили восемьдесят…
— Это было на операцию и первичную стабилизацию. Лечение — отдельная статья.
На выходе столкнулась с соседкой.
— Ну что, Петрова? — та смотрела с плохо скрытым любопытством. — Слышала, беда у вас. А ведь казались такой примерной семьей. Всё у вас было — и квартира, и работа. А теперь вот — кредиты, долги, муж в коме. Бог наказал, видно.
Ольга прошла мимо. Некогда разговаривать. Некогда плакать. Некогда.
Дома дети ждали ужина. В холодильнике — полпачки макарон, кусок хлеба, пакет молока.
— Мам, а мясо будет?
— Завтра куплю. Сегодня макароны с маслом.
— Опять?
— Дим, не капризничай.
Села за стол, пока дети ели. Снова взяла листок. Написала крупными буквами:
КОМУ ДОЛЖНА: Больница — 80 000 + 30 000 Ипотека — 15 000 в месяц Кредит — 5 000 в месяц Еда — ? Школа — ?
ГДЕ ВЗЯТЬ: Продать — телевизор, велосипед, украшения ✓ Занять — мама (нет), свекровь (нет), Ленка (нет) Подработка — ?
Посмотрела на список. Потом дописала внизу:
ЧТО ОТМЕНИТЬ: Себя
Зачеркнула последнюю строчку. Глупости. Некогда на глупости.
Ночью не спала. Искала в интернете подработки. Мыть полы — две тысячи за ночь. Расклеивать объявления — полторы. Если работать после основной смены, можно тысяч двадцать в месяц накопить. Но когда спать? Когда к Алексею? Когда с детьми?
Маринка проснулась, пришла на кухню.
— Мам, ты чего не спишь?
— Работу ищу, солнышко. Иди спать.
— А папе лучше?
— Да. Лучше. Все будет хорошо.
Обняла дочку. Та уткнулась в плечо, засопела. Пахла детским шампунем и молоком. Живая, теплая.
— Мам, а почему ты плачешь?
— Не плачу. Это просто… устала немножко.
Прошел месяц. Ольга похудела на десять килограмм. Спала по четыре часа — основная работа, потом уборка в офисах, утром снова на кассу.
Продали все, что можно. Даже Димин компьютер — подарок на день рождения. Мальчик не плакал, только губу закусил.
— Мам, папе нужнее, да?
— Да, сынок. Папе нужнее.
Алексей пришел в себя на тридцать второй день. Ольга как раз мыла пол в коридоре больницы — договорилась с заведующей, что будет отрабатывать часть долга.
— Петрова! — позвала медсестра. — Беги! Он очнулся!
Швабра упала. Ольга побежала, не снимая грязных перчаток.
Алексей лежал с открытыми глазами. Пытался что-то сказать, но из горла шли только хрипы.
— Тише, тише. Я здесь. Все хорошо.
Он поднял руку — медленно, с трудом. Коснулся ее лица. По пальцам понял — плакала.
— Ты… — прохрипел он. — Держалась?
Ольга села на край кровати. Посмотрела на мужа — исхудавшего, с впалыми щеками, но живого. Живого!
— Нет, — сказала честно. — Я рухнула. В первый же день. А потом встала. Потому что некому больше. Дети есть хотят. Банк денег хочет. Больница — тоже. А ты лежишь. И я одна. Понимаешь? Одна.
Алексей закрыл глаза. По щеке покатилась слеза.
— Прости.
— Не за что. Ты не виноват. Никто не виноват. Просто так вышло. И знаешь что? Мы справимся. Потому что по-другому нельзя. Потому что некому, кроме нас.
Взяла его руку. Сжала. Он сжал в ответ — слабо, но сжал.
За окном шел снег. Февраль заканчивался. Впереди — весна. Долги. Кредиты. Восстановление. Но впереди. А значит — будут идти.
Потому что некому, кроме них самих.
И этого, как оказалось, достаточно.
Автоюрист объяснил, кто в дорожной ситуации, изображенной на схеме, должен проехать первым.