Ирина сидела на веранде и смотрела на яблоню, которая медленно сбрасывала листву. Было что-то тревожное в этом тихом умирании — будто внутри неё тоже шелестело нечто, от чего давно пора избавиться.
— Ты подумай, Ирин, ну сколько можно вкалывать? — голос мужа звучал за спиной, уверенный, мягко-поучительный. — Пенсия тебе положена, ты двадцать пять лет в школе пахала. Отдохни уже. Займись домом, садом, внуков на лето к нам будем звать.
Она не ответила сразу. Смотрела, как на траву падает яблоко. Только сотрясение внутри.
— А ты? — спросила, не оборачиваясь.
— А что я? — Сергей подошёл, положил руку ей на плечо. — Я же не устаю. У меня работа — движение. Ты — женщина. Тебе нужен покой.
Покой. Это слово как камень в бок.
Она сдалась. Действительно — в школе больше нет её класса, дети выросли. Нужны молодые, активные, с таблицами Excel и современными методиками. Её подруга уехала к сыну в Казань. Сестра давно в Германии. А она осталась… как застывшее фото из альбома.
Первые месяцы были даже приятными. Медленные завтраки, вязание, книги. Потом — тишина, слишком густая. Как кисель, в котором вязнешь каждый день. Она перестала следить за временем. Часы как будто стерлись из жизни.
Сергей уходил рано, возвращался поздно. Ремонтник, у него клиентов полно. — То проводка, то кран, то плитку положить надо, — говорил он, устало снимая ботинки. Иногда приносил цветы — в магазине по акции были, не подумай чего — и отворачивался, не глядя в глаза.
Однажды она обратила внимание: на воротнике его рубашки — след помады. Не её. У Ирины — только крем и пудра телесного оттенка, да и макияж она давно делала разве что по праздникам.
Потом — серёжка. Маленькая, золотая, аккуратная. Одна. Лежала у ботинок в прихожей. Эта серёжка точно ей не принадлежала.
— Ты что-то потерял? — спросила она на следующий день, подавая ему находку.
Он замер. А потом рассмеялся.
— Да не моя она, ты чего! Наверное, от клиентки осталась. Помнишь, я у одной плитку клал в ванной? Женщина такая… эксцентричная. Ну, она не деньгами, а вещами расплачивается. Вот, видимо, серёжку случайно сунула.
Ирина подняла брови.
— Случайно сунула? Одну? А вторую где, в унитаз бросила?
Сергей пожал плечами.
— Может, у неё одна и была. Сейчас мода такая. Асимметрия. Ты что, в тренде не разбираешься?
Ирина усмехнулась. Горько.
— То есть, ты хочешь сказать, что она тебе оставила одну серёжку в знак благодарности за уложенную плитку?
— Ну… да. Я ж не стал спорить. Думаю, ладно, пусть будет. Вдруг тебе понравится. Подарок как бы. Или в ломбард сдать. Что ты так смотришь?
— Я так смотрю, потому что пытаюсь понять: ты серьёзно сейчас? Женщина, у которой ты клал плитку, снимает серёжку и говорит: «Держите, мастер, это вам за ваш труд»? И ты, не моргнув глазом, её в карман кладёшь?
— А что такого? Ты ж сама говоришь, что сейчас деньги экономить надо. Вот — экономия. Бартер, можно сказать.
— Бартер. Серёжка. Одна. Слушай, может, она тебе ещё и колготки в счёт долга оставила? Или ты натурой в прямом смысле имеешь в виду?
Он смутился, но сделал вид, что смеётся.
— Ну ты выдумщица, Ира. Просто женщина странная попалась, вот и всё.
— Нет, странный — это ты. Потому что даже врёшь нелепо…
Она положила серёжку на стол. Тоненькую, золотую, с мелким камушком. Женскую. Чужую.
— Продай, говоришь? А давай сразу гараж продадим, может, там ещё что-то клиентка забыла. Или мне платье с чужого плеча в счёт ремонта примерить?
Сергей молчал. Его лицо стало каменным. Он понял: шутка не удалась.
Ирина улыбнулась. Только губами. Внутри всё окаменело.
Она не сказала, что именно эту женщину — полную, ухоженную, с яркой помадой — видела в тот день в магазине. Та выходила с Сергеем, оба смеялись. Не как клиент и мастер. Как любовники.
Но она промолчала. Потому что не была готова услышать, что всё это правда. Гораздо удобнее было сделать вид, что ничего не происходит.
Пока однажды ночью она не проснулась от звука уведомления. Телефон Сергея лежал рядом, на подзарядке. И пока он дышал тяжело и ровно, она видела на экране:
«Спасибо за ночь, тигр. Ты снова был великолепен»
Ирина не чувствовала боли. Только холод. Чужие слова, в чужом телефоне — но адресованы ей.
Она молча встала, надела халат, пошла на кухню и включила чайник. Это было начало чего-то. Она ещё не знала чего — но что-то внутри окончательно сломалось. Или… проснулось.
***
После истории с серёжкой в доме наступила глухая тишина. Не снаружи — внутри. Будто кто-то выключил свет, отключил звук, и всё пошло в паузу. Они жили как соседи. Сергей всё чаще «работал допоздна», приносил домой кофе в стаканчиках и «задерживался у клиенток». А Ирина… Она перестала быть просто женой. Стала наблюдателем.
Наблюдала, как он говорит по телефону, отводя глаза. Как меняет рубашки с подозрительной регулярностью. Как исчезает в пятницу вечером и возвращается в субботу ближе к обеду. И как объясняет это так, будто она глупая или слепая.
Она перестала спрашивать. Но не перестала думать. Нет, не о нём. О себе.
Однажды в разговоре с дочерью Ирина услышала:
— Мам, у нас в онлайн-школе набирают учителей. Для подготовки детей к ОГЭ и ЕГЭ. Всё удалённо. Может, тебе попробовать?
— Я уже старая, кто меня возьмёт?
— Да ну, мам. Ты — преподаватель с опытом. Там главное — не бояться камеры и освоить платформу. Они всё покажут. Курсы есть, техподдержка. Хочешь, скину ссылку?
Она решила — попробует.
Первые недели были как возвращение в прошлое, но на новом витке. Она снова училась: как входить в прямой эфир, как запускать презентации, как не забыть включить микрофон. Смеялась, когда поначалу говорила сама с собой в чёрный экран. Пугалась, когда забывала, как загрузить домашнее задание.
Но она не сдавалась. Не позволяла себе снова стать тенью. Она с энтузиазмом осваивала новые технологии преподавания, проводила вебинары и радовалась успехам своих учеников.
Летом, пока Сергей «работал на объектах», Ирина закончила обучение, прошла стажировку и получила расписание. С сентября она начала преподавать в онлайн-школе — русский язык, подготовка к ОГЭ. У неё были свои ученики, свои вебинары, свои успехи. И зарплата — неожиданно достойная. Намного выше, чем в их поселковой школе. А забот — меньше. Отчётов — в разы меньше. Никто не унижал, не требовал «бумагу ради бумаги».
Она снова почувствовала себя живой.
Сергей почти ничего не спрашивал. Удивился, когда увидел, как она утром в выходной сидит на кухне с гарнитурой и ноутбуком:
— Ты в чём, в пилоты играешь?
— Урок веду. Онлайн. У меня дети в Екатеринбурге и в Самаре. Сегодня тренируем сочинение.
Он покачал головой, но ничего не сказал. Но с тех пор начал чаще провоцировать ссоры.
— Опять макароны? Что, уроки твои важнее семьи?
— Важнее, чем готовить по расписанию — да.
Он скрипел зубами, но уходил. И всё чаще — не один.
В ноябре она получила первую премию. Купила себе новое пальто. Серое, строгое, дорогое. Давно хотела. И когда вернулась домой, Сергей посмотрел на неё с каким-то раздражением:
— Нарядилась, как в Москву собралась. Для кого, а?
— Для себя. Просто захотелось выглядеть как человек.
Он молчал. Ирина поймала себя на том, что ей не важно, что он думает. Важно, что она чувствует себя достойной.
***
А потом было то утро.
Ирина вышла в аптеку — обычный спрей в нос, двадцать минут. Поднималась по лестнице и остановилась на своей площадке, когда услышала — хлопнула дверь их квартиры. Из неё вышла женщина. Та самая. Клиентка с «плиткой». Пуховик нараспашку, губы яркие, волосы аккуратно собраны в пучок. И… на ней был шарфик, который Ирина давно не видела. Когда-то повязывала его на сумку — лёгкий, с серебристыми нитями. Она думала, потеряла. А он, оказывается, нашёлся — в чужих руках.
Женщина вышла, как хозяйка. Не оглядываясь. Уверенно.
Села в серебристую «Кию» и уехала.
Ирина стояла на лестничной клетке, не двигаясь. В руках — бумажный пакет с аптечным логотипом. Внутри — пузырёк и чек. Внутри неё — пустота. Как будто выдуло ветром всё, кроме одного: всё подтверждено. Больше не нужно гадать.
Она вошла в квартиру и спокойно заварила чай. Села за ноутбук. Провела урок по пунктуации. И даже пошутила с учениками. Но внутри всё кипело. Прозрение было нестерпимым.
И она знала — впереди будет разговор. Но теперь она не боялась.
***
Сергей сидел за столом и ел яичницу. В футболке, в которой обычно спал, с довольным видом и выражением усталого благодушия на лице. На сковородке ещё шипело масло.
Он даже не заметил, что Ирина зашла. Услышал только, как дверь закрылась чуть громче обычного.
— О, ты быстро. А я вот, решил себе завтрак устроить. Захотелось… домашнего. Ты ж спала, не стал будить.
Она молча сняла пальто. Повесила на крючок. Не разуваясь, прошла на кухню и встала напротив него.
— Тебе помочь с домашним? Или ты уже поел, и теперь тебе хватит до вечера?
Сергей поднял голову. Ирина говорила тихо. Слишком тихо.
— Чего это ты? — он прищурился. — Что-то случилось?
— Я видела, как из нашей квартиры выходила твоя «плиточная» клиентка. В моём шарфике. Наверняка в твоей футболке — на ней весь твой одеколон. И на её лице не было ни капли смущения. Только привычка. Понимаешь, Серёжа? Привычка.
Он резко выпрямился, отодвинул стул, будто готовился к обороне.
— Да подожди ты… Это недоразумение. Она заходила… поговорить. У неё новый ремонт, ванна там, кухня… Хотела проконсультироваться.
— Консультироваться. Утром. Пока я в аптеке. В моей вещи, с твоими духами. Ты правда сейчас это вслух произнёс?
Он развёл руками.
— Ну а что мне сказать? Сама же всё перекрутишь. Там действительно заказ… Я сначала подумал — неудобно, но она настояла. Говорит, «Сергей, срочно, пока свежо в голове, надо обговорить плитку».
Ирина прищурилась. Голос её оставался ровным, но в нём появились острые иглы.
— Интересно. И это она к тебе домой ходит обсуждать плитку? Без чертежей, без плитки, но с помадой и духами? Ты вообще слышишь себя?
Сергей отвернулся.
— Ну ты же сама вечно занята. Вебинары твои, дети по ту сторону экрана. Раньше у нас были вечера, а теперь только расписания. Я… я один тут.
— Тебе одному стало скучно — и ты решил развлекаться? Пока жена вышла за каплями в нос?
Он опустил глаза.
— Я не хотел… оно как-то само получилось. Она сама проявляла инициативу.
— А ты что? Упал жертвой инициативы? У тебя руки отобрали?
Молчание.
— Сколько? — спросила она.
Он поднял глаза. Медленно.
— Что — сколько?
— Сколько раз она была здесь. Сколько раз ты… выбирал её. Пока я готовила, мёрзла в маршрутках, преподавала. Сколько раз ты переступал через всё, что у нас было?
Он не ответил.
— Ладно. Всё ясно. Мне не нужны цифры. Мне нужна была правда. Теперь я её услышала.
— Да ладно тебе. Просто… ну, случилось. Пару раз. Я же домой всегда возвращаюсь. Ты — моя жена. Мы же семья.
— Мы — не семья, Серёжа. Ты просто жил удобно. Пока я всё ещё варила тебе борщи, а потом ещё и деньги домой принесла — ты считал, что всё хорошо. А стоило мне встать на ноги — ты пошёл к первой попавшейся, кто не мешает тебе чувствовать себя главным.
Он вскочил.
— Это ты хочешь меня унизить? Ты думаешь, работа делает тебя лучше? А я что, хуже стал?
— Ты стал чужим. И дело не в работе. А в твоих решениях. В твоих «аттракционах».
— Что ты вообще несёшь?
— Знаешь, Серёжа… я больше не хочу быть для тебя пунктом питания и прачечной. Я не женщина на фоне. Я — человек. У меня теперь есть ученики, ученики в разных городах. Они уважают меня. А ты — предал. И даже не понял, что сделал.
— Я исправлюсь, — буркнул он. — Скажи, чего ты хочешь. Извини. Всё. Разве этого мало?
— Мало. Потому что не слышу в тебе сожаления. Только страх. Ты боишься потерять удобство, не меня.
Он молчал. Впервые по-настоящему молчал.
— Я уеду. На днях. Устроилась в филиал, ближе к дочери. Жить буду отдельно. Сама.
— Ты что, с ума сошла?!
— Нет. Я как раз проснулась.
***
После разговора наступила тишина. Тишина, в которой больше не было места сомнениям. Ирина не кричала, не швырялась вещами. Она просто ушла в комнату, села за ноутбук и написала заявление о переводе в филиал — тот, что ближе к дочери. Нажала «отправить» и почувствовала… облегчение. Как будто отпустила.
Вечером Сергей пытался действовать по привычной схеме. Принёс коробку конфет, которые она не любила. Купил розу в целлофане.
— Ну что, Ир, давай забудем всё это. Я погорячился. Сама видишь — ничего страшного. Просто немного понесло. Бывает. Мужики — мы с Луны, как говорится.
— А я с Марса, да? — она даже не повернулась. — Или ты хочешь сказать, что мы теперь квиты? Я работаю, ты спишь с женщиной в футболке, которую сам мне подарил?
Он замолчал.
— Я подумал, может, ты… простишь. Ну, всякое бывает. Ты же сильная. Мудрая.
— Я — не мудрая. Я просто закончила терпеть. А это не одно и то же.
Собирала вещи быстро. Без суеты. Ничего лишнего. Паспорт, документы, ноутбук. Старые фото — оставила. Пусть будут у него. Памятник тому, чего больше нет.
— Ты правда уезжаешь? — он стоял в дверях, бледный. — Так сразу?
— Не сразу. Я три года копила на это решение. Просто теперь могу себе его позволить.
Он попытался её обнять.
— Ира… Я ж тебя люблю. Ты мне родная.
— Если я тебе родная, то почему ты спишь с другой женщиной, надевая мою одежду? Это такая форма любви у тебя?
Он не нашёл, что ответить.
Она вышла из квартиры, не обернувшись.
***
Прошло три месяца.
Ирина сидела в просторной светлой комнате в квартире дочери. На стене — расписание занятий. В кружке — горячий кофе. В наушниках — смех учеников: «Ирина Николаевна, ну вы даёте!»
— Я же говорила, русский — это не скучно, — улыбнулась она, заканчивая эфир.
Вечером она вышла на балкон. Смотрела на городские огни, на майскую сирень. Телефон завибрировал — неизвестный номер.
Она не ответила. Просто заблокировала.
Потом записала голосовое сообщение дочери:
— Доча, я сегодня купила себе платье. Красное. Никогда такого не носила. Думаю, пора начать.
Ирина улыбнулась себе в отражении окна и прошептала:
— Раньше я жила, как во сне — терпела, молчала, делала, что нужно. А теперь проснулась. И больше никогда не позволю себе уснуть обратно.
– Да с чего ты взяла, что это твоя квартира? – возмутилась свекровь. – Это дом Сергея, а значит, и наш