Лена натирала до блеска столовое серебро, когда в прихожей хлопнула дверь. Марья Степановна вернулась с рынка раньше обычного.
— Леночка, ты дома? — голос свекрови звучал медово. Значит, скоро приедет Оксана.
В кухне свекровь стала выкладывать продукты, не глядя на невестку:
— Оксанка сегодня с детьми придет. Приготовь что-нибудь. Только не переборщи со специями, как в прошлый раз.
Лена молча кивнула. В прошлый раз она готовила точно так же, как всегда. Но при Оксане Марья Степановна любила показать, кто в доме хозяйка.
— И вот что, — свекровь повернулась к ней спиной, убирая молоко в холодильник. — Надень что-нибудь поскромнее. А то в этом платье…
Лена посмотрела на своё простое синее платье. То самое, которое Михаил покупал ей на день рождения. Она носила его только по праздникам.
— Я понимаю, тебе хочется привлекать внимание, — Марья Степановна наконец повернулась. — Но подумай о детях. Они ведь помнят своего папу. А ты… ты ведь знаешь, что с ним случилось по твоей вине.
Лена сжала в руках тряпку. Михаил ушёл из жизни три года назад от инфаркта. Но врач тогда сказал: наследственность, стресс на работе, курение…
— Хорошо, Марья Степановна.
— Молодец. А то я иногда думаю… если бы ты его не доводила тогда, может, и жил бы сейчас.
Лена отвернулась к окну. За стеклом качались ветки яблони — той самой, которую Михаил сажал в первый год их брака.
Оксана приехала с двумя детьми и новой сумкой. Лена заметила — кожаная, явно недешевая.
— Лен, ты как? — золовка чмокнула её в щёку. — Мам, она совсем осунулась. Может, к врачу сходить?
— Да она просто не следит за собой, — Марья Степановна обняла дочь. — Я ей говорю, говорю, а она не слушает.
Лена подала чай в хороших чашках. Оксана рассказывала о ремонте в новой квартире.
— Мам, спасибо тебе за помощь. Без тебя бы не справились с кухней.
— Что ты, доченька. Для детей ничего не жалко.
Лена знала, сколько денег Марья Степановна давала дочери каждый месяц. Половину своей пенсии.
— А вот Лена у нас всё работает, — свекровь погладила невестку по плечу. — Я ей говорю: зачем надрываться? Но она упрямая.
— Лена, а правда, зачем? — Оксана искренне удивилась. — Мама же не против тебя содержать.
Лена смотрела на золовку и думала: «Знаешь ли ты, что твоя мама вчера назвала меня убийцей своего сына? И что я покупаю даже хлеб на свои деньги, потому что она считает каждую копейку?»
Но она только улыбнулась:
— Привычка.
Семилетний Максим, внук, вдруг поднял голову от планшета:
— Бабушка, а почему тётя Лена не ест сладкое? Она всегда только смотрит, как мы едим.
В комнате стало тихо. Марья Степановна быстро ответила:
— Максимка, тётя Лена следит за фигурой. Взрослые дела.
— А мама говорила, что у неё денег на сладкое нет…
— Хватит, Макс, — оборвала сына Оксана. — Иди играй.
Лена встала собирать посуду. Руки не дрожали — странно. Она думала, что после такого должна почувствовать хоть что-то.
Через неделю Марья Степановна объявила о своём дне рождения.
— Семьдесят лет — это серьёзно, — сказала она, разглядывая себя в зеркале. — Хочу, чтобы все собрались. И Оксанка с детьми, и Валерий с женой, и племянники.
Лена кивнула. Она знала, что это значит. Три дня готовки, уборка, сервировка. А потом — представление. Марья Степановна будет рассказывать, какая она заботливая свекровь, а Лена — молча улыбаться.
— И торт испеки. Помнишь, как Мишенька любил — с вишней?
Лена помнила. Михаил терпеть не мог вишню. Он любил шоколадный торт с орехами. Но Марья Степановна давно переписала историю на свой лад.
— Только продукты покупай на свои деньги, — добавила свекровь. — А то у меня пенсия маленькая, еле хватает.
Лена знала размер этой пенсии. Знала, что вчера Марья Степановна передала Оксане конверт с деньгами на новую мебель.
В день рождения дом заполнился голосами. Лена носила салаты, подливала чай, принимала комплименты.
— Лена, дорогая, ты так хорошо выглядишь, — щебетала жена племянника. — Марья Степановна, вы просто ангел, что заботитесь о ней.
— Да что вы, — машет рукой свекровь. — Леночка у нас золотая. Я без неё пропаду совсем.
Лена поставила на стол последнее блюдо. Все уже немного расслабились от красного сухого, лица порозовели.
— Мам, расскажи, как вы с Леной живёте, — попросила Оксана. — А то я всё переживаю, не тяжело ли тебе?
— Что ты, доченька. Мы с Леночкой как подружки. Она у меня такая помощница.
Валерий, старший сын, поднял бокал:
— За маму! За то, что она не оставила Лену в трудную минуту!
Все подняли бокалы. Лена тоже.
— И за Лену! — добавила жена племянника. — За то, что она не бросила семью!
Марья Степановна расцвела:
— Знаете, я иногда думаю — может, так и должно было случиться. Господь даёт испытания тем, кто может их выдержать. А Леночка… она сильная.
— Мам, ты просто святая, — Оксана смахнула слезу. — Не каждая свекровь так поступит.
— Да что вы все, — Марья Степановна смущённо улыбнулась. — Лена же вдова. Куда ей идти? А здесь — дом, семья… Я её как родную дочь.
Лена встала за тортом. В тишине разрезала его на куски, разложила по тарелкам. Руки двигались сами собой.
— Марья Степановна, — тихо сказала она, подавая свекрови тарелку. — Расскажите им, как вы вчера назвали меня убийцей собственного сына.
Разговоры стихли. Все повернулись к Лене.
— Что? — Марья Степановна растерянно улыбнулась. — Лена, ты что говоришь…
— Расскажите, как вы каждый день говорите мне, что я довела Мишу до инфаркта. И как я живу в этом доме на птичьих правах.
— Лена, — Оксана нервно засмеялась. — Ты что, обиделась на что-то?
— А вы, Оксана, расскажите всем, как вы смеялись, когда мама говорила, что я жру её хлеб без благодарности. И как я покупаю даже соль на свои деньги, пока ваша мама тратит пенсию на ваш ремонт.
Лена обвела взглядом стол. Лица родственников выражали удивление и растерянность.
— Двенадцатого марта этого года, — продолжила она спокойно. — Марья Степановна сказала мне: «Убила мужа, теперь мне на шею села». Четвёртого мая: «Жрёшь мой хлеб, а совести нет». Двадцать первого июня: «Если бы не дети, выгнала бы тебя давно».
— Лена, замолчи, — хрипло сказала свекровь.
— Нет, — Лена повернулась к гостям. — Я молчала десять лет. Десять лет слушала, какая я плохая жена, какая обуза. А вы думали, что она меня из доброты держит?
— Лена, хватит, — Валерий поднялся. — Что за представление ты устраиваешь в мамин день рождения?
— Хотите знать, кто у вас мама? — Лена достала из кармана телефон. — Вчера я записала наш разговор. Послушаете?
Марья Степановна резко побледнела:
— Лена, не надо…
— Почему? — Лена включила запись. — Вы же говорили правду?
Из динамика послышался скрипучий голос свекрови:
«Убийца! Довела сына до инфаркта, а теперь тут царицей себя возомнила! Думаешь, я не вижу, как ты на мужиков поглядываешь? Стыда нет!»
В комнате стало тихо. Оксана уставилась на мать с открытым ртом:
— Мам… это правда твой голос?
— Хотите ещё? — Лена листала записи. — Вот от позавчера: «Паразитка, жрёшь мои харчи, а работать не хочешь». А вот от прошлой недели…
— Хватит, — Марья Степановна поднялась. — Хватит!
— Нет, — Лена выключила телефон и посмотрела на гостей. — Теперь вы знаете, какая у вас заботливая мама. И какая я неблагодарная.
Жена племянника первой отвела глаза. Валерий сел обратно, не глядя на мать. Оксана молча пила воду из стакана.
— Лена, — голос Марья Степановны дрожал. — Ты же знаешь, я не со зла. Просто нервы…
— Десять лет нервов? — Лена села обратно за стол. — Каждый день?
— Мам, — Оксана наконец заговорила. — Это правда? Ты правда так с ней разговариваешь?
Марья Степановна сжала губы:
— Лена преувеличивает. Да, иногда я срываюсь, но…
— Иногда? — Лена тихо засмеялась. — Хотите, включу запись от позавчера? Или от прошлой недели?
— Зачем ты записывала? — Валерий впервые посмотрел на неё внимательно.
— Потому что устала. Устала слушать, какая я плохая. Устала покупать хлеб на свои деньги и благодарить за крышу над головой. Устала притворяться, что всё хорошо.
Оксана поставила стакан:
— Лена, а почему ты молчала? Почему не сказала нам раньше?
— Сказала бы? — Лена посмотрела на золовку. — Когда в прошлом году я попыталась намекнуть, что мне тяжело, ты ответила: «Мама в своём возрасте имеет право на характер».
— Я не знала, что всё так серьёзно…
— Знала. Просто не хотела знать. Вам было удобно думать, что я живу здесь из благодарности.
Гости начали расходиться. Вежливо благодарили за угощение, но разговаривали шёпотом. Лена молча собирала посуду.
Когда за последним гостем закрылась дверь, Марья Степановна осела в кресло:
— Лена, ну зачем ты так? При всех…
— А как надо было? — Лена не оборачивалась. — Сказать вам наедине, чтобы вы завтра снова начали?
— Я не хотела зла. Просто… просто тяжело без Миши.
— Мне тоже тяжело без него. Но я не виню в этом вас.
Лена вымыла последнюю тарелку, повесила полотенце и повернулась к свекрови:
— Завтра я забираю вещи. Адрес не оставлю.
— Лена, — Марья Степановна впервые за десять лет говорила с ней не высокомерно, а просящим голосом. — Может, поговорим? Я изменюсь…
— Нет, — Лена взяла куртку с вешалки. — Я устала меняться под вас.
Через месяц Лена сидела в маленькой съёмной комнате, пила чай из простой кружки и читала сообщения в телефоне. Оксана писала третий день подряд: «Лена, ну нельзя же так. Мама плачет. Давай забудем всё».
Валерий прислал длинное сообщение о том, что семья должна прощать друг друга.
Лена удалила сообщения, не отвечая.
В дверь постучали. Соседка:
— Лена, там к вам женщина пришла. Пожилая.
Лена выглянула в окно. У подъезда стояла Марья Степановна с букетом хризантем — тех самых жёлтых, которые Лена всегда терпеть не могла.
Она не пошла вниз.
Через час свекровь ушла, оставив цветы у подъезда.
Лена заварила новый чай и подумала: даже в последней попытке помириться Марья Степановна думала только о себе. Цветы выбрала те, которые нравились ей самой.
За окном шумели деревья. Чужие деревья, чужой двор. Но воздух здесь был свободным.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Лена? Это Максим. Внук. Можно с тобой поговорить?
— Конечно, — она улыбнулась. — Говори.
— Бабушка сказала, что ты больше не будешь к нам приходить. Это правда?
— Правда.
— А почему?
Лена помолчала:
— Знаешь, Максим, иногда взрослые ведут себя нехорошо. И другие взрослые не должны это терпеть.
— Понятно. А можно я буду тебе звонить?
— Можно. Обязательно звони.
Когда разговор закончился, Лена допила чай и выбросила номер Оксаны из телефона.
А потом подумала: молчала десять лет, а сказала правду за десять минут. Интересно, сколько ещё людей молчат, боясь остаться одни?
Но одиночество — это не когда ты живёшь один. Одиночество — это когда тебя окружают люди, которые делают вид, что не слышат, как тебя унижают.
Веркина месть