Телефон зазвонил неожиданно. Ирина вытерла руки о фартук и посмотрела на экран: «Коля».
— Привет, Ира! — бодрый голос брата Андрея гремел в трубке. — Слушай, у нас тут ситуация. Мы с Машей решили пока в Краснодар к вам. В Сочи ремонт, ванная разворочена, с детьми тяжко. У вас всё-таки просторнее, ну и родные же вы нам. На пару неделек. Что скажешь?
Ирина застыла. Посмотрела в окно, где начинало темнеть, и только потом ответила:
— Ты с Андреем это обсудил?
— Ну да, он сказал, что вы не против. Мы в субботу будем. Я всё сам организую, не волнуйся!
— Подожди, — начала она, но в трубке уже раздавались прощальные слова и короткие гудки.
Она положила телефон на стол, глубоко вздохнула и пошла на кухню, где Андрей резал огурцы для салата.
— Коля звонил. Сказал, что они уже едут в субботу. Ты ему сказал, что я не против?
Андрей поднял голову.
— Ну… Я подумал, ты не будешь. Он же брат. И всего на пару недель. С детьми им тяжело, ты же понимаешь.
— Я не против помочь. Но я против того, чтобы за меня решали. — Голос был ровным, но в нём уже звучала усталость.
Андрей вздохнул:
— Ира, да не переживай ты. Всё будет нормально. Мы тоже у них отдыхали. Это как бы… обмен вежливостью.
Она не ответила. Только вытерла стол. Медленно, тщательно. Как будто вычищала изнутри то, что снова собиралось стать чужим выбором.
В субботу в девять утра Коля и Маша приехали. Дети ввалились в квартиру, как ураган: младшая, пятилетняя Соня, визжала от восторга, Артём немедленно занял Сашино кресло с планшетом, старший Ваня без слов уселся в прихожей с телефоном.
Маша сияла, как будто приехала в санаторий:
— Ой, Ира, как у тебя уютно! Сразу дышится! Можно я на кухне чуть переделаю, мне с детьми неудобно так.
Она не дожидалась ответа и уже переставляла банки, кастрюли, микроволновку.
В ванной начались очереди. На кухне — шум. Саша не мог сосредоточиться на уроках. Андрей говорил: «Потерпи. Они же не навсегда».
Маша начала стирать занавески и повесила какие-то старые из шкафа, которые Ирина оставила «на тряпки» — «эти повеселее, а те были слишком пыльные», пояснила она, не спрашивая. Саша вспылил, что ему нечем дышать в комнате — Ваня постоянно сидел на его кровати и ел чипсы. Артём разлил сок в ящик с учебниками.
Однажды утром Ирина не нашла свой халат. Он сушился на балконе — где Маша без слов заняла всю сушилку, развесив туда одежду после очередной стирки. На кухне сгорела яичница — микроволновку Маша переставила, и Ирина, отвлёкшись на чужой порядок, машинально включила не ту конфорку — сковородка задымила, и запах гари повис в воздухе.
— Ира, ты не против, я твоим шампунем Соню помою? Своего не нашли, — крикнула Маша из ванной.
— А можно сначала спросить?! — вырвалось у Ирины.
Вечером Андрей заметил:
— Ты напряжена. Может, погуляешь?
Она посмотрела на него как на чужого.
— Я дома. Я хочу дома отдохнуть. В своём доме. Только где он теперь?
Он пожал плечами и ушёл в зал.
Однажды утром Саша подошёл:
— Мам, а почему тётя Маша с дядей Колей свою квартиру сдали? Они что, не хотят в ней жить?
Ирина обернулась:
— Что?
— Ну, я слышал, как тётя Маша бабушке говорила по телефону, что в Сочи летом аренда дорогая, а у нас — бесплатно и спокойно.
Губка выпала из рук. Вода продолжала литься. Сердце стукнуло, как крышка кастрюли.
— Ты уверен?
— Ну да. Я мимо проходил. А потом ещё в туалете слышал, как дядя Коля говорил: «До конца августа без напряга». Это про квартиру, наверное.
Вечером, когда все спали, Ирина открыла ноутбук и набрала адрес. Квартира Коли и Маши. Фото. И объявление: «Сдаётся до 31 августа. Центр. Пешая доступность до моря. Стоимость — 85 000 рублей в месяц».
Она выключила экран. Села. Смотрела в темноту.
И поняла: вот он, момент. Дальше так нельзя.
На следующий вечер, когда дети улеглись, Ирина убрала со стола, вытерла его насухо, вышла в гостиную и сказала:
— Маша, Коля. Пойдёмте на кухню. Надо поговорить.
Они переглянулись, но пошли. Коля всё ещё держал в руках пульт от телевизора, Маша скрестила руки на груди, сжав губы в прямую линию.
Ирина стояла у стола, не присаживаясь. Голос её был спокоен, но в нём чувствовалась твёрдость, как в стекле.
— Что за цирк вы устроили. Решили, значит, на халяву пожить, да ещё и заработать. Родственники, значит. Думали, я буду молчать?
Коля моргнул, будто его окатили холодной водой.
— Ира, ты чего?
— Ты чего. Я чего. Я всё видела. Объявление. Ваша квартира сдаётся до конца августа. Восемьдесят пять тысяч в месяц. Вы сюда не от нужды приехали. Вы меня использовать приехали.
Маша вспыхнула:
— Подожди, ты всё не так поняла. Мы же…
— Я всё поняла как раз. Вы продали тишину и комфорт своей семьи, чтобы вам было удобно. Чтобы вам было выгодно. А я — всего лишь пункт в этом расчёте.
— Мы же родственники, — сказал Коля тихо. — Мы думали, ты поймёшь…
— А вы меня спросили? Меня, у которой сын не может спать, у которой на кухне чужие кастрюли, в ванной очередь, а на балконе нет места даже для своего халата?
Маша фыркнула:
— Не надо драм. Мы же не навсегда.
— Нет, Маша. Уже — навсегда. Потому что после этого я вам больше не верю.
Она говорила тихо, но в этих словах не было ни капли сомнения.
— Собирайтесь. У вас неделя. Я не собираюсь участвовать в вашем маленьком бизнесе.
Коля молчал, только пальцы его дёрнулись на столе. Маша вскинулась:
— Вот так, да? Семья, значит. Спасибо тебе. Саша пусть знает, как ты к родне. Пусть потом не удивляется.
Ирина не ответила. Просто вышла из кухни, оставив их наедине с собой.
Позже, ночью, Андрей сидел в кресле, уставившись в экран телефона.
— Тебе обязательно было так резко? — спросил он наконец.
— А тебе — обязательно было молчать? — спокойно спросила она в ответ.
Он ничего не сказал. Только отвернулся.
Через два дня Коля с Машей уехали. Без прощаний, без лишних слов. В коридоре осталась пустая коробка из-под игрушек, забытая бутылочка шампуня и еле уловимый запах чужого присутствия. Ирина собрала постельное, проветрила комнаты, включила стиральную машину и пошла варить суп. Дом снова стал дышать.
Саша делал уроки в своей комнате и тихонько напевал. Андрей сидел за ноутбуком, временами поглядывая в окно. Между ним и Ириной было напряжение — не громкое, не скандальное, а то, которое чувствуется в тишине. Он больше не спорил, но и не приближался.
— Мама, — Саша выглянул из комнаты, — а у нас теперь всё время так будет? Тихо?
— Будет, — сказала она, не поворачиваясь от плиты. — Потому что это наш дом. А в доме должно быть спокойно.
Через день позвонила свекровь. Голос был холодный:
— Не ожидала от тебя. Выгнать с детьми. Родного брата. Что за самоуправство?
Ирина слушала молча. Потом сказала:
— Я поступила честно. Я бы и к вам не приехала жить на месяц, чтобы сдавать своё.
Свекровь фыркнула:
— Жаль, что ты теперь за Андрея всё решаешь.
— Андрей ничего не решал, — спокойно ответила Ирина. — И в этом, возможно, наша главная проблема.
Она положила трубку.
Через пару часов позвонила двоюродная сестра Андрея — с укором в голосе:
— Ира, вы что там устроили? Маша всем рассказывает, что вы их с детьми выгнали. Что Андрей теперь подкаблучник, а ты — жадная и жестокая.
— Пусть рассказывает, — спокойно сказала Ирина. — Я никому ничего не доказываю.
Она отключилась. На душе стало чуть тише. Ни злости, ни обиды — только усталость и ясность. В груди стало как-то легче.
Вечером, когда они с Сашей возвращались с прогулки, он взял её за руку:
— Мам, я рад, что ты сказала им уехать. Я не мог там ни читать, ни спать. Мне было плохо.
Она остановилась. Опустилась на корточки и обняла сына:
— Прости, что я не сразу.
Он кивнул.
Дома было прохладно и тихо. В воздухе пахло супом и яблоками. Ирина разложила по полочкам всё, что было сдвинуто. Она снова могла включить музыку, когда хотела, заварить чай и сидеть на кухне, не чувствуя, что кому-то мешает.
Андрей больше не спрашивал ни о чём. Он стал чаще уходить из дома — то в спортзал, то к другу. Между ними будто открылась трещина, и Ирина её не латала. Больше не хотела. Она устала латать всех.
Вечером она достала коробку с книгами, которые давно собиралась перечитать, и переложила их ближе к кровати. Включила лампу с жёлтым светом. И сидела, укрывшись пледом, как в крепости.
В какой-то момент Саша заглянул:
— Мам, а можно я тут посижу?
Она кивнула. Он пришёл с книжкой. Они читали молча, рядом. Было очень тихо. И очень правильно.
— А ты не жалеешь, что так получилось? — спросил он вдруг.
— Нет, — ответила она. — Потому что теперь я точно знаю, что можно быть добрым и твёрдым одновременно.
Он кивнул. А потом обнял её. Словно взрослый.
Ирина улыбнулась. В окне загорался вечер. Внутри было тепло.
Без «бутонов» не мила