— Доделали ремонт? Ну, молодцы. Думаете, теперь хозяевами моей дачи стали?

— Посмотрите, какой уютный участок! Шесть соток, но так грамотно использованы. А эти яблони, наверное, еще от прежних хозяев остались?

Наташа замерла на крыльце с миской антоновки. Через незапертую калитку на их участок бесцеремонно зашли трое: мужчина и женщина средних лет в добротных осенних пальто и молодая девушка с планшетом, очевидно, риелтор. Незнакомцы с хозяйским видом разглядывали двор, яблони, грядки с последней морковью. Женщина даже потрогала доски новой беседки и одобрительно кивнула.

— Извините, вы кто? — Наташа поставила миску на перила веранды и нервно одёрнула домашний свитер.

— Ой, здравствуйте! — девушка-риелтор просияла дежурной улыбкой. — Мы по поводу дачи. Нам сказали, можно посмотреть. Татьяна Александровна предупредила, что здесь временно живут родственники, но разрешила провести просмотр.

Наташа почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она обернулась к дому и крикнула:

— Илья! Выйди, пожалуйста!

Муж показался в дверях с малышкой Машей на руках. Девочка, которой недавно исполнился год, жевала яблочную дольку и с любопытством разглядывала незнакомцев.

— В чём дело? — спросил Илья, но, увидев гостей с риелтором, замер.

— Мы по поводу покупки дачи, — повторила девушка. — Собственница разрешила показать…

— Мы вообще-то здесь живём, — выдавил Илья, инстинктивно прижимая дочь ближе к себе.

— А дача продаётся, нам владелица сказала, — пожала плечами женщина в пальто. — Уютное место, внимательно осмотрим.

Илья судорожно достал телефон свободной рукой и набрал номер бабушки. В напряжённой тишине слышались только гудки и шелест падающих с яблони листьев.

— Бабушка, здравствуй, — голос Ильи дрогнул. — Тут люди пришли, говорят, ты продаёшь дачу. Это какая-то ошибка?

Наташа напряжённо вслушивалась, видя, как лицо мужа меняется, становясь бледным.

— Да, я продаю. Деньги нужны, — донёсся до неё спокойный голос Татьяны Александровны. — Вы молодые, ещё заработаете.

Илья медленно опустил телефон. Наташа застыла, бессильно опираясь о перила веранды. Над головой покачивалась выцветшая гирлянда с прошлогодними буквами — «Добро пожаловать домой».

***

Полтора года назад, через полгода после свадьбы, Татьяна Александровна пригласила молодых на чай. Старушка сидела в кресле, укутав ноги пледом, хотя в комнате было тепло.

— Деточки, как хорошо, что вы пришли, — она промокнула глаза кружевным платочком. — Совсем одна, здоровье уже не то…

Илья поцеловал бабушку в морщинистую щеку:

— Бабуль, что случилось? Тебе врача вызвать?

— Какой врач, Илюшенька, — слабо отмахнулась Татьяна Александровна. — Возраст не лечится. Вот о чём думаю — дача моя второй год пустует. Не могу уже ездить туда, спина не даёт. А место хорошее пропадает.

Она сделала паузу, отхлебнула чай из фарфоровой чашки.

— Может, поживёте там? Всё равно квартиру снимаете, а тут и воздух чистый, и своё хозяйство. Только навещайте старуху изредка, помогайте по мелочам.

Илья просиял, схватив бабушку за руки:

— Серьёзно? Бабуль, это же здорово! Наташ, представляешь? Своя дача!

Наташа улыбнулась, но что-то в глазах Татьяны Александровны заставило её внутренне напрячься. За улыбкой и слезами читался холодный, оценивающий взгляд.

— А документы, может, оформим какие-то? — осторожно спросила она. — Хотя бы договор безвозмездного пользования?

Татьяна Александровна всплеснула руками, платочек упал на колени:

— Господи, о чём ты, милая? Какие документы между родными? Живите, пользуйтесь. А всякие бумажки только родственные отношения портят.

Так они переехали на дачу. Старый домик требовал ухода — протекала крыша, скрипели полы, плесневели обои. Илья взял кредит, нашёл бригаду, многое делал сам. Наташа занималась обустройством быта — шторы, скатерти, новая мебель. В саду вырубили старые кусты, разбили клумбы, посадили молодые яблони. Когда Наташа забеременела, Илья своими руками утеплил северную стену дома, переделал отопление.

Бабушка приезжала редко. Ходила по участку, поджимая губы, но вслух хвалила:

— Молодцы, детки. Илюша весь в деда — хозяйственный. Вот родится правнучок — всё ваше будет.

Но после рождения Маши что-то изменилось. Звонки от Татьяны Александровны стали приходить всё чаще. Сначала просьбы были простыми:

— Илюшенька, купи мне хлебушка, когда будешь ехать. И творожок свежий захвати.

Потом:

— Внучек, у меня кран подтекает. Приезжай срочно, весь пол залило.

Илья приехал с инструментами, а оказалось, что капает едва заметно. Но раз приехал — помоги отнеси старые вещи на помойку, почини розетку. И сразу же:

— Как же редко вы с Машенькой приезжаете! Я ведь совсем одна…

Наташа заметила, что просьбы становились всё требовательнее, а Илья — всё раздражительнее после каждого визита к бабушке. Однажды он вернулся особенно мрачным.

— Что случилось? — спросила Наташа, качая Машу на руках.

— Бабушка попросила денег на новый телевизор. Говорит, старый совсем плохо показывает.

— И сколько?

— Тридцать тысяч. Я сказал, что у нас таких денег нет, что мы всё в дом вкладываем и Маше одежду покупаем. А она…

Илья замолчал, потирая переносицу.

— Что она? — тихо спросила Наташа.

— Сказала: «У тебя на бензин деньги есть, а для родной бабушки — нет». И заплакала. Пришлось пообещать, что в следующем месяце что-нибудь придумаем.

Наташа нахмурилась. В последнее время ей всё чаще казалось, что их используют, но она не решалась высказать это вслух. Илья обожал бабушку, которая практически заменила ему мать после развода родителей.

***

К зиме просьбы Татьяны Александровны приобрели абсурдный характер. Однажды поздним вечером, когда Маша уже спала, а Наташа готовилась ко сну, раздался звонок.

— Илюша, дорогой, — голос бабушки звучал плаксиво, — мне так хочется пломбира. Привези, а? Шоколадного.

Илья растерянно посмотрел на настенные часы:

— Бабушка, уже одиннадцатый час. Все магазины закрыты.

— На заправке круглосуточной есть. Ты же на машине, тебе несложно.

Наташа, стоявшая рядом, отрицательно покачала головой, но Илья уже надевал куртку.

— Я быстро, — шепнул он, поцеловав её в щёку. — Она же пожилой человек, у неё капризы бывают.

Вернулся он через полтора часа, замёрзший и усталый. На улице шёл снег, дороги замело. Пломбир, который он купил на единственной работающей заправке в пятнадцати километрах от дома бабушки, растаял — забыли положить в холодильник. Татьяна Александровна не стала его есть: «Не то настроение, внучек».

Через неделю Татьяна Александровна приехала на дачу без предупреждения. Наташа как раз развешивала выстиранные вещи Маши — яркие комбинезончики и платьица, которые выбирала с такой любовью.

— Какие наряды у малышки, — бабушка задумчиво перебирала детские вещи. — Наверное, дорогие?

— Не очень, — пожала плечами Наташа. — Стараемся брать качественное, чтобы носилось дольше.

— А это что за фирма? — Татьяна Александровна рассматривала этикетку на пальто. — Немецкая? Недёшево, поди.

— Это подарок от моих родителей, — напряглась Наташа.

— Везёт вам, — вздохнула старушка. — А мне вот в санаторий бы надо, спина совсем замучила. Только цены кусаются — пятьдесят тысяч минимум.

За ужином бабушка вернулась к теме санатория. Илья, уставший после работы, виновато развёл руками:

— Бабуль, сейчас все деньги на ребёнка уходят. Может, через пару месяцев?

Татьяна Александровна поджала губы:

— Конечно-конечно. Вон Машеньке — пальтишки немецкие, игрушки заграничные. А бабушка может и дома поболеть, со своим ради кулитом.

Наташа почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Когда Татьяна Александровна ушла спать в гостевую комнату, она тихо спросила у мужа:

— Илья, ты уверен, что эта дача вообще когда-нибудь будет нашей?

Муж замер с чашкой в руке:

— В смысле?

— В прямом. Бабушка обещает нам дачу уже полтора года. Мы вложили сюда кредит, наши сбережения, твой труд. Но ни одной бумажки нет — ни дарственной, ни завещания. Зато есть бесконечные просьбы и упрёки.

Илья поставил чашку на стол так резко, что чай выплеснулся:

— Наташ, ей восемьдесят два. У неё никого кроме нас нет.

— У неё есть дочь — твоя мама. Которая почему-то держится на расстоянии.

— Мама всегда была холодной, ты же знаешь.

Наташа подошла к окну. За стеклом падал мягкий снег, укрывая их маленький ухоженный сад.

— Я не говорю, что не надо помогать. Но мне кажется, нас просто используют. И никакой дачи мы никогда не увидим.

— Перестань, — Илья обнял её сзади. — Бабуля не такая. Она немного капризная, но любит нас.

Наташа промолчала. Она уже не была в этом уверена.

***

Через неделю, оставив Машу с мужем, Наташа поехала к Татьяне Александровне. Нужно было раз и навсегда прояснить ситуацию.

Татьяна Александровна, как обычно в платочке и переднике, суетилась на кухне.

— Наташенька, какой сюрприз! А Машенька где? Не привезла старой бабушке правнучку показать?

— Она с Ильёй, — Наташа присела за стол. — Татьяна Александровна, я хотела с вами серьёзно поговорить.

— О чём же, милая? — старушка поставила перед ней чашку чая и вазочку с печеньем.

— О даче. Мы с Ильёй очень благодарны вам за возможность там жить. Но вы говорили, что когда-нибудь она станет нашей. Я хотела бы понять — когда и как это произойдёт?

Лицо Татьяны Александровны неуловимо изменилось — улыбка осталась, но глаза стали колючими.

— Ох, Наташенька, о чём ты говоришь? Какие такие сроки для родственников? Живите, пользуйтесь, а там — как Бог даст.

— Но мы вложили в ремонт почти пятьсот, — тихо сказала Наташа. — Взяли кредит, который до сих пор выплачиваем. Хотелось бы какой-то гарантии, что эти вложения не напрасны.

Татьяна Александровна отставила чашку и покачала головой:

— Ты чего, доченька? У вас вся жизнь впереди, а у меня — последнее дыхание. Вот уйду — тогда всё ваше будет. А пока поживите на дачке, мне приятно.

— Но может быть, стоит составить какой-то документ? Хотя бы завещание?

— Что ты заладила — документ, документ! Не доверяешь? Или уже старую в мо гилу торопишь?

Наташа почувствовала, как щёки заливает краска:

— Нет, конечно, нет! Просто хочется ясности.

— Ясности ей! — всплеснула руками бабушка. — Ясность такая — пока живая, всё моё. А там видно будет. Вы молодые, ещё своё наживёте. А я на восьмом десятке только и имею, что квартиру да дачу. И то уже делить начали!

Домой Наташа возвращалась с тяжёлым сердцем. Она не получила ни одного прямого ответа, только упрёки и уклончивые обещания. Теперь она была почти уверена: дача никогда не станет их домом.

Через две недели и произошла та самая сцена у калитки — с риелтором и потенциальными покупателями. Илья не верил до последнего, пока не услышал от бабушки спокойное: «Да, я продаю».

— Бабушка, — его голос звучал глухо. — Зачем ты так с нами?

— Ой, ну начинается! Я ничего плохого не сделала. Моя собственность, мне решать. Вот покупатели хорошие нашлись, дают восемьсот тысяч. Для меня это большие деньги.

— Мы вложили в ремонт почти пятьсот тысяч, — тихо сказал Илья. — Мы думали, что строим свой дом.

— Никто вас не заставлял. Пожили бесплатно полтора года — и спасибо скажите. А вещи можете забрать. Даю неделю.

***

— Я не могу поверить, — прошептал он, после того как завершил вызов. — Всю жизнь я считал её самым близким человеком.

— Знаю, — Наташа гладила его по спине. — Знаю.

В воскресенье они приехали на дачу с грузовиком. Молча собирали вещи, инструменты, детские игрушки. Илья снял сделанные своими руками полки. Наташа упаковала шторы и постельное бельё. На подоконнике стоял горшок с геранью — его она решила оставить. В конце концов, цветок тоже пустил здесь корни.

Выходя из дома, она заметила выцветшую гирлянду «Добро пожаловать домой», всё ещё висевшую над крыльцом. Одним движением Наташа сорвала её и бросила в мусорный мешок. Дом оставался — но уже чужой. Теперь официально.

Наташа и Илья сняли небольшую квартиру на окраине города — это было всё, что они могли себе позволить, продолжая выплачивать кредит за ремонт чужой дачи. Маша быстро освоилась на новом месте — в её возрасте дом там, где мама и папа.

Бабушка больше не звонила. От общих знакомых они узнали, что дачу она всё-таки продала — за девятьсот тысяч, дороже, чем планировала изначально. Соседям и родственникам рассказывала, что внук с женой жили у неё нахлебниками, а потом нагрубили и бросили старую женщину.

***

Весна наступила неожиданно рано. Наташа стояла в строительном магазине, разглядывая образцы кухонной плитки. Синяя? Бежевая? А может, с узором?

— Маше нравится вот эта, с птичками, — Илья подкатил коляску, в которой сидела их дочка, теперь уже почти двухлетняя, и увлечённо рассматривала яркий каталог.

— Птички — это хорошо, — улыбнулась Наташа. — Значит, берём с птичками.

На выходе из магазина Илья достал телефон и показал ей фотографию:

— Риелтор скинул ещё несколько снимков. Смотри, там даже маленький пруд есть.

Наташа увеличила изображение. Небольшой деревянный домик, старый, требующий ремонта, но крепкий. Шесть соток земли, заросший сад, покосившийся забор. Их будущий дом — с настоящими документами, ипотекой на пятнадцать лет и без чужих обещаний.