Свекровь побледнела, услышав завещание»

Нотариус поправил очки и ещё раз перечитал завещание, а Татьяна Павловна побледнела так, что даже тональный крем не скрывал её потрясения.

Кабинет нотариуса пах старой бумагой и дорогими духами. За окном моросил октябрьский дождь, превращая улицы в серые потоки воды. Елена сидела прямо, сложив руки на коленях, и старалась не смотреть на свекровь. Рядом с ней Антон нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла.

— Итак, — нотариус откашлялся, — согласно последней воле Веры Ивановны Крыловой, её трёхкомнатная квартира по адресу Садовая, 45, переходит в собственность её внучке Елене Сергеевне Крыловой.

Тишина, повисшая в кабинете, была такой плотной, что её можно было резать ножом. Татьяна Павловна медленно повернула голову к невестке. В её глазах плескалась такая ненависть, что Елена невольно отодвинулась.

— Это какая-то ошибка, — прошипела свекровь. — Моя свекровь не могла оставить квартиру ей! Это семейная квартира! Она должна достаться моему сыну!

Нотариус терпеливо покачал головой.

— Завещание составлено в полном соответствии с законом. Вера Ивановна была в здравом уме и твёрдой памяти. Более того, она специально указала причины своего решения.

Он перевернул страницу и продолжил читать:

— «Оставляю квартиру моей любимой внучке Елене, которая заботилась обо мне последние пять лет, как родная дочь. Она единственная, кто навещал меня каждый день, помогал с лекарствами и домашними делами. Татьяне и Антону прошу не обижаться — у них есть своё жильё и достаток.»

Елена вспомнила, как каждое утро перед работой заезжала к бабушке Вере. Как готовила ей завтраки, мерила давление, раскладывала таблетки по дням недели. Как после работы снова мчалась к ней — купить продукты, приготовить ужин, просто посидеть рядом, поговорить. А Татьяна Павловна появлялась раз в месяц, да и то только чтобы поучать старушку, как правильно жить.

— Она обманула её! — вскочила свекровь. — Втёрлась в доверие к больной женщине! Это мошенничество!

— Мама, успокойся, — Антон попытался взять её за руку, но она резко отдёрнулась.

— Не смей мне указывать! Твоя жёнушка обокрала нас! Эта квартира стоит минимум восемь миллионов! Она должна была достаться тебе по наследству!

Елена наконец подняла глаза.

— Я не просила бабушку Веру о завещании. Я просто заботилась о ней, потому что любила её. А вы, Татьяна Павловна, когда последний раз покупали ей лекарства? Когда водили к врачу? Когда просто сидели с ней за чаем?

— Не тебе меня учить! — взвизгнула свекровь. — Я работаю! У меня нет времени на всякие посиделки! А ты, видимо, специально освободила своё расписание, чтобы наследство получить!

Нотариус поднял руку, призывая к порядку.

— Дамы, прошу вас. Завещание вступает в силу немедленно. Елена Сергеевна, вам нужно будет оформить документы на квартиру. Если больше вопросов нет…

— Вопросы есть! — Татьяна Павловна схватила сумку. — Мы будем оспаривать это завещание! Антон, идём! Нечего нам тут делать с этой аферисткой!

Она вылетела из кабинета, хлопнув дверью. Антон растерянно посмотрел на жену, потом на нотариуса.

— Извините, — пробормотал он и поспешил за матерью.

Елена осталась одна. Руки мелко дрожали. Она не ожидала такой реакции, хотя в глубине души понимала — свекровь не простит ей этого никогда.

Вечером того же дня их квартира превратилась в поле боя. Татьяна Павловна приехала без предупреждения, ворвалась в дом как ураган.

— Ты думаешь, всё так просто? — она стояла посреди гостиной, размахивая руками. — Думаешь, заграбастала квартиру и дело с концом? Не бывать этому!

Елена устало опустилась на диван. День был долгим и тяжёлым. После нотариуса она заехала на кладбище к бабушке Вере, положила цветы на могилу, поплакала. Сил на скандал не осталось.

— Татьяна Павловна, завещание законное. Бабушка Вера сама так решила.

— Сама? Да она последний год плохо соображала! Ты ей мозги запудрила! Небось нашёптывала каждый день, какая ты хорошая, а мы плохие!

— Мама, хватит, — Антон появился из кухни со стаканом воды. — Лена действительно заботилась о бабушке. Мы оба работали, не могли…

— Молчи! — рявкнула на него мать. — Ты вообще тряпка! Позволяешь жене обворовывать собственную семью! Эта квартира должна была достаться тебе! Твоим детям! А теперь что? Она её продаст и деньги себе заберёт!

Елена резко встала.

— Я не собираюсь продавать квартиру бабушки Веры. И вообще, это не ваше дело, что я с ней буду делать.

— Ах, не моё дело? — Татьяна Павловна сделала шаг к ней. — Ты пять лет в нашей семье, а ведёшь себя как чужая! Сначала работать не бросила, когда замуж вышла, теперь вот наследство загребла! Нормальная невестка поделилась бы с семьёй!

— Нормальная свекровь не требовала бы чужого наследства, — парировала Елена.

— Чужого? Это наследство моего мужа! Семьи Крыловых! А ты кто такая? Пришлая! Даже фамилию не сменила после свадьбы!

Это была правда. Елена оставила свою девичью фамилию — Сергеева. Тогда, пять лет назад, это вызвало первый скандал с Татьяной Павловной. Но Антон поддержал жену, сказал, что это её право.

— Бабушка Вера приняла меня в семью такой, какая я есть, — тихо сказала Елена. — С моей фамилией, с моей работой, с моими принципами. Она не требовала, чтобы я становилась другой. В отличие от вас.

— Она просто выжила из ума! — Татьяна Павловна багровела. — Но ничего, мы найдём свидетелей! Докажем, что ты manipulировала ею! Антон, завтра же идём к адвокату!

— Мама, я не буду оспаривать бабушкино завещание.

Обе женщины обернулись к нему. Антон стоял у окна, глядя на дождь.

— Что? — свекровь не поверила своим ушам.

— Я сказал, не буду. Бабушка имела право распорядиться своим имуществом. И да, Лена заботилась о ней. Каждый день. А мы… мы даже на день рождения не всегда успевали.

— Ты… ты предатель! — выдохнула Татьяна Павловна. — Родную мать предаёшь ради этой… этой…

— Ради жены, мама. Ради женщины, которую я люблю и которая пять лет терпит твои нападки.

Повисла тишина. Елена с удивлением смотрела на мужа. За все годы брака он ни разу так открыто не вставал на её сторону в конфликтах с матерью.

Татьяна Павловна медленно повернулась к невестке.

— Это ты его настроила против меня. Но ничего, я не сдамся. Ты ещё пожалеешь, что связалась с нашей семьёй!

Она вылетела из квартиры, снова хлопнув дверью. Елена и Антон остались вдвоём.

— Спасибо, — тихо сказала она.

Он подошёл, обнял её.

— Прости, что раньше молчал. Я думал, она успокоится со временем. Но после сегодняшнего… Лена, может, нам стоит пожить отдельно? В бабушкиной квартире?

Елена отстранилась, посмотрела ему в глаза.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Мама живёт этажом выше, это было ошибкой с самого начала. Нам нужно своё пространство. Своя жизнь.

Следующие недели превратились в настоящий ад. Татьяна Павловна развернула против невестки настоящую войну. Она обзванивала общих знакомых, рассказывая, как Елена «обокрала» семью. Писала гневные сообщения в семейный чат. Даже пыталась найти адвоката для оспаривания завещания, но все в один голос говорили — шансов нет.

Елена тем временем занималась оформлением документов на квартиру. Это оказалось непросто — нужно было собрать кучу справок, оплатить пошлины, дождаться регистрации. Антон помогал чем мог, но основная нагрузка легла на её плечи.

В квартире бабушки Веры она бывала каждый день. Поливала цветы, которых там было великое множество — старушка обожала фиалки и герани. Перебирала вещи, вспоминая истории, связанные с каждой. Вот эту вазу бабушка купила в Праге, когда ездила туда с дедушкой в молодости. А эти часы — свадебный подарок от родителей.

Однажды, разбирая старый секретер, Елена наткнулась на пачку писем. Они были перевязаны атласной лентой, пожелтевшие от времени. Сверху лежал конверт с её именем.

«Дорогая моя Леночка», — начиналось письмо бабушкиным мелким почерком. — «Если ты читаешь это, значит, меня уже нет. Не плачь, милая, я прожила хорошую жизнь. Хочу объяснить тебе своё решение насчёт квартиры. Дело не только в том, что ты заботилась обо мне. Дело в том, какая ты.

Я вижу, как тяжело тебе с Татьяной. Она всегда была властной, даже когда Антошка маленький был. Всё контролировала, всех строила. Мой сын, царство ему небесное, от неё натерпелся. Но ты не сдаёшься, не прогибаешься, и это правильно.

Квартира — это моя помощь тебе. Чтобы у тебя было своё место, где ты хозяйка. Где никто не сможет тебя попрекнуть или указывать, как жить. Береги её. И береги Антошу — он хороший мальчик, просто слишком долго жил под маминым каблуком.

P.S. В спальне, в нижнем ящике комода, лежит моя записная книжка. Там есть телефон хорошего юриста — Павла Андреевича. Если Татьяна начнёт войну — обратись к нему. Он поможет.»

Елена прижала письмо к груди и расплакалась. Бабушка думала о ней даже после death… нет, не буду использовать это слово. Даже уйдя, она продолжала заботиться.

Юрист Павел Андреевич оказался пожилым интеллигентным мужчиной. Выслушав историю, он улыбнулся.

— Вера Ивановна предупреждала, что могут быть проблемы. Не волнуйтесь, Елена Сергеевна, завещание составлено железно. Никто его не оспорит. А если ваша свекровь будет продолжать клеветать на вас, мы можем подать на неё в суд за оскорбление чести и достоинства.

— Нет, — покачала головой Елена. — Не хочу усугублять. Она мать моего мужа, как бы там ни было.

— Благородно. Но имейте в виду — закон на вашей стороне.

Переезд назначили на конец ноября. Елена и Антон потихоньку перевозили вещи, обустраивали новое жилище. Квартира бабушки Веры была просторной, светлой, с высокими потолками и большими окнами. После тесной двушки, где они ютились пять лет, это было как глоток свежего воздуха.

Татьяна Павловна узнала о переезде последней. Антон сказал ей за день до того, как они собирались съехать.

Свекровь примчалась через десять минут. Но на этот раз она не кричала. Она стояла в дверях, глядя на коробки с вещами, и в её глазах был не гнев, а что-то похожее на панику.

— Вы… вы правда уезжаете?

— Да, мам, — Антон продолжал заклеивать коробку скотчем. — Нам нужно жить отдельно.

— Но… но как же я? Вы же этажом ниже, я привыкла… А вдруг мне плохо станет?

— У тебя есть телефон. Позвонишь — приедем.

— Это всё из-за неё! — Татьяна Павловна снова накалилась. — Из-за квартиры этой проклятой! Разлучает меня с сыном!

Елена, до этого молчавшая, вздохнула.

— Татьяна Павловна, мы переезжаем не на край света. Пятнадцать минут на машине. Антон будет навещать вас, как и раньше. Просто мы будем жить в своём доме.

— В моём доме! Который ты украла!

— В доме бабушки Веры, который она мне завещала. И знаете что? Я устала оправдываться. Устала доказывать, что имею право на собственную жизнь. Мы с Антоном — семья. Отдельная от вас семья. И это нормально.

Свекровь хотела что-то ответить, но Антон встал между женщинами.

— Мам, иди домой. Мы завтра заедем, поможем с покупками, как обычно. Но жить мы будем отдельно. Это окончательное решение.

Татьяна Павловна смотрела на сына, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на понимание. Она развернулась и ушла, на этот раз не хлопая дверью.

Квартира бабушки Веры встретила их тишиной и запахом герани. Елена прошлась по комнатам, открывая окна, впуская свежий воздух. На кухне всё осталось как при бабушке — та же клеёнка в цветочек, те же занавески, тот же старый, но надёжный холодильник.

— Знаешь, — сказал Антон, обнимая жену сзади, — может, мама и права в одном. Бабушка действительно знала, что делает, оставляя квартиру тебе. Она хотела, чтобы у нас был свой дом.

— Наш дом, — поправила Елена. — Теперь это наш дом.

Первые недели в новой квартире были странными. Непривычно было не слышать шагов свекрови над головой, не вздрагивать от звонка в дверь, не ждать очередного скандала. Елена обустраивала быт, расставляла мебель, развешивала картины. Антон взял отпуск и помогал — красил стены, чинил краны, собирал новый шкаф.

Татьяна Павловна не звонила. Совсем. Это беспокоило Антона, и через неделю он поехал к матери. Вернулся задумчивый.

— Как она? — спросила Елена.

— Странно себя ведёт. Спокойная какая-то. Даже тебя не ругала. Сказала только, что поняла — я уже взрослый.

— Может, это к лучшему?

— Может быть.

Но через пару дней Татьяна Павловна позвонила. Елена как раз поливала бабушкины фиалки, когда раздался звонок. Номер свекрови высветился на экране, и она замерла, не зная, брать ли трубку.

— Алло?

— Елена? — голос свекрови звучал непривычно тихо. — Можно… можно мне приехать? Поговорить надо.

— Приезжайте, — после паузы ответила Елена.

Татьяна Павловна приехала через час. Выглядела она неважно — похудела, под глазами залегли тени. Села на предложенный стул, сложила руки на коленях.

— Я думала эти дни, — начала она без предисловий. — О многом думала. О Вере Ивановне, о вас с Антоном, о себе. И знаете, что поняла? Я всю жизнь всех контролировала. Мужа, сына, пыталась и вас. Думала, так правильно. А оказалось… оказалось, я всех от себя оттолкнула.

Елена молча налила чай, поставила перед свекровью чашку.

— Вера Ивановна была мудрой женщиной, — продолжила Татьяна Павловна. — Она видела, что вы… что вы хорошая. Заботливая. И что Антону с вами хорошо. А я только портила всё.

— Татьяна Павловна…

— Дайте договорить. Я не прошу прощения — знаю, наговорила много лишнего. Но хочу… хочу попробовать начать сначала. Если вы позволите. Не как свекровь и невестка, а просто… как люди, которым небезразличен один и тот же человек — Антон.

Елена смотрела на неё и не могла поверить. Эта ли женщина ещё месяц назад обвиняла её во всех грехах?

— Я не против, — осторожно сказала она. — Но это должны быть отношения на равных. Без контроля, без попыток влезть в нашу жизнь.

— Согласна. И ещё… — Татьяна Павловна достала из сумки конверт. — Это вам. От Веры Ивановны.

— Что это?

— Она перед тем как… В общем, дала мне это, сказала — отдашь Лене, когда поймёшь. Я долго не понимала, что она имела в виду. А теперь, кажется, поняла.

Елена открыла конверт. Внутри была фотография — молодая бабушка Вера с маленьким Антоном на руках. На обороте надпись: «Береги его. Он очень похож на деда — добрый, но нерешительный. Ему нужна сильная женщина рядом. Такая, как ты.»

— Она любила вас, — тихо сказала Татьяна Павловна. — По-настоящему любила. Как родную внучку. И была права — квартира должна достаться вам.

Они сидели на кухне, пили чай, и впервые за пять лет между ними не было враждебности. Говорили о бабушке Вере, о её цветах, о том, какой она была. Татьяна Павловна рассказала пару историй из молодости свекрови, о которых Елена не знала.

Когда Антон вернулся с работы, он застал такую картину: его мать и жена сидели на кухне, перебирали старые фотографии и… смеялись. Он остановился в дверях, не веря своим глазам.

— Антоша! — окликнула его мать. — Иди сюда, посмотри, какой ты смешной был в детстве!

Он подошёл, всё ещё не веря в реальность происходящего. Елена подмигнула ему и подвинула стул.

— Твоя мама принесла альбом с фотографиями. Смотри, это ты на даче, тебе тут пять лет.

Остаток вечера прошёл удивительно мирно. Татьяна Павловна не делала колких замечаний, не пыталась командовать. Она просто была… бабушкиной снохой, которая пришла в гости.

Уходя, она обернулась на пороге.

— Можно мне иногда приходить? Не часто, не буду навязываться. Просто… в гости?

— Конечно, — ответила Елена. — Звоните заранее, и приходите.

Свекровь кивнула и ушла. Антон обнял жену.

— Что это было? Я что-то пропустил?

— Бабушка Вера, — улыбнулась Елена. — Она и после того, как ушла, продолжает творить чудеса.

Прошёл год. Квартира на Садовой стала настоящим домом. Елена сохранила многое из бабушкиных вещей, но добавила и своё — современную мебель, яркие шторы, фотографии из путешествий. Фиалки по-прежнему цвели на подоконниках, напоминая о прежней хозяйке.

Татьяна Павловна приходила в гости раз в неделю. Отношения наладились не сразу — были и срывы, и попытки вернуться к старому. Но обе женщины старались. Ради Антона, ради семьи, ради памяти бабушки Веры.

В годовщину кончины Веры Ивановны они втроём поехали на кладбище. Положили цветы — белые хризантемы, бабушкины любимые. Постояли молча.

— Знаете, — вдруг сказала Татьяна Павловна, — я ей благодарна. Вера Ивановна преподала мне урок. Жёсткий, но нужный. О том, что нельзя душить любовью. Что детям нужно давать свободу. И что невестка — это не враг, а член семьи.

Елена взяла её под руку.

— Она была мудрой женщиной. И я думаю, она рада, что мы нашли общий язык.

— Пойдёмте домой, — сказал Антон. — Бабушка не любила долгих прощаний.

Они шли по кладбищенской аллее — семья. Не идеальная, со своими проблемами и историей конфликтов. Но семья, которая научилась уважать границы друг друга, ценить то, что есть, и не пытаться контролировать то, что контролю не поддаётся.

А в квартире на Садовой их ждали цветущие фиалки и запах свежего пирога — Елена с утра затеяла выпечку по бабушкиному рецепту. И может быть, где-то там, наверху, Вера Ивановна улыбалась, глядя на них. Её план сработал. Не сразу, не просто, но сработал. Квартира стала не яблоком раздора, а местом, где семья научилась быть семьёй.