В аптеке пахло лекарствами и антисептиком. Оля переминалась с ноги на ногу — колено после операции всё ещё ныло. В руке она мяла рецепт, исписанный неразборчивым почерком хирурга. Очередь двигалась медленно, и каждая минута ожидания отзывалась тупой болью.
Телефон завибрировал именно тогда, когда она почти добралась до окошка. На экране высветилось «Мама». Оля на секунду прикрыла глаза — она знала, что будет дальше.
— Оля, ты что, хочешь, чтобы я без лекарств осталась?! — голос матери, пронзительный и требовательный, резанул по ушам. — Переводи деньги немедленно, у меня давление!
Пожилая женщина впереди обернулась, с любопытством разглядывая Олю. Та машинально одёрнула рукав свитера, пытаясь стать меньше, незаметнее.
— Мам, я в аптеке, мне самой нужны лекарства после…
— После чего? После твоей блажи с операцией? А обо мне ты подумала?
Оля посмотрела на сумму в списке необходимых препаратов. Зарплата, поступившая утром, таяла на глазах ещё до первой покупки.
***
Выйдя из аптеки с наполовину купленными лекарствами, Оля тяжело опустилась на скамейку у подъезда. Колено пульсировало, а в голове крутились привычные мысли о долге и вине. Она достала телефон, открыла приложение банка и механически нажала «перевести».
В свои двадцать девять она жила как будто две жизни. В первой – успешный UX-дизайнер, ведущий проекты для московского агентства, со стабильным доходом и перспективами. Во второй – вечно виноватая дочь, чья зарплата утекала в Томск, к вечно нуждающимся родителям.
Её съёмная квартира в Красноярске напоминала рабочий кабинет: минимум мебели, максимум техники. Два монитора, графический планшет, удобное кресло. Только кактус на подоконнике намекал, что здесь кто-то живёт, а не просто работает.
– Олечка, – голос матери в трубке стал елейным после перевода, – ты же понимаешь, нам с отцом совсем тяжело. Пенсии копеечные, а он работу найти не может…
Оля поморщилась. Отец «искал» работу уже пятый год, отвергая все варианты: «Сторожем? С моим-то образованием? » или «Да кому я нужен в таком возрасте!»
Прошлым летом она задержала перевод на три дня. Мать немедленно слегла с «сердечным приступом», засыпав дочь сообщениями: «Вот до чего ты нас довела!»
Тогда Оля перевела не только обещанную сумму, но и добавила сверху. На всякий случай. От греха подальше. От чувства вины, которое преследовало её, как тень.
***
Оля сидела на кухне, разложив перед собой медицинские счета. Реабилитация после операции оказалась дороже, чем она рассчитывала: массаж, физиотерапия, специальные упражнения с инструктором. На холодильнике висел календарь с отмеченными днями процедур, и каждая пометка означала новые расходы.
Телефон зазвонил, когда она пыталась составить график платежей. Миша, готовивший ужин, обернулся от плиты, где шкворчала яичница.
— Мама, я правда не могу сейчас перевести, — Олин голос дрожал. — У меня реабилитация, все деньги уходят на…
— Конечно! — мать перебила её на полуслове. — Тебе твоя нога важнее матери! Пусть мать с дох нет — зато дочь побегает!
Оля застыла с телефоном в руке. Эти слова, столько раз слышанные раньше, вдруг ударили по-новому, словно пощёчина.
Миша выключил плиту и присел рядом. Его лицо было непривычно серьёзным.
— Оль, ты правда думаешь, что они тебя любят? — он осторожно забрал у неё телефон. — Это любовь, по-твоему? Это не забота. Это шантаж.
Она посмотрела на него растерянно, будто впервые услышав очевидное.
***
Слова Миши не выходили у Оли из головы всю неделю. Она автоматически листала рабочие макеты на мониторе, когда пришло сообщение от матери. Короткое видео: участок с покосившимся домиком, заросший сад.
«Доченька, мы взяли кредит под квартиру! Купили дачу, представляешь? Летом будем отдыхать, свежий воздух, огородик. Тебя тоже звать будем!»
Оля похолодела. Следом пришло ещё одно сообщение с суммой ежемесячного платежа.
— Это же для всех! — убеждала мать по телефону. — Ты тоже сможешь приезжать, отдыхать. Всего-то тридцать тысяч в месяц!
— Мама, я не буду платить за вашу дачу. Мы с Мишей посоветовались… — собственный голос показался Оле чужим.
Телефон взорвался сообщениями. Теперь они писали Мише:
«Ты кто такой вообще? Настраиваешь дочь против родителей?»
«Она нас бросила! Родную мать! Обязана помогать!»
Вечером пришло голосовое. Дрожащий, срывающийся на крик голос матери:
«Мы тебя растили, кормили, жертвовали всем! А ты бросаешь нас на произвол судьбы! Про клятие родительское — страш ная вещь!»
Оля сидела в темноте, глядя на мерцающий экран. Миша молча обнял её за плечи.
— Знаешь, — тихо сказала она, — раньше от таких слов я бы сразу побежала переводить деньги. А сейчас… сейчас просто больно и противно.
***
Утро было наполнено решимостью. Оля открыла ноутбук и набрала: «обязанности детей перед родителями закон». Час чтения, потом звонок юристу. Голос в трубке был спокойным и уверенным:
— Нет, вы не отвечаете за их кредиты. Дети обязаны содержать нетрудоспособных родителей, но это определяется судом, а не их требованиями.
— А если они говорят, что я им должна за воспитание?
— Воспитание детей — обязанность родителей по закону, не услуга, за которую можно требовать компенсацию.
Вечером Оля открыла банковское приложение и отменила все автоплатежи. Заблокировала оба номера — матери и отца. Руки дрожали, но голова была ясной.
На кухонном столе лежал лист бумаги с письмом:
«Я вас не бросаю. Я не обязана быть вашим кошельком. Я не перестаю быть дочерью — но я не ваша собственность».
Миша вошёл с двумя чашками чая:
— Отправила?
— Да. И заказала билеты в Самару. Ты правда готов ехать со мной?
Он улыбнулся:
— Ты не представляешь, как я рад, что ты наконец выбрала себя.
Через неделю они стояли в пустой квартире с видом на Волгу. Старые вещи остались в прошлом, как и старые привычки. В телефоне уже был номер нового офиса и дата собеседования.
***
Самарская весна оказалась теплее сибирской. Оля пила кофе на балконе, разглядывая проплывающие по Волге баржи. За полгода их квартира преобразилась: светлые стены, новая мебель, рабочий уголок с видом на реку. На стене висела первая совместная фотография — они с Мишей на набережной, счастливые, свободные.
Телефон звякнул сообщением от двоюродной сестры Кати:
«Ты в курсе, что родители сдали квартиру в Томске? Сами на дачу переехали жить. Говорят, денег не хватает».
Оля перечитала сообщение дважды. Раньше такая новость заставила бы её паниковать, винить себя, звонить с извинениями. Сейчас она чувствовала лишь лёгкое удивление.
— Всё в порядке? — спросил Миша, заметив её задумчивое лицо.
— Да, — она показала сообщение. — Родители сдали квартиру и живут на даче.
— И что ты об этом думаешь?
Оля пожала плечами и набрала ответ:
«Пусть делают, что хотят. Это их выбор. А у меня — своя жизнь».
Отправив сообщение, она впервые почувствовала, что эти слова — не просто фраза. Это была правда.
***
Свадьбу решили сделать на берегу Волги — небольшой шатер, десяток гостей, никакой помпезности. Белое платье Оли развевалось на легком речном ветру, когда она шла к импровизированному алтарю, где ждал Миша. Его глаза светились гордостью, будто он выиграл главный приз в жизни.
Катя приехала из Томска с мужем. Рядом сидели новые самарские друзья — коллеги из IT-компании, соседи из дома на набережной, психолог Ирина, помогавшая Оле справиться с прошлым. Все, кто поддерживал, а не разрушал.
Солнце уже склонялось к закату, когда Миша поднял бокал с шампанским:
— За мою жену, которая научила меня, что истинная любовь — это свобода, а не зависимость.
Гости аплодировали, а когда все разбрелись по шатру, Миша тихо спросил:
— Не жалеешь?
Оля посмотрела на золотое кольцо на пальце, на друзей, смеющихся за столом, на свою новую жизнь, построенную с чистого листа.
— Жалею, что не сделала этого раньше, — она улыбнулась. — А о свободе — нет. Ни секунды.
– Как же хорошо, что ты дачу купила! Теперь родне будет где отдыхать! – обрадовалась свекровь