— Ужин почти готов, милый, ты как раз вовремя, — Вероника обернулась от плиты, на её лице играла лёгкая, почти забытая за последние годы улыбка. — Представляешь, сегодня последний платёж внесла. Всё, закрыла! Можешь меня поздравить, мы больше никому ничего не должны.
Она чувствовала себя так, будто сбросила с плеч тяжёлый, мокрый тулуп, который носила три года без передышки. Три года она выкраивала каждую копейку, отказывала себе в мелочах, чтобы ежемесячно отдавать банку солидную сумму за машину, руль которой держала всего пару раз, когда они вместе ездили за город. Ощущение свободы было пьянящим. Она уже мысленно распланировала, как потратит первую «свободную» зарплату: наконец-то купит себе те самые туфли и запишется на массаж.
Денис вошёл на кухню, не раздеваясь. Он бросил ключи от машины на столешницу с таким звуком, будто швырнул горсть мокрого гравия. Его лицо было серым, углы рта опущены, а взгляд упирался в пол. Он прошёл к холодильнику, молча достал бутылку холодной воды и залпом выпил почти половину.
— Что-то случилось? — её улыбка медленно сползла с лица, уступая место настороженности. Она слишком хорошо изучила его за эти годы, чтобы не распознать эту маску вселенской обиды.
— Ничего хорошего, — буркнул он, усаживаясь на стул и отталкивая тарелку, которую она приготовила для него. — Просто очередной день позора.
Вероника выключила конфорку и прислонилась к столешнице, скрестив руки на груди. Её предвкушение приятного вечера испарялось с каждой секундой.
— Какой ещё позор, Денис? Опять начальник на совещании при всех отчитал?
— Да при чём тут начальник! — он вскинул на неё раздражённый взгляд. — Коллеги мои… Ты бы видела, на чём они приезжают. Серёга сегодня прикатил на новом «китайце», блестит, как ёлочная игрушка, салон кожей пахнет. Пашка своего «немца» обновил. Даже Саня, этот салага из соседнего отдела, и тот умудрился взять что-то приличное. А я… Я паркуюсь в самом дальнем углу, чтобы никто не видел это наше ведро. Они не смеются в лицо, нет. Они просто смотрят с такой снисходительной жалостью. Мне кажется, я скоро начну слышать, как они за спиной шепчутся: «Смотрите, нищеброд приехал».
Он произнёс это слово — «нищеброд» — с таким надрывом, будто это было клеймо, выжженное у него на лбу. Вероника почувствовала, как внутри у неё что-то неприятно похолодело. Тот самый тулуп, который она мысленно сбросила полчаса назад, будто снова начал намокать и тяжелеть у неё за спиной.
— Денис, перестань. Это просто машина, она ездит, и это главное. Какая разница, кто и что думает?
— Тебе легко говорить! — он стукнул ладонью по столу. — Ты не сидишь с ними в одном кабинете! Ты не видишь их ухмылок! Это статус, Ника! Статус! А какой у меня статус, когда я вылезаю из этой развалюхи? Это напрямую влияет на отношение ко мне, на мою уверенность! — он сделал паузу, набирая в лёгкие побольше воздуха для финального аккорда. — Нам нужна новая машина. Нормальная, представительская. Чтобы я мог подъехать к офису и не чувствовать себя человеком второго сорта.
Вероника смотрела на него, и её первоначальное сочувствие сменилось ледяным недоумением. Она медленно моргнула, пытаясь осознать услышанное. Он говорит это всерьёз. В тот самый день, когда она наконец освободилась от одного ярма, он с энтузиазмом принёс ей другое, потяжелее.
— Погоди… — она сделала шаг к столу. — Какая новая машина? Ты хоть слышал, что я тебе сказала пять минут назад? Я только что выплатила кредит за эту. Три года, Денис! Три года я платила за машину, на которой ездишь ты один. А теперь ты хочешь, чтобы…
— Чтобы ты взяла новый, конечно, — ответил Денис таким тоном, будто объяснял ребёнку очевидную вещь. — Ника, я же не просто так это всё начал. Ты думаешь, мне приятно приходить и жаловаться? Я делаю это ради нас, ради нашего будущего.
Он поднялся со стула и начал ходить по небольшой кухне, жестикулируя, словно выступал перед советом директоров. Вероника оставалась неподвижной, наблюдая за ним со стороны. Её мозг, только что расслабленный и умиротворённый, теперь работал с бешеной скоростью, анализируя каждое его слово, каждый жест.
— Послушай, я всё понимаю, — продолжил он, остановившись напротив неё и попытавшись взять её за руки. Она инстинктивно отдёрнула их. Он сделал вид, что не заметил. — Я понимаю, что ты устала от этого кредита. Но это была необходимость. И сейчас — тоже необходимость, только другого уровня. Мой статус на работе — это не просто слова. Это возможность получить новый проект, выбить повышение. А как я могу это сделать, если я сам себя не уважаю, вылезая из этого корыта? Это психология.
— Почему ты не можешь взять кредит сам? — спросила она ровным, почти безжизненным голосом. Вопрос был чисто техническим, без капли эмоций.
— Ну вот, началось, — Денис картинно закатил глаза. — Я же тебе сто раз объяснял. У меня большая часть зарплаты — в конверте. «Серая» она, понимаешь? Ни один нормальный банк не даст мне ту сумму, которая нужна на приличную машину. Для них я — низкооплачиваемый сотрудник. А у тебя официальный доход, белая зарплата, идеальная кредитная история, особенно теперь, когда ты закрыла прошлый. Ты для них — идеальный клиент. Это же просто формальность! Платить-то будем вместе, разумеется.
«Вместе», — эхом отозвалось у неё в голове. Она вспомнила, как они «вместе» платили прошлый кредит. Её зарплата приходила на карту, и в тот же день списывался платёж. Остаток она растягивала на месяц, на еду, на бытовые нужды. Его же «серая» зарплата из конверта таинственным образом уходила на «непредвиденные расходы»: то на новый гаджет, потому что старый «начал тупить», то на незапланированную встречу с друзьями в дорогом баре, то на брендовую куртку, потому что «надо же выглядеть солидно».
Она молча развернулась и начала убирать со стола. Сначала нетронутую тарелку Дениса, потом свою. Её движения были выверенными и механическими. Она взяла губку и принялась мыть посуду, сосредоточенно глядя на струи воды.
— Ника, ты меня вообще слушаешь? — его голос стал требовательным. — Это не моя прихоть. Это инвестиция в наше благополучие. Я получу повышение — мы сможем поехать в нормальный отпуск, а не к твоей маме на дачу. Мы сможем…
Вероника не слушала. Её взгляд зацепился за его запястье, лежавшее на столешнице рядом с раковиной. На нём красовались массивные часы с хронографом, которые он подарил себе на день рождения три месяца назад. Она помнила, сколько они стоили — почти две её месячные выплаты по кредиту. Он тогда сказал, что это «статусная вещь», которая «помогает на переговорах». Рядом с часами лежал его телефон последней модели. Контраст между этими блестящими, дорогими аксессуарами и его жалобным монологом про «нищеброда» был настолько вопиющим, что у Вероники на секунду перехватило дыхание.
Он жаловался на старую машину, за которую платила она. И требовал, чтобы она влезла в новые долги, чтобы купить ему новую игрушку, которая бы лучше сочеталась с его часами. А она… она должна была снова урезать свой бюджет, снова считать каждую булку хлеба, чтобы его коллеги перестали бросать на него «жалостливые взгляды».
— …так что это единственно верное решение. Ты же умная, ты и сама всё понимаешь, — закончил он свою пламенную речь, очевидно, довольный своей аргументацией. Он ждал ответа, но Вероника продолжала молча мыть тарелку, которую давно уже вымыла до скрипа. Вода бежала по её рукам, а в голове нарастала ледяная, звенящая ярость.
Его молчание становилось невыносимым. Вероника выключила воду, и на кухне повисла густая, вязкая пустота, нарушаемая лишь тихим гудением холодильника. Она медленно вытерла руки о полотенце, ощущая его грубую ткань каждой клеточкой кожи. Денис, не дождавшись ответа, воспринял её молчание как упрямство, которое нужно было дожать.
— Ну, и чего ты молчишь? — в его голосе прорезались нетерпеливые, стальные нотки. — Я тебе тут раскладываю всё по полочкам, объясняю, как мы можем улучшить нашу жизнь, а ты дуешься, как мышь на крупу. Я думал, мы команда. Я думал, ты меня поддерживаешь.
Она медленно повернулась к нему. Её лицо было спокойным, почти непроницаемым, но во взгляде появилось что-то новое — холодное, оценивающее любопытство, с которым смотрят на незнакомый, потенциально опасный предмет.
— Поддерживаю? — переспросила она. Слово вышло сухим, безэмоциональным.
— Да, поддерживаешь! — он ухватился за это слово, как за спасательный круг. — Или ты считаешь, что три года назад, оплачивая ту машину, ты совершила какой-то подвиг? Ника, это была просто необходимость, мы закрыли этот вопрос. Надо двигаться дальше, а не цепляться за прошлое. Мужчина должен выглядеть достойно, это аксиома. От его внешнего вида, от его уверенности зависит благосостояние всей семьи. И создавать ему для этого условия, поддерживать его имидж — это, в конце концов, прямая обязанность жены.
Вот оно. Эта фраза. «Прямая обязанность жены». Она ударила Веронику не как пощёчина — горячо и обидно, — а как удар тупым предметом по затылку. Мир на секунду качнулся, а потом замер, обретая пугающую, кристаллическую чёткость. Все три года унизительной экономии, все отказы, все вечера, когда она ехала в переполненном автобусе, пока он с комфортом катил в их машине, — всё это вдруг выстроилось в одну стройную, уродливую картину. Он не просто пользовался ею. Он считал, что имеет на это полное, неотъемлемое право. Что это её функция, её долг — обслуживать его комфорт и его статус. А её собственные желания, её усталость, её только что обретённая свобода — это так, досадная помеха, женские капризы.
Что-то внутри неё, что долго тлело, натягивалось и болело, с сухим щелчком оборвалось. На его место пришла пустота. Ледяная, спокойная, безжалостная пустота. Она больше не чувствовала ни обиды, ни злости, ни разочарования. Только абсолютную ясность и холодную, звенящую решимость.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и он впервые за весь вечер, кажется, заметил эту перемену, потому что его победоносный тон слегка дрогнул.
— Да с чего бы я покупала нам новую машину, Денис? Я за прошлую только кредит закрыла, но по факту, сама в ней не езжу! А ты решил на меня ещё одну кабалу повесить, и снова я ей пользоваться не буду?
Он открыл рот, чтобы возразить, чтобы снова завести свою шарманку про статус и общее благо, но она не дала ему этой возможности. Не повышая голоса, она молча обошла стол, прошла мимо опешившего мужа и решительным, твёрдым шагом направилась в прихожую. Прямо к небольшому столику, где на полированной поверхности рядом с зеркалом лежала единственная связка ключей с брелоком автомобильной сигнализации.
Пальцы Вероники сомкнулись на холодном металле ключей. Тихий звон брелока в абсолютной тишине квартиры прозвучал громко, как сигнал к началу чего-то необратимого. Денис, медленно выйдя из кухни, остановился в коридоре. На его лице промелькнуло недоумение, которое быстро сменилось тенью расчётливой надежды. Он решил, что она, по-женски перебесившись, сейчас бросит ключи ему, как бы говоря: «Ладно, твоя взяла, поехали смотреть варианты». Он даже приготовился принять их со снисходительным, всепрощающим видом.
— Ты прав, милый, — её голос, спокойный и ровный, разрезал воздух. Она повернулась к нему, и в её глазах не было ничего, кроме пустого, гладкого льда. — Тебе не стоит позориться на этой старой развалюхе. Это действительно унизительно — приезжать на работу на машине, которая не соответствует твоему статусу.
На лице Дениса расцвела самодовольная улыбка. Он уже открыл рот, чтобы произнести что-то вроде: «Ну вот, я же говорил, что ты всё поймёшь», но она продолжила, и её следующие слова заморозили эту улыбку на его губах.
— Поэтому с завтрашнего дня ты на ней не ездишь. Я её продам.
Секунду он просто смотрел на неё, не в силах обработать информацию. Его мозг отказывался сопоставлять её спокойное лицо и чудовищный смысл произнесённых слов.
— Что? — выдохнул он.
— Я продам эту машину, — повторила она так, будто объясняла умственно отсталому. — Объявление размещу прямо сегодня. Уйдёт быстро, цена будет хорошая. Себе куплю что-нибудь поменьше, покомпактнее, чисто чтобы на работу ездить и не толкаться в автобусах. Я это заслужила, как думаешь? — она слегка склонила голову набок, и в этом жесте была откровенная, безжалостная насмешка. — А ты… ты можешь начинать копить себе на шикарную машину. Чтобы не быть нищебродом.
Ярость ударила ему в голову, вытесняя шок. Лицо его побагровело.
— Ты с ума сошла? Какого чёрта ты несёшь? Это наша общая машина!
— Нет, Денис, — её тон стал ещё холоднее, превращаясь в острый скальпель, который препарировал их совместную жизнь. — Эта машина оформлена на меня. Кредитный договор был на моё имя. Тридцать шесть платежей были списаны с моей зарплатной карты. Все документы, до последней бумажки, подтверждают, что это моя машина. Не наша. Моя. А ты на ней просто ездил. По моей доброй воле. Которая только что закончилась.
— Да как ты… Ты не имеешь права! Я не позволю! — он шагнул к ней, его кулаки сжались. Он выглядел так, будто готов был вырвать ключи из её рук.
Но Вероника не отступила ни на миллиметр. Она просто смотрела на него, и в её взгляде была такая несокрушимая уверенность, что он остановился. Она нанесла последний, самый точный и жестокий удар, целясь прямо в его самое уязвимое место.
— Почему же? Имею полное право. А если тебе так срочно нужны деньги на новую, достойную тебя машину, есть отличный выход. Можешь ведь у коллег в долг попросить. У Серёги, у Пашки. У того салаги Сани. Раз уж ты так зависишь от их мнения, думаю, они не откажут. Заодно и посмотрят, какой ты успешный и как умеешь решать проблемы.
Это было хуже, чем удар. Это было публичное унижение, произнесённое в стенах их собственной квартиры. Он задохнулся от бессильной ярости, слова застряли у него в горле. Он хотел кричать, обвинять, угрожать, но всё это разбивалось о её непробиваемое спокойствие. Он вдруг понял, что проиграл. Не просто спор, а что-то гораздо большее.
Не говоря больше ни слова, Вероника развернулась, прошла в гостиную и села на диван. Она небрежно бросила ключи на журнальный столик, достала из кармана телефон, разблокировала его и, не обращая никакого внимания на застывшего в коридоре мужа, открыла приложение сайта по продаже автомобилей. Её палец начал неторопливо прокручивать список объявлений. Денис остался стоять один посреди квартиры, посреди руин своего эго, уничтоженный и раздавленный тихими, методичными щелчками её телефона, которые звучали для него громче любого скандала…
У нас тут разве курорт? Почему вы решили провести у нас свой отпуск? – наглая родня решила отдохнуть за мой счет