— Жаль, дорогая, что ты не успела прибраться к моему приезду…
Фраза повисла в воздухе. За праздничным столом, накрытым к приходу родственников, воцарилась тишина. Анна почувствовала, как горячая волна стыда поднимается от шеи к щекам. Она крепко сжала пальцы под скатертью, но продолжала улыбаться — натянуто, через силу.
— Мама, о чем ты? — Аркадий нервно кашлянул. — У нас идеальная чистота.
Тамара Павловна, элегантная женщина в бежевом костюме, снисходительно улыбнулась и аккуратно промокнула уголки губ салфеткой.
— Конечно, сынок. Просто я заметила пыль на книжных полках и немытые стекла на серванте. Но это мелочи, когда молодая хозяйка только осваивается.
Ее сестра, Виктория Павловна, сидевшая рядом, понимающе кивнула:
— Да, первый год семейной жизни — всегда испытание. Особенно для девушки… не из городской среды.
Анна опустила глаза. Она пыталась не показать, как больно ее задели эти слова. Три дня она готовилась к этому визиту: вымыла полы, натерла мебель, испекла любимый пирог Аркадия, приготовила сложный салат по рецепту, найденному в журнале «Крестьянка». И все равно — недостаточно хорошо.
***
Они познакомились с Аркадием на сельскохозяйственной выставке в Москве. Анна приехала туда с делегацией от своего колхоза, где работала зоотехником после окончания сельхозтехникума. Аркадий, молодой ученый-агроном, проводил экскурсию для посетителей. Их взгляды встретились, когда она задала вопрос о селекции пшеницы — неожиданно сложный и точный для «деревенской девушки».
Через полгода они поженились. Родители Анны не возражали, хотя отец и предупредил: «Городские бывают чванливые. Не давай себя в обиду». Она отмахнулась тогда — какая обида, когда есть любовь?
С Тамарой Павловной отношения не заладились с первой встречи. Внешне безупречно вежливая, она умело вплетала в разговор фразы, от которых Анна чувствовала себя неотесанной деревенщиной.
«Ты, наверное, привыкла к простой пище?»
«Тебе, должно быть, странно видеть столько книг в одном доме?»
«Аркаша рассказывал, что у вас в деревне даже библиотека есть — как мило».
После свадьбы стало только хуже. Тамара Павловна регулярно «заглядывала на чашечку чая», которая превращалась в инспекцию быта молодоженов. Она никогда не критиковала прямо — всегда через сравнение, всегда с улыбкой:
«Когда я была молодой женой, я каждое утро протирала все ручки дверей»
«В приличных домах постельное белье меняют дважды в неделю».
Аркадий, мягкий и интеллигентный, предпочитал не замечать этих уколов. «Мама просто хочет помочь», — говорил он. «Она привыкла к определенным стандартам».
***
И вот сейчас, глядя на самодовольное лицо свекрови через стол, Анна почувствовала, как внутри что-то ломается. Нет, не от обиды — от ясного понимания, что больше терпеть это нельзя.
— Тамара Павловна, — голос Анны звучал на удивление спокойно, — спасибо за замечание. В следующий раз я постараюсь лучше подготовиться к вашему визиту.
Свекровь слегка приподняла брови, но кивнула с довольным видом. Аркадий незаметно выдохнул, обрадованный отсутствием конфликта.
Но внутри Анны все кипело. Впервые за год замужества она чувствовала не стыд и неуверенность, а гнев. Чистый, освобождающий гнев. «Почему я должна терпеть это? Почему я не могу поступить с ней так же?»
После ужина, когда гости разошлись, она мыла посуду, а в голове выстраивался план.
— Аркаша, — сказала она вечером, — давай навестим твою маму в эти выходные? Я испеку тот торт, который она хвалила.
Муж удивился, но обрадовался. Впервые Анна сама предложила визит к матери.
***
В воскресенье они приехали к Тамаре Павловне. Как всегда, безупречная квартира в сталинском доме: старинная мебель, хрустальные вазы, кружевные салфетки. В гостиной уже сидели Виктория Павловна, младшая сестра Тамары, и Жанна Владимировна, ее давняя подруга. Они втроем только вернулись из театра и теперь делились впечатлениями за чаем с пирожными.
— Какая прелесть, что вы заглянули, — Тамара Павловна приняла торт с улыбкой. — Присаживайтесь, я как раз заварила свежий чай.
Анна улыбнулась, сняла пальто и вдруг замерла в прихожей, глядя на пол.
— Боже мой, — произнесла она с театральным ужасом, — какая грязь в углу! Тамара Павловна, вы давно мыли полы?
Свекровь застыла с чайником в руке. Виктория Павловна удивленно моргнула, а Жанна Владимировна приподняла брови.
— Что, прости? — голос Тамары Павловны дрогнул.
— Грязь, — повторила Анна, указывая на абсолютно чистый угол. — И пыль на этой полке! — она провела пальцем по безупречно вытертой этажерке. — Да тут слой в полсантиметра!
Аркадий побледнел:
— Аня, что ты…
Но Анна уже прошла в гостиную, где взяла чашку Виктории Павловны:
— У вас все стаканы грязные! Даже в деревне у нас посуда чище. Знаете, даже у свиней в хлеву иногда чище бывает.
Виктория Павловна поперхнулась чаем и поставила чашку на блюдце.
— Тамара, что происходит? — тихо спросила она, глядя на сестру.
Жанна Владимировна в замешательстве перевела взгляд с Анны на хозяйку дома:
— Может, девочка шутит так?
Тамара Павловна стояла, не находя слов. Ее бледное лицо покрылось красными пятнами.
— Ничего, — продолжала Анна деловито, — я сейчас помогу навести порядок. Где у вас тряпки и чистящие средства?
Не дожидаясь ответа, она направилась на кухню, открыла шкаф под раковиной и достала моющие средства.
— Анна, прекрати! — Аркадий схватил ее за руку. — Что на тебя нашло?
— Я просто хочу помочь твоей маме, — невинно ответила Анна. — Разве не этому она меня учила? Помогать поддерживать чистоту?
Тамара Павловна молча смотрела, как невестка энергично протирает совершенно чистую мебель, громко комментируя:
— Боже, сколько пыли! А эти пятна! Когда вы в последний раз вытирали эту вазу? А эта салфетка, она вообще стиралась в этом году?
Жанна Владимировна нервно покашляла, глядя на Тамару Павловну, которая застыла с выражением глубокого шока на лице.
— Тамарочка, ты же говорила, что у тебя идеальный порядок, — неловко попыталась пошутить Виктория Павловна, но осеклась, заметив выражение лица сестры.
Анна методично перемещалась по комнате, громко комментируя каждое свое действие:
— В углах просто кошмар что творится! А на этой полке, похоже, пыль собирали годами!
Наконец, Тамара Павловна не выдержала. Ее глаза наполнились слезами, она резко поднялась и, не говоря ни слова, быстро вышла из комнаты. Все услышали, как захлопнулась дверь ее спальни.
Аркадий бросил на жену возмущенный взгляд и пошел за матерью.
— Наверное, нам лучше уйти, — тихо сказала Виктория Павловна, поднимаясь. — Передай сестре, что я позвоню завтра.
Жанна Владимировна торопливо собрала свою сумочку:
— Да-да, конечно… Пожалуйста, извинись перед Тамарой. Скажи, что спектакль был чудесный, и я… очень благодарна за вечер.
Обе женщины вышли, с опаской обходя Анну, которая невозмутимо продолжала перетирать каждую поверхность. Внутри у нее было странное чувство — смесь стыда и удовлетворения. Она знала, что поступает жестоко, но не могла остановиться. Пусть хоть раз Тамара Павловна почувствует то же, что чувствовала она каждый раз, когда та приходила в их дом.
Через полчаса, закончив демонстративную уборку, Анна тихо подошла к спальне свекрови. Постучала.
— Войдите, — голос Тамары Павловны звучал глухо.
Анна открыла дверь. Свекровь сидела на краю кровати. Аркадий стоял у окна, нервно барабаня пальцами по подоконнику.
— Я закончила, — сказала Анна спокойно.
— Зачем ты это сделала? — тихо спросила Тамара Павловна. — Перед моей сестрой и подругой…
Анна подошла и села рядом с ней, но не слишком близко.
— Я просто хотела, чтобы вы почувствовали то же, что я. Необязательно унижать, чтобы доказать, что ты главнее.
— Я никогда…
— Вы делали это каждый раз, — мягко, но твердо перебила Анна. — Каждый ваш визит превращался в инспекцию. Каждый мой недостаток подчеркивался. Я старалась, правда старалась соответствовать, но этого всегда было недостаточно.
Тамара Павловна молчала, глядя в пол.
— Я не прошу извинений, — продолжила Анна. — И сама не извиняюсь. Я просто хочу, чтобы мы уважали друг друга. Я — не идеальная городская жена. Но я хорошая жена для вашего сына. И я заслуживаю уважения в своем доме.
Тишина длилась долго. Наконец Тамара Павловна подняла глаза:
— Ты права. Я… не замечала, как это выглядит со стороны.
Она встала, расправила плечи:
— Пойдемте на кухню. Чай остыл, но я заварю свежий.
***
Они сидели за столом, пили чай и говорили о нейтральных вещах: о погоде, о новой постановке в театре, о планах на лето. Никакого особого тепла не возникло — но и прежнего холода не было. Словно между ними установились невидимые границы, которые теперь обе не собирались пересекать.
Когда Анна и Аркадий собрались уходить, Тамара Павловна вдруг сказала:
— Торт был очень вкусный. Ты не могла бы дать рецепт?
Анна кивнула:
— Конечно. Запишу и передам с Аркашей.
В метро Аркадий взял ее за руку:
— Я не знал, что тебе было так тяжело.
— Я сама не понимала, насколько, — честно ответила Анна. — Но теперь всё будет иначе.
***
Прошло четыре месяца. Тамара Павловна по-прежнему приезжала к ним раз в две недели, но больше не делала замечаний о чистоте. Однажды она даже похвалила борщ, который раньше всегда считала «слишком деревенским».
— Как дела со свекровью? — спросила Нина, подруга Анны, когда они встретились в парке.
— Нормально, — Анна улыбнулась. — Нет, мы не стали лучшими подругами. Но она теперь знает, что я не безответная овечка.
Анна смотрела, как осенний ветер кружит листья. Она чувствовала странное удовлетворение. Не от того, что унизила свекровь — от того, что наконец-то перестала унижаться сама. Это был важный урок — не только урок чистоты, но и урок уважения к себе.
—В этом доме слишком много пустых комнат. А я снимаю крохотную студию, — жаловалась свекровь, уже измеряя мой кабинет