— Ты достал меня уже экономить на всём! Больше я ни копейки не дам на возмещения твоего ущерба! Хватит с меня твоих «очумелых ручек»

— Я почти всё убрал, — голос Олега был преувеличенно бодрым, как у фокусника, который только что распилил ассистентку, но уверен, что сможет собрать её обратно. Он стоял посреди кухни, сжимая в руке мокрую тряпку, с которой на пол стекали последние капли их семейного благополучия. Ламинат, ещё утром казавшийся приличным, вспучился уродливыми волнами, а стыки между досками превратились в тёмные, напитанные водой щели.

Юля стояла, прислонившись к косяку. Она не смотрела на него. Её взгляд был прикован к новому смесителю, сияющему хромированному уродцу, который Олег с гордостью установил час назад. Из-под его основания, нарушая всю эстетику дешёвого блеска, медленно, но неумолимо просачивалась тонкая струйка воды, образуя на столешнице мутную лужу.

— Почти? — переспросила она. Её голос был ровным, лишённым всяких эмоций, и от этого спокойствия Олегу стало не по себе. — А с потолком у Петровичей ты тоже «почти» разобрался?

Снизу раздался глухой, яростный стук. Не по батарее, нет. Так стучат в потолок шваброй, с отчаянием и ненавистью. Олег вздрогнул и сделал вид, что протирает совершенно сухое место у холодильника.

— Ну, что ты начинаешь. Я же не специально. Прокладка бракованная попалась, с кем не бывает. Сейчас подтяну, и всё будет в порядке. Вызов этого вашего сантехника обошёлся бы в три тысячи. А тут — делов на пять минут. Экономия!

Юля медленно перевела на него взгляд. В нём не было упрёка. В нём было что-то похуже — холодная, математическая оценка. Она окинула взглядом разбухшую столешницу, почерневший от влаги плинтус, разбросанные по полу ключи и отвёртки, и наконец, его самого — взрослого мужчину, с энтузиазмом дилетанта, разрушающего собственный дом.

— Ты достал меня уже экономить на всём! Больше я ни копейки не дам на возмещения твоего ущерба! Хватит с меня твоих «очумелых ручек»!

Слова легли в затхлый воздух кухни тяжело, как могильные плиты.

— Ты сэкономил три тысячи на мастере, Олег. Отлично. Теперь давай посчитаем. Новый ламинат на кухню — тысяч двадцать. Новая столешница — ещё пятнадцать. Ремонт потолка у Петровичей, если они не захотят менять весь натяжной — минимум десятка. Итого, твоя экономия обошлась нам в сорок пять тысяч. И это я ещё не считаю стоимость моих нервов.

Она достала из кармана телефон, что-то быстро набрала на экране и развернула его к мужу.

— Вот. Я открыла отдельный счёт. Специально для тебя. Он называется «Фонд ремонта Олега».

Олег недоумённо уставился на экран.

— Ты издеваешься?

— Это не издевательство. Это бизнес-план, призванный спасти остатки нашего бюджета от твоего хобби. С этого дня всё будет по-другому. Прежде чем ты решишь что-то починить, мы гуглим среднюю стоимость услуг профессионала по этому вопросу. Ты переводишь эту сумму сюда, в «Фонд». Из своих личных денег, заметь. Если у тебя, о чудо, всё получится и ничего не сломается в течение недели — деньги возвращаются тебе. Можешь считать это премией за профессионализм. Если же ты, как обычно, всё испортишь, — она многозначительно кивнула на сочащийся кран, — эти деньги пойдут на оплату настоящего мастера и на возмещение всего сопутствующего ущерба. Твоё хобби «сделай сам» перестаёт быть убыточным для семьи. Теперь ты рискуешь только своим кошельком.

Он смотрел на неё, и его лицо медленно наливалось краской. Это был не просто ультиматум. Это было публичное, задокументированное в банковском приложении унижение. Она не просто запрещала ему что-то делать. Она превращала его мужскую гордость, его уверенность в собственных силах, в какой-то дурацкий тотализатор. В финансовую игру, где он был единственным участником, а она — беспристрастным крупье.

— То есть, я должен платить за то, чтобы что-то сделать в своём же доме?

— Ты будешь платить не за то, чтобы сделать. Ты будешь страховать свой потенциальный провал, — отчеканила Юля. — Это как КАСКО. Только не на машину, а на твои руки. Соглашайся. Или с этого момента к любому сломанному предмету в этой квартире ты подходишь на расстояние не ближе пяти метров. А я вызываю мастера. И оплачиваю его услуги из твоей части бюджета. Выбирай.

Прошло три недели. За это время Олег не прикасался ни к чему сложнее пульта от телевизора. Потоп был ликвидирован, Петровичам снизу выплачена компенсация, разумеется, из общего бюджета, что Юля сопроводила молчанием, которое было громче любого скандала. «Фонд ремонта Олега» существовал в их квартире как невидимый, но всемогущий третий. Он незримо присутствовал за ужином, висел в воздухе спальни, сквозил в каждом их жесте. Это была больше не семья, а два контрагента, связанных странным, унизительным договором. Олег ждал. Он не собирался сдаваться, он просто искал идеальный момент для контрудара, для первой вылазки на вражескую территорию.

И момент настал. Розетка в спальне, куда они обычно включали на ночь фумигатор, начала искрить. Не сильно, но достаточно, чтобы издавать тихий, нервирующий треск и попахивать горелым пластиком. В любой другой ситуации Олег полез бы её чинить не задумываясь. Теперь же это превратилось в спектакль.

Вечером, когда Юля сидела с ноутбуком на диване, он демонстративно подошёл к ней.

— У нас в спальне розетка барахлит. Нужно менять.

Юля не подняла головы от экрана, лишь её пальцы замерли над клавиатурой.

— Я сейчас вызову электрика. У «Профи-сервис» есть ночные выезды.

— Не нужно, — Олег постарался вложить в голос максимум снисходительности. — Я сам справлюсь. Это не кран, тут всё элементарно. Так что… давай, озвучивай ставку.

Только теперь она подняла на него глаза. В них плескалось холодное безразличие. Она спокойно открыла браузер, вбила в поиск «замена розетки цена Москва» и через полминуты повернула к нему ноутбук. На экране светилась цифра: полторы тысячи рублей.

— Плюс стоимость самой розетки. Итого, скажем, тысяча семьсот. Переводи.

Олег усмехнулся. Он достал свой телефон, открыл банковское приложение и с нарочитой медлительностью, чтобы она видела каждое его движение, перевёл деньги на счёт с издевательским названием. Он даже написал в комментарии к платежу: «Взнос на великие свершения». Ему пришло уведомление о зачислении средств. Юля получила такое же. Она кивнула, как кассир, принявший оплату.

— Хорошо. У тебя есть час. Через час я проверю.

Это была его минута славы. Он выключил пробки в щитке, погрузив квартиру в полумрак, нарушаемый лишь светом её ноутбука. Он принёс свой ящик с инструментами, расстелил на полу газету, чтобы не испачкать паркет. Каждое его движение было выверенным, театральным. Он действовал нарочито аккуратно, как хирург на показательной операции. Он снял старую, обуглившуюся коробку, зачистил провода, установил новую, белоснежную розетку. Никаких лишних движений, никакой суеты. Он чувствовал на себе её взгляд, и это придавало ему сил.

Через сорок минут всё было готово.

— Можешь включать свет, — бросил он через плечо.

Вспыхнула люстра. Олег взял настольную лампу, воткнул вилку в свежую розетку. Свет зажёгся ровно, без единого мерцания. Он вытащил вилку, вставил снова. Идеально.

— Принимай работу, — он развернулся к Юле. На его лице играла победная ухмылка. — Как видишь, никаких потопов и спецэффектов. Всё работает. Так что я жду свою премию. Тысяча семьсот рублей. На мой счёт.

Юля молча встала, подошла к розетке. Придирчиво осмотрела её, потрогала, убедилась, что та не шатается. Затем взяла зарядку от своего телефона, подключила. Индикатор на экране загорелся. Она, не говоря ни слова, достала свой смартфон. Олег услышал звук пришедшего уведомления. Он посмотрел на экран — на его карту вернулась та самая сумма.

Внутри него разливалось тёплое чувство превосходства. Он не просто починил розетку. Он обыграл её. Он взломал её систему и заставил её работать на себя. Он получил деньги за то, что и так сделал бы бесплатно.

— Вот видишь, — сказал он, не в силах сдержать торжества. — Иногда мужские руки в доме всё-таки полезнее кошелька.

Юля посмотрела на него долгим, нечитаемым взглядом, а затем вернулась на диван к своему ноутбуку. Она не выглядела проигравшей. Она выглядела как владелец казино, который наблюдает за новичком, выигравшим свою первую мелкую ставку. Она знала то, чего ещё не понимал он: первый выигрыш — это не победа. Это всего лишь приманка. И он её с жадностью заглотил.

Лёгкая победа с розеткой опьянила Олега. Он вернул себе не просто тысячу семьсот рублей, а нечто гораздо более ценное — иллюзию контроля. Он снова почувствовал себя не подсудимым в зале суда имени Юлии, а хозяином положения. Эта мелкая удача, как первая доза, требовала немедленного продолжения. Он начал прислушиваться к квартире, искать в ней несовершенства, которые можно было бы конвертировать в свою пользу, доказать, что его руки — это не статья расходов, а источник дохода. И квартира услужливо подкинула ему новый вызов.

Бачок унитаза в их совмещённом санузле начал жить своей жизнью. Раз в несколько минут он издавал короткое, шипящее «пшшш», набирая убежавшую куда-то воду. Это был не просто раздражающий звук. Для Олега это был звон монет, которые он мог бы положить в свой карман. Он выждал до субботы, чтобы превратить ремонт в целый ритуал.

— Наш белый друг хандрит, — объявил он за завтраком, с напускной серьёзностью намазывая масло на хлеб. — Думаю, пора вмешаться.

Юля даже не оторвалась от своей чашки с кофе. Она просто сделала глоток и посмотрела на него поверх края.

— Ясно. Открывай приложение.

В этот раз бравады у Олега было ещё больше. Он уже чувствовал себя опытным игроком, знающим правила. Они быстро выяснили, что вызов сантехника для ремонта или замены арматуры в бачке обойдётся в среднем в четыре с половиной тысячи. Олег с улыбкой победителя перевёл деньги в «Фонд». Сумма была уже существенной. Она приятно щекотала нервы азартом.

Он заперся в ванной на полдня. Оттуда доносились звуки, которые должны были символизировать кипучую деятельность: лязг разводного ключа, приглушённые ругательства, шум спускаемой воды и победное хмыканье. Юля демонстративно надела наушники и включила сериал, не желая быть даже пассивной свидетельницей этого спектакля. Наконец, ближе к обеду, Олег вышел из ванной, вытирая мокрые руки о старое полотенце. Лицо его сияло.

— Готово. Как новенький. Ни единого звука. Можешь проверять. И переводить мою премию.

Юля сняла наушники, прошла в ванную. Там действительно царила тишина. Она несколько раз нажала на кнопку слива — бачок исправно набирал воду и замолкал. Внешне всё выглядело безупречно. Олег стоял в дверях, скрестив руки на груди, и ждал заслуженной награды.

— Хорошо, — спокойно сказала Юля. — Деньги вернутся тебе ровно через неделю.

Олег замер. Улыбка сползла с его лица.

— В каком смысле — через неделю? Мы так не договаривались. Работа сделана.

— Теперь договариваемся, — её голос был твёрд, как сталь. — Розетку можно проверить сразу. А сантехника — это система. Она может отказать через час или через день. Поэтому вводится испытательный срок. Неделя. Если за эту неделю он не протечёт, не начнёт снова шипеть и не случится ничего непредвиденного — твои четыре с половиной тысячи вернутся на твой счёт. Считай это гарантией качества.

Его захлестнула волна негодования. Это было прямое недоверие! Оскорбление его мастерства! Он хотел взорваться, наговорить ей гадостей, но поймал её спокойный, испытующий взгляд. Если он начнёт спорить, это будет равносильно признанию, что он сам не уверен в своей работе. И он, скрипнув зубами, кивнул.

— Ладно. Неделя так неделя. Всё равно они будут моими.

Эта неделя превратилась в пытку. Олег по несколько раз на дню заходил в ванную и прислушивался. Он нервно дёргался от любого постороннего звука в квартире. А Юля, казалось, забыла о существовании туалета. Она ни разу не упомянула про их пари. На шестой день, в пятницу вечером, когда Олег уже мысленно тратил свою «премию», в дверь позвонили. На пороге стоял Петрович снизу. Но на этот раз он не кричал. Он выглядел уставшим и бесконечно несчастным.

— Олег, пойдём, я тебе кое-что покажу, — сказал он тихо.

В ванной у Петровичей пахло сыростью. Он молча ткнул пальцем в потолок. Прямо над их туалетом расползалось не просто мокрое пятно. Это был обширный, ржаво-жёлтый ореол, похожий на уродливую карту неизвестного континента.

— Оно не капает, — пояснил Петрович с горечью. — Оно просто мокнет. Потихоньку. Уже несколько дней. Я всё не мог понять, откуда. А сегодня штукатурка отвалилась. Ты когда у себя там ковырялся? В прошлую субботу? Ну вот.

До Олега дошло не сразу. А потом ударило, как обухом по голове. Он, затягивая какую-то пластиковую гайку, перестарался. Создал микротрещину у основания бачка. Вода не текла струёй. Она сочилась. Медленно, капля за каплей, двадцать четыре часа в сутки, пропитывая перекрытие. Он не починил. Он создал скрытый, вялотекущий, но гораздо более разрушительный потоп.

Он вернулся в свою квартиру. Юля стояла на кухне. Она всё поняла по его лицу. Он молча посмотрел на неё, потом на свой телефон, где в приложении «Фонда» сиротливо лежали его четыре с половиной тысячи. Этой суммы теперь не хватило бы даже на то, чтобы замазать пятно на потолке у Петровичей. Он не просто проиграл ставку. Он с оглушительным треском проиграл всю партию, и его выигрыш по розетке теперь казался жалким, издевательским авансом перед лицом настоящей катастрофы.

После фиаско с туалетом Олег затих. Он ходил по квартире тенью, и эта тишина была гуще и тяжелее, чем грохот его инструментов. Деньги из «Фонда» ушли на ремонт потолка у Петровичей, и на счёте снова красовался унылый ноль. Олег проиграл. Проиграл не просто деньги, а право на собственное мнение в стенах этого дома. Он чувствовал себя не главой семьи, а проблемным активом, чья стоимость стремительно падает. И его уязвлённое, загнанное в угол эго требовало реванша. Последнего, решающего боя, который должен был либо вернуть ему всё, либо окончательно уничтожить.

И этот бой ему предоставила стиральная машина. В одно прекрасное утро она, закончив цикл, отказалась сливать воду, оставив внутри полное барахтающихся в серой мыльной жиже вещей. Это был знак. Его шанс.

— Я починю, — сказал он вечером, когда Юля с отвращением смотрела на запертую воду. Его голос был хриплым, но твёрдым. Он бросал ей вызов не с позиции силы, а из окопа, из которого ему больше нечего было терять.

Юля медленно повернулась к нему. На её лице не было ни удивления, ни злости. Только смертельная усталость и холодный, аналитический расчёт. Она смотрела не на мужа, а на калькуляцию рисков.

— Хорошо. Ты хочешь починить стиральную машину. Машину, подключённую к электричеству и водопроводу. В квартире с новым ламинатом и кучей электроники. Ты хочешь сыграть в эту игру ещё раз. Что ж, давай.

Она взяла свой телефон, но не стала ничего гуглить. Она смотрела ему прямо в глаза, и в её взгляде он не видел ничего, кроме ледяной пустоты.

— Ставка будет другой. Ремонт этой машины у профессионала стоит пять-шесть тысяч. Но потенциальный ущерб от твоих действий… — она сделала паузу, словно взвешивая на невидимых весах все возможные катастрофы. — Потенциальный ущерб равен стоимости новой, хорошей стиральной машины, плюс укладка нового пола во всей квартире. Поэтому в «Фонд» ты сейчас переводишь пятьдесят тысяч рублей.

Воздух в комнате стал плотным. Пятьдесят тысяч. Это была не просто заградительная сумма. Это было прямое, неприкрытое издевательство. Это был плевок ему в лицо.

— Ты… ты с ума сошла? — выдохнул он. — Пятьдесят тысяч? За то, чтобы посмотреть сливной насос? Ты превратила нашу жизнь в грёбаное казино, где я всегда должен проигрывать! Ты специально ставишь такие условия, чтобы я не мог победить!

— Я ставлю условия, соразмерные риску, который ты создаёшь, — отрезала она. — Это твоя последняя ставка, Олег. Либо ты её принимаешь, либо я вызываю мастера.

— Да не буду я участвовать в этом цирке! — заорал он. Вся его сдерживаемая неделями ярость, всё унижение вырвалось наружу. — Хватит! Я не буду играть в твои игры! Не буду платить тебе дань за право жить в собственном доме!

Он ожидал чего угодно: ответных криков, упрёков, скандала. Но Юля оставалась абсолютно спокойной. Она смотрела на его искажённое гневом лицо так, как смотрят на сломавшийся бытовой прибор. С досадой, но без эмоций.

Не говоря больше ни слова, она взяла телефон, нашла в контактах номер и нажала на вызов.

— Здравствуйте. Сервисный центр «Элит-Мастер»? Мне нужен лучший ваш специалист по стиральным машинам. Да, сегодня. Да, срочный вызов. Сумма не имеет значения.

Она закончила разговор и положила телефон на стол. А затем посмотрела на застывшего Олега.

— Ты прав. Игр больше не будет. Фонд закрыт. Пока ты тут пытался экономить копейки и доказывать свою значимость, я просто работала. И, как оказалось, заработала достаточно, чтобы больше никогда не зависеть ни от твоего настроения, ни от твоих очумелых ручек, ни от твоей гордыни.

Она открыла банковское приложение, но уже не «Фонд». Она открыла их общий счёт. Демонстративно, чтобы он видел цифры. Она перевела деньги за ещё не оказанные услуги самому дорогому мастеру в городе. Потом перевела ещё одну сумму на счёт Петровичей — полную компенсацию за моральный ущерб и неудобства.

— Видишь? — её голос был тихим, но каждое слово било наотмашь. — Проблема решается. Без риска, без нервов, без твоей «экономии». Я больше не буду с тобой играть, Олег. Потому что ты — не игрок. Ты — просто убыточная статья расходов. И с этого дня эту статью я буду покрывать сама. А твоё мнение… твоё мнение больше не учитывается в этом доме. Ты можешь и дальше считать это своим домом. Только вот решения в нём теперь принимаю я…