Андрей нервно поправлял галстук перед зеркалом в прихожей новой, тщательно выбранной им квартиры.
Отражение показывало человека, добившегося успеха: дорогой костюм, уверенный взгляд.
Но сегодня в глазах читалась тревога. За дверью в кухне слышалось мягкое позвякивание посуды – Зоя готовилась к приезду его родителей, Нины Евгеньевны и Дмитрия Николаевича.
– Андрюш, как думаешь, варенье из антоновских яблочек поставить? Мама твоя любит, – раздался из кухни мягкий, чуть певучий голос Зои.
Она появилась в дверях, держа баночку с янтарным содержимым. На ней было простое, но чистое платье, волосы аккуратно собраны назад.
Лицо светилось радушием и легким волнением. Андрей взглянул на нее, и его лицо непроизвольно скривилось.
Он видел не любимую жену, а… деревенскую женщину. У нее все было слишком просто, слишком открыто, слишком не так.
Ее искренность, ее привычка всех угощать домашними заготовками, ее манера громковато смеяться от души – все это вдруг показалось ему кричаще неуместным в интерьере, созданном для впечатления.
– Зачем? – отрезал он, стараясь не смотреть ей в глаза. – У нас есть хороший конфитюр из бутик-магазина. Поставь его. И… Зоя, пожалуйста, сегодня… старайся быть… потише. И поменьше про деревню, ладно? Родители… они люди городские… Им неинтересно слушать эту чушь про навоз, грядки и роды козы Людки…
Женщина замерла, улыбка медленно сошла с ее лица. Она внимательно посмотрела на мужа, в глазах мелькнуло недоумение и боль.
– Андрей? Что значит «потише»? Я всегда… я просто хочу им понравиться. Показать, что мы ждали их, – она сжала баночку в руках, костяшки ее пальцев побелели.
– Знаю, знаю, – он махнул рукой, отворачиваясь к зеркалу, будто поправляя уже безупречный галстук. – Просто… будь сдержаннее. Не надо этих твоих восторгов и… ну, знаешь. Как в прошлый раз, когда ты рассказывала про то, как поросенка ловили. Это не для их ушей.
Зоя молча кивнула, отвернулась и пошла обратно на кухню. Плечи ее были чуть ссутулены.
Андрей почувствовал укол стыда, но тут же заглушил его мыслью: «Она не понимает. Она просто не вписывается. Что подумают родители? Особенно отец…»
Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Андрей сделал глубокий вдох, расправил плечи и пошел открывать, на лице – широкая, дежурная улыбка.
– Мама! Папа! Заходите! – он обнял мать, пожал руку отцу.
Нина Евгеньевна, элегантная женщина в возрасте, с теплотой оглядела прихожую, поцеловала сына в щеку.
Дмитрий Николаевич, сдержанный и строгий, кивком головы оценил обстановку.
– Здравствуйте, Нина Евгеньевна, Дмитрий Николаевич! Проходите, пожалуйста! – Зоя вышла из кухни, улыбаясь, но взгляд ее был осторожным.
Она протянула руку. Нина Евгеньевна обняла ее легко, Дмитрий Николаевич едва коснулся пальцев.
Ужин начался в атмосфере натянутой вежливости. Андрей лихорадочно заполнял паузы рассказами о работе, о новых проектах.
Зоя старательно разливала суп, ее движения были аккуратными, но скованными. Она почти не говорила, только отвечала на прямые вопросы односложно: «Да», «Нет», «Спасибо».
– Суп отличный, Зоя, – похвалила Нина Евгеньевна, пробуя ложку. – Овощной? Чувствуется свежесть.
– Да, Нина Евгеньевна, – тихо ответила невестка, опустив глаза в пол. – Овощи с рынка… свежие. Я сама выбирала.
– Рынок? – поднял бровь Дмитрий Николаевич, откладывая ложку. – Андрей, разве у вас рядом нет нормального супермаркета с фермерской линейкой? Там и качество контролируется, и… гигиена… а рынок — это вообще прошлый век.
После слов отца Андрей почувствовал, как кровь прилила к его лицу.
– Конечно, есть, папа! – поспешил он. – Просто Зоя… она привыкла к рынкам. Там, знаешь, колоритнее, – он рассмеялся неестественно громко. – Но мы обычно покупаем в супермаркетах! Правда, Зоя?
Девушка лишь кивнула, ее лицо застыло с натянутой улыбкой. Она сжала салфетку под столом.
Когда Зоя подала запеченную рыбу с картофелем – блюдо, которым всегда гордилась, – Андрей заметил, как отец чуть поморщился, разглядывая простую, но щедрую порцию.
– Обильно, – заметил Дмитрий Николаевич. – В городе обычно едят легче, порции поменьше, особенно вечером.
– Зоя привыкла накормить досыта, – вставил Андрей, почувствовав, как стыд сжимает ему горло. – У нее в деревне так принято. Гостеприимство, знаешь ли. Но это же хорошо!
Он бросил взгляд на жену. Она сидела, опустив голову, медленно перебирая еду на тарелке.
Казалось, она старалась стать меньше, незаметнее. Нина Евгеньевна, чувствительная к атмосфере, попыталась сгладить ситуацию:
– Очень вкусно, Зоя, спасибо. Картошечка просто тает во рту. У тебя золотые руки.
– Спасибо, – прошептала невестка, не поднимая глаз.
В какой-то момент Зоя, наливая чай, чуть задела край дорогой гжельской чашки, стоявшей перед Дмитрием Николаевичем.
Чашка громко звякнула о блюдце. Это был просто звук, но в гробовой тишине он прозвучал как гром.
– Осторожнее! – резко вырвалось у Андрея, прежде чем он успел подумать. – Это же сервиз! Фарфор!
Зоя вздрогнула, как от удара. Чайник в ее руке дрогнул, несколько капель упали на скатерть.
– Прости… я нечаянно… – голос ее дрожал.
– Ничего страшного, дорогая, – быстро сказала Нина Евгеньевна, бросая сыну укоризненный взгляд. – Подумаешь, капелька…
Но Андрей уже не видел ничего, кроме жгучего стыда. Он видел, как отец с отвращением смотрит на каплю чая на скатерти, потом на Зою, и этот взгляд говорил больше всяких слов.
В нем читалось: «Вот она, твоя выдвиженка из глуши. Не умеет себя вести даже за столом».
– Позвольте, я вытру… – Зоя потянулась за салфеткой, но рука ее задрожала.
– Сиди! – сквозь зубы прошипел Андрей и встал. – Я сейчас принесу губку. Мама, папа, извините, минуточку.
Он бросился на кухню, сердце бешено заколотилось. В ушах стоял унизительный звон чашки и его собственный резкий окрик.
Он слышал, как в столовой Нина Евгеньевна что-то тихо и успокаивающе говорит Зое, а Дмитрий Николаевич молчал.
Когда он вернулся с губкой, Зоя сидела, пряча лицо в ладонях. Плечи ее слегка вздрагивали. Нина Евгеньевна гладила ее по спине.
– Зоя… – начал было Андрей, но слова застряли в горле.
Что он мог сказать? Извиниться перед родителями и перед женой? Признаться, что ему стыдно за нее?
За ее происхождение? За ее естественность, которую он когда-то любил Дмитрий Николаевич откашлялся:
– Андрей, может, мы… не будем задерживаться? Дорога, знаешь ли, утомительная. Спасибо за ужин, Зоя. Очень… сытно.
Андрей мог только кивнуть. Проводив родителей до лифта под формальные любезности Нины Евгеньевны и ледяное молчание отца, он вернулся в квартиру.
Дверь в столовую была прикрыта. Андрей подошел и заглянул. Зоя стояла у стола и тихо, беззвучно плакала.
Слезы катились по ее щекам и падали на ту самую скатерть, на пятно от чая. Она не рыдала, ее тело просто содрогалось от подавленных рыданий.
В руке была та самая баночка с антоновскими яблочками. Андрей замер на пороге.
Волна стыда, на этот раз уже не за нее, а за себя, за свою трусость, за свое предательство, накрыла его с головой.
Он хотел войти, обнять ее, просить прощения, но ноги не слушались. Слова застряли комом в горле.
Андрей понял, что его стыд перед родителями обернулся невыносимым позором перед собственной женой и перед самим собой.
Спустя два часа, все вымыв и убрав, Зоя вошла в гостиную и присела рядом с мужем на диван.
— У меня через неделю отпуск, я хочу уехать… к родителям, — с надрывом проговорила женщина.
— На весь отпуск? — коротко спросил Андрей, не отрывая взгляда от телевизора.
— Нет, навсегда, — собравшись в силами, ответила Зоя. — Останусь в деревне, в школе для меня есть место… учителем начальных классов… там требуется, — отрывисто добавила она.
— В смысле? — опешив, мужчина уставился на жену. — Ты уходишь от меня? Я правильно понимаю?
— Да, потому что я так больше не могу. Мне надоело, что все те два года, что мы вместе, ты меня стыдишься, — обосновала свои слова Зоя.
— Ну ты просто так… да, я стыжусь! — признался Андрей. — Ты вот как была деревенской, так и осталась…
— А разве ты меня не такой полюбил? — усмехнулась женщина. — Тогда ищи себе городскую, которая угодит твоему папе. Я же именно ему не нравлюсь, как я понимаю?
— Какая разница? — закатил глаза муж. — Я думал, что ты изменишься. Все-таки училась в городе, жила…
— Именно поэтому я и уезжаю. Возвращаюсь назад, в деревню, — Зоя пошла в комнату и стала собирать чемодан.
Вещей за два года брака с Андреем у нее скопилось не так уж и много. Она за полчаса все собрала и вызвала такси.
Муж не стал провожать ее, только бросил в спину что-то вроде: «Тебя никто не выгонял», «Ты еще сама вернешься».
Однако Зоя не вернулась даже после того, как закончился ее двухнедельный отпуск.
Тогда Андрей окончательно понял, что жена ни капли не шутила и не манипулировала.
О том, что невестка уехала, узнали и родители мужчины. Отец одобрительно кивнул, а мать схватилась за голову, потому что ей Зоя нравилась.
Через два месяца супруги удаленно развелись. Зоя осталась жить у родителей в деревне, а Андрей стал искать себе городскую девушку.
Такой сразу же оказалась его новоиспеченная коллега Катя, от которой Нина Евгеньевна и Дмитрий Николаевич были в шоке.
Будущая невестка не умела готовить, несла молодежную ерунду и не собиралась мыть посуду, считая, что это не ее дело.
— Надо было Зойку не отпускать, — неожиданно проговорил Дмитрий Николаевич, но Андрей сразу же взбунтовался.
— Ты же сам вечно от нее морду воротил! Я только из-за тебя и развелся с ней…
— Я тебя не просил! — парировал в ответ отец и оказался прав.
Из-за стыда и стеснения за деревенскую жену Андрей своими руками разрушил брак.
— И это весь ужин? Это даже собаке давать стыдно! — покривилась свекровь, глядя в тарелку с гречкой