Побег от прошлого
— Ану не смей огрызаться! — мать гневно дёрнула дочь за руку. — Немедленно извинись перед тётей Олей!
— Вы простите её, — обратилась она к соседке, качая головой. — Подросток, что с неё взять…
Соседка смотрела на Надю с каким-то странным сочувствием в глазах:
— Да уж, Карина… Мало того что копия отца своего, так ещё и характер не твой.
Надя сжала зубы, уже зная, что последует дальше. Мать, как всегда, начнёт соглашаться и поливать грязью её отца.
— Ох, намучилась я с ней! — вздыхала мать. — На весь свет стоит, в папашу своего пошла. Ох, терпишь ты ещё с ней, а я уж… Ладно, а тебе-то зачем мучиться? Я терпеть не буду — всю дурь из неё быстро выбью! А если ей не нравится, то пусть к папаше своему уматывает!
И снова дёрнула дочь так, что та едва не упала.
Попрощавшись с соседкой, мать подзатыльником отправила Надю в сторону их квартиры. Девочка попыталась упереться, но получила ещё один удар. Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Она прекрасно знала, что ждёт её за дверью квартиры, и шла медленно, оттягивая момент расплаты.
— Я тебе покажу, как огрызаться со старшими! — мать схватила её за ухо и потащила в квартиру.
Она открыла тумбочку и достала оттуда тонкий кожаный ремень от сумки с металлическими карабинами на концах. Надя сразу же захлебнулась слезами:
— Мама, ну не бей! Я ведь не хотела…
— Если не хотела, то промолчала бы! — рука с ремнём поднялась вверх. — Нет ведь, ты же не можешь! Ходишь, позоришь меня и в школе, и во дворе, и дома!
Первый удар пришёлся по рукам, и девочка заскулила от боли:
— Она… она назвала меня босячкой…
Рука матери замерла на мгновение, и Надя с надеждой заглянула ей в глаза. Но надежда оказалась тщетной — новый удар опустился на спину.
— Правду ж сказала! — мать била изо всех сил. — Босячка, как и твой папаша недоделанный! А только я выращу из тебя человека — будешь у меня по струнке ходить!
Надя забилась в угол и прикрыла голову руками. Единственное, чего она хотела, — исчезнуть, раствориться в пространстве, чтобы больше не испытывать боли от ремня и от слов матери.
— Ненавижу тебя! Да лучше бы он забрал тебя с собой! — прозвучал последний удар.
…И Надя проснулась. Всё тело было липким от холодного пота. Рядом сопел старый кот. Она уже давно не девочка, и мать её давно не трогает, но детство продолжает оживать в кошмарах, вот уже столько лет не давая ей выспаться.
На часах было половина третьего ночи. Босыми ногами Надя прошлёпала на кухню, налила себе стакан воды и залпом выпила. Включила газ и начала готовить завтрак. Муж снова не ночевал дома. Она так и не дождалась его, уснула, даже обрадовавшись, что сегодня обойдётся без упрёков и тычков.
Нет, он её не бил. Точнее, не причинял физического вреда. Морально же она была растоптана. Надя так рвалась убежать от матери, что выскочила замуж в восемнадцать. Как мать кричала тогда:
— Поторопилась так, что и не родила ничего!
У Нади случился выкидыш. Хорошо, что Ромка её не бросил — забрал к себе, расписались, стали жить вместе. Только жила с ними и его мать — свекровь Надина Татьяна Игнатьевна.
Когда Надя её впервые увидела, едва чувств не лишилась. Та была словно клон её родной матери — и характер подстать: грубая, крикливая и вечно недовольная. Несладко ей жилось в этом браке. Муж работать запрещал, документы её спрятал.
— А где, не скажу! — отвечал он на все расспросы. — Я должен прокормить супругу, а она пусть лучше матери по дому помогает.
И Надя помогала, выполняла всё, что ей скажут. Глаза всегда в пол, вздрагивала от криков свекрови и кивала, когда муж отпускал очередное оскорбление с довольной улыбкой, от которой Надю тошнило.
Бежала от матери-тирана, а попала в обстановку не лучше. И уйти ей было некуда — ни денег, ни образования толкового. Школа да ПТУ — мать пожалела денег на университет для дочери, хотя та знала наверняка, что отец лично выделил на это сумму. И алименты платил исправно.
«Лучше бы он со мной общался, а не деньги давал», — думала Надя и вздыхала, расстроенная тем, что с отцом у неё нет никакой связи. Она даже не знала, где он живёт. Мать не разрешала ему видеть дочку — прятала её, закрывала в комнате и даже гулять не пускала одну, только под надзором соседки или сама сопровождала.
Лишь раз отец улучил момент. Мать задержалась где-то, и Надя шла из школы домой одна. Он подошёл к ней, прижал к себе крепко-крепко, сунул в руки куклу:
— Дочка, я так соскучился! Может, со мной поедешь? Вместе будем жить, а? Я живу в…
Договорить ему так и не дали. Появившаяся словно из-под земли мама коршуном налетела на мужчину, оттолкнула его, схватила дочку за капюшон куртки и увела, запретив когда-либо разговаривать с отцом. А он больше и не появлялся. Или мама была очень бдительной.
Надя уже даже лицо его забыла. Помнила только голос и руки с грубой кожей рабочего.
Матери жаловаться на мужа и свекровь она тоже не могла по понятным причинам. Едва заикнулась раз — так еле ноги унесла.
— Как ты смеешь мне на мужа жаловаться! — ругалась и проклинала дочь мать. — Хотела самостоятельной жизни? Вот теперь и терпи!
Они со свекровью стали едва ли не подружками — созванивались и мыли косточки Наде. Она слышала всё, а слово в свою защиту сказать не могла.
Другие люди мужьям жалуются, а Ромке и дела нет до проблем жены. Он супругу терпел ради матери — та давно жаловалась, что ей нужна помощь. Вот он и нашёл дурнушку, что стерпит всё. А уж как ей живётся — это не его беда. Кормит, одевает, крышу над головой дал — свой долг выполнил.
— Ты чего тут с раннего утра расшумелась? — свекровь вошла в кухню и застыла у двери, наблюдая за невесткой. — Ты что, мне решила сковородку испоганить? Я сколько раз говорила тебе — не скреби своими корявыми руками! Ну-ка дай сюда!
Надя отошла от плиты и замерла, зная, что если уйдёт, свекровь останется недовольна.
— Ну чего застыла, дура? Не знаешь, что делать? Хлеб нарежь, чай завари! Сейчас Ромка проснётся, а ничего не готово!
— Так ведь нет его… не ночевал опять, — тихо сказала Надя и сжалась под грозным взглядом свекрови.
— А ты тон попроще! Не ночевал — значит, были причины у него!
Сделав всё, что приказала свекровь, Надя закрылась в ванной и расплакалась горькими слезами. Потом умылась ледяной водой, пощипала себя за щёки и вышла.
— Я почту проверю, — сказала она матери мужа и вышла в подъезд посмотреть, не лежит ли любимая газета свекрухи.
Газета была, и… было письмо на её имя. У Нади даже руки вспотели от волнения. Кто мог ей писать? Она свернула письмо и спрятала под майку, газету занесла и положила на тумбочку, а сама пошла в туалет и заперлась там.
Распечатала конверт и едва не заплакала. Письмо было от папы! Он писал, что выпросил её адрес у соседки матери, что хочет увидеться, и прилагал адрес, где живёт.
— Ты что там пропала? Ты что, канат проглотила? — рявкнула свекровь, и Надя вздрогнула, спрятала письмо, сделала вид, что смывает воду, и вышла.
— Ты чего так долго? Уже и Ромка пришёл, а ты всё не идёшь! Совсем уже обленилась!
Надю охватил гнев:
— А я что, должна под Рому подстраиваться? Не сильно он переживает, когда дома не ночует!
Ох, и зря она это сказала! Удар был такой силы, что голова дёрнулась, а во рту появился привкус крови. Впервые свекровь подняла на неё руку — с размаху влепила невестке пощёчину под подлый смешок мужа.
— Ты мне тут ещё повысила голос? К матери отправлю на перевоспитание! Или сама займусь — терпение моё не безгранично! Правильно я говорю, Ром?
— Всё так, мам. Займись с ней.
Надя бежала, пока в лёгких не закончился воздух. Потом упала на какую-то лавочку и заплакала навзрыд. Щека всё ещё болела и распухла.
— Девонька, всё хорошо? — сердобольная старушка присела рядом и приобняла Надю.
Она стала расспрашивать и охать, когда услышала всю историю.
— Ты сказала, отец написал тебе? А адрес есть?
— Есть…
— Ну значит, тебе к нему идти!
— У меня ведь денег нет…
Старушка достала из сумочки кошелёк:
— Много и у меня нет, но тут тебе хватит на билет.
Она встала, сунула Наде в руку несколько купюр, накинула ей на плечи свою тёплую кофту.
Отец, конечно, ждал дочь, но не ожидал, что она появится в таком виде. Надя казалась не в себе — всё время плакала и вздрагивала от малейшего шороха. Не раз пожалел он о том, что вызвал врача. Уже после того как дочери вкололи успокоительное, он узнал подробности всей её жизни.
Желваки его ходили ходуном. Он винил себя за то, что не настоял и не забрал у бывшей жены дочь, винил, что за работой и заботами забыл о дочери, думая, что она хорошо живёт.
Надя долго приходила в себя. Пришлось даже обратиться к психологу. Но она справилась и медленно, но верно оживала.
Отец её не гнал и даже предложил остаться жить у него. Дом у него был огромный, даже приходящая прислуга имелась. Жил он один и был рад, что дочь останется с ним. Но Надя отказалась:
— Я хочу развестись, но в таком случае я поеду с тобой. Тебе не помешает моя помощь?
И он помог. Привлёк по всей строгости закона и бывшую жену, и мужа Нади, и даже его свекровь. Нашлись люди, которые подтвердили жестокое обращение с его дочкой, и было заключение врачей о множественных старых травмах и свежих побоях.
Надя, наверное, впервые в жизни не опустила глаза перед своими обидчиками. Они проклинали её, грозились отомстить, корили. А ей было плевать! Наконец-то хоть кто-то отомстил за неё.
— Вы все — монстры в людском обличии! Никогда вам не прощу! — выплюнула Надя в суде и вышла, зная, что присутствие её здесь больше не обязательно.
К отцу она не вернулась, но стала регулярным гостем в его доме. А он купил дочери квартиру и помог с работой.
Со временем Надя изменилась. Работа с психологом дала свои результаты — она больше не напоминала то забитое существо, каким была раньше. Сейчас она уверенная в себе, успешная женщина, счастливая в новом браке. У неё растёт дочь, и она никогда её не ругает, не повышает даже голос. Все проблемы решает мирно, разговором.
И она наконец-то счастлива, несмотря на всё пережитое. Потому что поняла главное: от прошлого можно убежать, если найти в себе силы сделать первый шаг. И всегда найдётся тот, кто протянет руку помощи в самый тёмный час.
— Вера Степановна, мне дача нужна, чтобы было где отдохнуть от городской суеты, а не чтобы пахать на ней, как проклятая