Ольга стояла у раковины, третий раз протирая одну и ту же чашку. За спиной Сергей ходил от стола к холодильнику, его шаги гулко стучали по линолеуму.
— Так что насчёт денег? — он остановился, скрестив руки на груди. — Половину моей части я заберу сразу после продажи.
Чашка чуть не выскользнула из рук, Ольга едва удержала её.
— Какой твоей части? — она медленно повернулась. — Серёж, это бабушкина квартира. Долю в ней она завещала мне ещё до нашей свадьбы.
— Ну и что? — он пожал плечами. — Мы в браке восемь лет. По закону половина твоего — моё.
Ольга смотрела на мужа и не узнавала его. Знакомые черты лица вдруг стали чужими, жёсткими. Складка между бровей, которую она раньше находила забавной, теперь делала его похожим на человека, готового идти до конца.
— Ты серьёзно? — в горле пересохло. — После всего, что мои родители для нас сделали?
— Это бизнес, Оль. Ничего личного.
***
«Это бизнес» — слова мужа не выходили из головы. Ольга опустилась на табурет, всё ещё теребя в руках кухонное полотенце. Память услужливо подбросила картинку восьмилетней давности.
Их свадьба была скромной — расписались в ЗАГСе, посидели в кафе с близкими. Сергей тогда шептал ей на ухо: «Главное, что мы вместе, остальное наживём». После банкета они вернулись в съёмную однушку на окраине, где едва помещалась кровать и шкаф.
— Пап, мы справимся, — убеждала Ольга отца через три месца после свадьбы, когда тот приехал с предложением.
— Какой смысл нам с мамой торчать в городе? — Виктор Петрович отодвинул чашку. — Квартира всё равно наша с тобой общая. Поживёте пока там, накопите на первый взнос. А мы на даче обустроимся, там всё равно половину времени проводим.
Ольга помнила тот день — за полгода до свадьбы они с родителями оформляли наследство. Трёхкомнатная квартира в хорошем районе досталась им в равных долях после ухода бабушки. Отец тогда сказал: «Это твоё приданое, доченька. Пусть будет тебе опорой».
Сергей тогда молчал, только сжимал Ольгину руку под столом. Согласился сразу — ещё бы, из душной съёмной однушки в просторную трёшку. Его мать, узнав о переезде, тут же позвонила:
— Сынок, раз деньги появились, мне бы на лекарства… — привычная просьба, которую Ольга слышала минимум раз в месяц.
Пять лет года они откладывали каждую зарплату. Родилась дочка. Мама Ольги приезжала помогать с Машенькой, когда та родилась, привозила домашние заготовки и пакеты с продуктами. «Вы копите, копите, не тратьтесь на ерунду», — приговаривала она, выгружая очередную сумку.
Когда наконец купили собственную квартиру, родительскую решили сдавать. Ольга предложила отцу:
— Давайте поделим так — вам две трети дохода, мне треть. Всё честно.
— Доченька, бери всё себе, нам пенсии хватает, — отец отмахнулся, но Ольга настояла на справедливом делении.
Теперь, глядя на Сергея, который листал что-то в телефоне — явно статьи про раздел имущества — она думала: неужели он забыл все эти годы? Как родители отказались от города ради них? Или для него это всегда было просто удачей, которой надо воспользоваться?
***
В тот вторник Ольга как раз готовила обед, когда раздался звонок. На экране высветилось «Мария Петровна».
— Оля, я больше не могу! — голос соседки дрожал от возмущения. — Третью ночь подряд у ваших квартирантов гулянка! Музыка до четырёх утра, крики, смех! Вчера полицию вызывала, так они притихли на час и снова начали!
Ольга вздохнула, прижимая телефон плечом, пока резала морковь для супа. Квартиранты съехали месяц назад, новые заехали через агентство — молодая пара, на вид приличные.
— Простите, Мария Петровна. Я сегодня же приеду, разберусь.
— Да разбирайся скорее! У меня внук к ЕГЭ готовится, а тут такое!
Ольга выключила плиту, накрыла кастрюлю крышкой. Написала Сергею, что задержится — поехала в родительскую квартиру. Он ответил смайликом.
Через два часа она стояла перед дверью квартиры, где прошло её детство. Дверь была приоткрыта — замок сломан. Ольга толкнула её и замерла на пороге.
Прихожая встретила её грязными следами на некогда светлом линолеуме. В гостиной картина была ещё хуже: диван провалился посередине. На обоях — следы от обуви, какие-то тёмные пятна, местами обои вообще оторваны. Паркет исцарапан, в углу валялась разбитая гитара.
— Господи, — Ольга прошла на кухню.
Раковина была забита окурками вперемешку с остатками еды. На плите — пригоревшая до черноты кастрюля. Холодильник открыт, внутри —испорченные остатки продуктов. Пол усеян пустыми бутылками, пивными банками, коробками из-под пиццы.
В углу гостиной она заметила разбитую рамку — их семейное фото с маминого юбилея пять лет назад. Все улыбаются, Машка ещё совсем маленькая на руках у деда. Осколки стекла хрустнули под ногами. Ольга подняла фотографию — по ней прошлись грязным ботинком.
Она достала телефон, начала снимать разгром. В спальне матрас был прожжён сигаретами, шкаф покосился — видимо, на него залезали. В ванной отбита плитка, смеситель сорван.
— Месяц всего прожили, — прошептала Ольга, оглядывая руины квартиры, где она выросла.
К вечеру она добралась до родителей. На даче было тихо и уютно — отец возился в мастерской, мама готовила ужин. За столом Ольга показала фотографии.
— Ужас какой, — мама всплеснула руками. — А такие приличные казались, с ребёнком приезжали смотреть.
— Ремонт тысяч на триста потянет, — отец нахмурился, листая снимки в телефоне. — Может, и больше. Паркет весь менять надо, обои, сантехнику…
Мама осторожно коснулась руки дочери:
— Оленька, может, продадим? Нервов же не хватает с этими жильцами. То не платят месяцами, то вот так разгромят.
— Да и толку от аренды, — отец кивнул, подливая чай. — Половину на ремонты уходит. Нам с мамой эти деньги пригодятся. Крышу на даче перекрыть надо — течёт уже второй год, заплатки не помогают. Большую часть на счет положим под проценты. И то выгоднее будет. Да и маме операцию на глазах врач советует не откладывать, ка та ракта прогрессирует.
— Продавайте, — Ольга даже не задумалась. — И знаете что? Свою долю я вам оставлю. Вы столько для нас сделали…
— Что ты, доченька, — мама покачала головой. — Это твоё наследство, бабушка тебе оставляла.
— Мам, вы из-за нас сюда переехали. Пять лет в этой квартире жили бесплатно, вы Машу нянчили, продуктами снабжали. А свекровь… — Ольга поморщилась. — Только деньги тянет, каждый месяц то на лекарства, то на поездку к родственникам. Пусть эта квартира послужит вам. Решено.
Родители переглянулись. В их глазах читалась благодарность, смешанная с тревогой.
— А Сергей что скажет? — осторожно спросил отец.
— А что он может сказать? — Ольга пожала плечами, хотя внутри всё сжалось. — Это моё добрачное имущество. Моё решение.
***
После этого разговора Ольга неделю избегала разговоров с мужем. Но когда документы на продажу были готовы, скрывать стало невозможно.
В субботу утром она разложила бумаги на кухонном столе, чтобы ещё раз всё проверить. Сергей вышел из спальни в трусах и майке, почесывая живот.
— Что это? — он наклонился над документами, щурясь со сна.
— Документы на продажу родительской квартиры.
— Продаёте? — Сергей мгновенно проснулся, глаза загорелись. — Отлично! Давно пора было. Эти квартиранты одни убытки приносили.
Он потёр руки и сел рядом, придвинув к себе калькулятор из ящика стола. Пальцы забегали по кнопкам.
— Так, в том районе трёшки стоят около шести миллионов. Твоя доля — треть, значит, два миллиона. Мне от твоих денег причитается один миллион. Миллион, Оль! — он даже присвистнул. — Машину нормальную куплю, не это корыто.
Ольга молча наблюдала, как он строит планы.
— Серёж, я свою долю родителям оставляю.
— Что? — он уставился на неё. — Ты с ума сошла? Отказываешься от двух миллионов?
— Это моё решение. Родителям нужны деньги на лечение и ремонт дачи.
— А мне? — Сергей вскочил, стул опрокинулся. — Мне что, не нужны? Я твой муж! Я имею право на половину!
— Серёж, это добрачное имущество. Бабушка у мер ла за год до нашей свадьбы. Квартира была оформлена на меня и родителей.
— И что? — он ударил кулаком по столу, документы разлетелись. — Я муж! Восемь лет в браке! Что твоё — то и моё! Так везде, во всех нормальных семьях!
— Нет, не так. По закону добрачное имущество не делится при разводе и муж не имеет на него прав.
— При разводе? — Сергей прищурился. — Ты что, намекаешь на что-то?
— Я просто объясняю юридическую сторону вопроса.
Лицо Сергея потемнело. Он схватил телефон, начал яростно листать какие-то сайты, водя пальцем по экрану.
— Вот, смотри! — ткнул экраном ей в лицо. — «Юридическая консультация бесплатно». «Как отсудить долю в квартире жены». Завтра же схожу к адвокату. Они мне объяснят, как тебя через суд прижать. Я найду способ!
— Сергей, ты серьёзно собираешься судиться со мной из-за денег, которые мне даже не достанутся?
— А почему не достанутся? — он навис над ней. — Почему ты отказываешься от своей доли? Это же бред! Два миллиона на дороге не валяются!
Машка появилась в дверях, заспанная, в пижаме с единорогами:
— Мам, пап, почему вы кричите?
— Иди в комнату, солнышко, — Ольга встала, обняла дочь. — Мы просто обсуждаем взрослые вопросы.
Следующие дни превратились в а д. За завтраком — претензии и упрёки. За ужином — угрозы и обвинения. Сергей названивал каким-то юристам, искал лазейки в законе.
— Я нашёл адвоката, — заявил он в пятницу, намазывая масло на хлеб толстым слоем. — Хороший специалист. Он говорит, есть варианты. Например, если докажу, что вкладывался в ремонт той квартиры. Помнишь, мы там обои клеили перед въездом?
— Обои на три тысячи рублей? — Ольга не могла поверить своим ушам.
— И краску покупали. И карниз в зале вешал. Всё это улучшения! — он откусил большой кусок, начал жевать. — А ещё можно доказать, что доходы от аренды шли в семейный бюджет. Значит, я имею право на компенсацию.
Ольга смотрела, как он методично жуёт бутерброд, как двигаются желваки на скулах, как масло блестит в уголке рта. Когда любовь умерла? А может, её никогда и не было — только привычка, быт, общий ребёнок?
— Знаешь что, — Сергей отодвинул пустую тарелку. — Если ты не одумаешься, я подам в суд. И отсужу не только часть квартиры, но и моральный ущерб. За то, что скрывала от меня сделку.
— Я ничего не скрывала.
— Это суд решит. Мой адвокат говорит, у меня хорошие шансы. В конце концов, мы семья. А в семье всё общее. Если ты этого не понимаешь… — он встал, нависая над ней, — то грош цена тебе как жене.
***
Юрист положил папку на стол и снял очки. Ольга сидела напротив, теребя в руках носовой платок. После вчерашней ссоры, когда Сергей до трёх ночи доказывал свои права на деньги от продажи, она почти не спала.
— Дарственная — самый надёжный вариант в вашей ситуации, — нотариус покачал головой. — Если оформите долю на отца, супруг не сможет предъявить никаких претензий. Дарение добрачного имущества родственникам — ваше законное право.
— А если он попытается оспорить? — Ольга сжала платок. — Он грозится найти основания…
— На каком основании? — юрист развёл руками. — Квартира получена вами в наследство до брака. Это документально подтверждено. Вы вправе распоряжаться своей долей как угодно.
Дома она заперлась в ванной и включила воду на полную мощность. Под шум льющейся струи можно было наконец дать волю слезам. Они катились по щекам, смешиваясь с брызгами воды. Стыд жёг изнутри — как она посмотрит в глаза родителям? Как объяснит, что муж, которого они принимали как сына, оказался способен на такое? Мама вчера осторожно спросила по телефону: «Доча, у вас всё хорошо? Голос у тебя какой-то усталый» — и Ольга соврала, что да, просто аврал на работе, отчёты годовые.
Она умылась холодной водой, вытерла лицо полотенцем и посмотрела в зеркало. Под глазами залегли тени, в уголках губ — новые морщинки. Тридцать пять лет, а выглядит на все сорок. Когда она успела так постареть? Или это последние недели с их бесконечными скандалами сделали своё дело?
***
Вечером Ольга сидела за кухонным столом, перебирая документы, когда Сергей ворвался в кухню — лицо багровое.
— Ты предательница! — он стукнул кулаком об стол. — Соседка видела тебя у нотариуса! Ты оформила дарственную за моей спиной!
Ольга подняла взгляд. В его глазах полыхала злость вперемешку с какой-то животной жадностью. Таким она его ещё не видела.
— Предательница? — она аккуратно сложила свои документы, убрала в папку. — Это я предательница? Серьёзно?
— Да! Семья должна держаться вместе, а ты тайком лишаешь нас денег! Машке на институт откладывать надо! О будущем думать!
Ольга встала, оперлась ладонями о стол:
— Послушай меня внимательно. Эта квартира никогда не была твоей, не является сейчас и не станет в будущем. Можешь идти хоть к десяти юристам, хоть к ста — закон на моей стороне.
Голос звучал ровно, холодно. Сергей открыл рот, но слова застряли. За восемь лет брака он привык к другой Ольге — уступчивой, избегающей конфликтов.
— Ты… ты пожалеешь об этом, — выдавил он наконец, но угроза прозвучала как-то неубедительно.
— Возможно, — Ольга взяла папку с документами. — Но точно не о дарственной. Знаешь, о чём я действительно жалею? Что не увидела тебя настоящего раньше. Что тратила годы на человека, для которого деньги важнее всего остального.
— Я просто хочу справедливости!
— Нет, Сергей. Ты хочешь денег, которые тебе не принадлежат. И готов ради них унижаться перед юристами, искать лазейки, угрожать собственной жене. Это ли справедливость?
Она вышла из кухни, оставив его стоять посреди комнаты с раскрытым ртом.
Следующие дни они почти не разговаривали. Сергей демонстративно хлопал дверьми, гремел посудой, но прямых угроз больше не произносил. Его молчание было красноречивее любых слов — в нём читалась обида, злость и разочарование человека, у которого отняли то, что он уже считал своим.
***
Через неделю в нотариальной конторе Ольга подписывала последний документ, отец сидел рядом, теребя край пиджака.
— Доченька, ты уверена? — он в который раз спросил, поправляя очки. — Может, всё-таки оставишь себе? Мы с мамой проживём…
— Пап, всё решено, — Ольга поставила подпись и отложила ручку. — Это правильно. Вы всю жизнь для меня… для нас старались. Пусть теперь эти деньги послужат вам.
Нотариус забрал документы, скрепил печатью. Дело было сделано — её доля в бабушкиной квартире теперь полностью принадлежала отцу.
— Спасибо тебе, — отец сжал её руку своей тёплой, шершавой ладонью. — Только боюсь я… Сергей-то как?
— Справлюсь, пап.
Домой она возвращалась на такси — отец порывался отвезти, но она отказалась. Нужно было побыть одной, подготовиться к неизбежной сцене. В телефоне уже было пять пропущенных от Сергея и гневное сообщение: «Где тебя носит?».
Муж встретил её у порога — даже не дал снять куртку. В руках он держал телефон с открытым юридическим форумом.
— Третий юрист сказал то же самое! — выпалил он вместо приветствия. — Добрачное не делится! Но это ещё не конец! Я найду способ, вот увидишь! Есть же прецеденты, должны быть!
— Сергей, успокойся, — Ольга стянула сапоги и прошла на кухню.
— Как я могу успокоиться, когда ты отдаёшь наши деньги? — он пошёл за ней на кухню. — Я читал, можно через суд признать дарственную недействительной! Если докажу, что ты была под давлением родителей!
Ольга ничего не ответила и вышла из кухни, оставив его стоять посреди комнаты. Внутри больше не было страха или злости — только странная лёгкость. Что бы ни случилось дальше, она была готова.
Жена поменяла замок