— Ты вообще меня слышишь? — Вероника швырнула на стол счёт за коммуналку, бумага скользнула по клеёнке и остановилась у локтя Антона.
Он медленно поднял голову от тарелки с ужином. Галстук ослаблен, рубашка помята после тяжелого дня.
— Слышу, Вер.
— Маринка вчера хвасталась — Серёга ей шубу купил! Норковую! — Вероника прошлась по кухне. — А у меня пальто старое! Третий год ношу!
За окном загудел троллейбус. Антон машинально посмотрел на часы — половина десятого. Завтра в семь на работу.
— Посмотри на себя! — она остановилась напротив, руки упёрла в бока. — Тебе тридцать пять, а ты всё на той же должности сидишь! Как устроился после института, так и торчишь!
Антон отодвинул тарелку. Ложка звякнула о край.
— Я устал, Вероника.
— Все устали! — она всплеснула руками, браслет на запястье звякнул. — Но люди как-то живут, а не существуют! Отпуск нормальный когда последний раз был? В Турцию все ездят, а мы к родителям на дачу!
***
Антон третий месяц брал сверхурочные. Завод гнал план к концу года, а премиальные обещали только после сдачи заказа. Домой он возвращался поздно вечером, утром уходил затемно. Выходные тоже частенько прихватывал — двойная оплата, всё-таки.
В пятницу вечером он сидел за кухонным столом, перебирая квитанции и счета. Три тысячи за робототехнику Ильи, пять — за танцы и английский Сони. Плюс коммуналка, продукты, проездные…
— Опять считаешь? — Вероника вошла в кухню, вытирая руки полотенцем. — Маринка сегодня звонила. Они новую машину купили, в кредит, конечно, но всё же. А мы на твоих «Жигулях» до пенсии ездить будем?
Антон устало потёр переносицу. Голова гудела после смены.
— Вер, может, подумаешь насчёт работы? Дети уже большие, Соне одиннадцать, Илье тринадцать. После школы сами справятся.
Вероника застыла с полотенцем в руках. Тишина повисла между ними, нарушаемая только гудением старого холодильника «Атлант».
— Что ты сказал? — её голос стал опасно тихим.
— Я сказал, может, тебе стоит подумать о работе. Многие женщины работают, когда дети подросли.
— Многие? — она швырнула полотенце на стол. — Это я их к репетиторам вожу! На родительских собраниях сижу! Дом держу, пока ты на своём заводе пропадаешь!
— Я не говорю, что ты ничего не делаешь…
— А что говоришь? Что я дармоедка? Маринкин Серёжа вон на трёх работах вкалывает, чтобы семью обеспечить! Вот это мужик!
— Серёжа в сорок лет в реа нимации лежал с ин фарк том, — тихо сказал Антон.
— Не смей! Он хотя бы старается! А ты? Одна смена, одна зарплата! Маринка в Турцию летает, а мы в Сочи еле выбрались!
Антон молча встал и пошёл к двери.
— Куда собрался?
— Спать. Завтра в семь на работу.
***
Антон тихо закрыл за собой дверь спальни. Вероника осталась на кухне — слышно было, как она гремит посудой, вымещая злость на тарелках.
Он сел на край кровати, не включая свет. Сквозь штору пробивался тусклый свет уличного фонаря, очерчивая контуры шкафа, стула с брошенной рубашкой.
*Пашу как проклятый, а ей всё мало.*
В соседней квартире включили телевизор — сквозь стену доносились приглушённые голоса какого-то ток-шоу. Антон потёр виски. Голова раскалывалась.
*Когда я последний раз обнимал Илью? Вчера хотел помочь с физикой — заснул над учебником. Он меня пледом накрыл…*
Спина ныла после смены. Врач на прошлом медосмотре предупреждал — ещё год-два таких нагрузок, и грыжа обеспечена. Рецепт на обез бо ливающие так и валялся в кармане пиджака.
На кухне хлопнула дверца холодильника. Потом — тишина. Вероника, видимо, ушла в гостиную, к телевизору.
*Серёга шубу купил… А когда Серёга детей последний раз видел? Маринка жаловалась — по выходным спит до обеда.*
В коридоре скрипнула половица — лёгкие шаги. Соня пошла в туалет.
Антон лёг поверх одеяла, уставившись в потолок с трещиной в углу.
*Завтра поговорю с Петровичем. Переведусь на график два через два. Хватит.*
Решение было принято.
***
Будильник зазвонил в шесть. Резкий электронный писк старенькой «Электроники» врезался в сон. Антон машинально потянулся выключить, но рука наткнулась на пустоту — простыня с той стороны кровати была холодной, подушка — нетронутой.
На кухне она стояла уже одетая — джинсы, свитер, сапоги. В руках спортивная сумка.
— Ты куда так рано? — Антон потёр глаза, щурясь от резкого света лампы.
— К маме поеду. Пожить немного.
Голос — ровный, решительный. Она не смотрела на него, проверяла что-то в сумке.
— Вероника, давай поговорим…
Она резко развернулась, глаза блеснули:
— Всё! Надоело! Живи как знаешь! — схватила телефон со стола, быстро набрала номер. Ногти стучали по экрану. — Мам? Да, еду. Дети на нём пусть. Может, поймёт наконец, что без меня тяжело!
Дверь хлопнула так, что задребезжали стёкла в серванте. Антон остался стоять посреди кухни в трусах и майке, босые ноги мёрзли на холодном линолеуме.
Первые два часа он просто сидел на табуретке, тупо глядя на пятно от кофе на скатерти. Потом позвонил Петровичу — голос предательски дрожал:
— Иван Петрович, можно сегодня отгул взять? Семейные обстоятельства.
Тот проворчал что-то про план, но отпустил.
К трём часам Антон стоял у школьных ворот — впервые за полгода. Другие родители косились с любопытством. Илья вышел в толпе одноклассников, удивлённо уставился:
— Пап, ты чего здесь? Ты же на работе должен быть.
— Мама уехала к бабушке. Погостить. Пойдёмте в «Вкусную точку», поедим нормально.
В кафе было шумно — музыка из колонок, детский визг от игровой зоны, запах жареной картошки. Соня заказала наггетсы и большую порцию фри, Илья — двойной бургер с беконом. Антон взял себе салат «Цезарь» — желудок после утреннего стресса скрутило.
— А надолго мама уехала? — Соня макнула картошку в сырный соус, на щеке остался желтый след.
— Не знаю, солнышко. Посмотрим.
Следующие дни полетели в новом, непривычном ритме. Петрович неожиданно легко согласился на график «два через два» — оказалось, молодые инженеры давно о таком мечтали, очередь выстроилась.
— Пап, это не мужское дело — полы мыть! — заявил Илья на третий день, стоя в дверях ванной.
— Сынок, — Антон выжимал швабру, вода стекала в ведро мутными струйками, — мужское дело — это когда в доме чисто и семья накормлена. Бери тряпку с полки, протирай пыль в гостиной.
К концу недели быт наладился. Антон варил борщ в большой кастрюле на три дня, Соня резала овощи для салатов — неровно, но старательно, Илья — неохотно, но исправно — выносил мусор и мыл посуду.
— Пап, а ты знал, что Машка из параллельного класса курит? — поделилась Соня за ужином, размазывая сметану по тарелке.
— Не знал. А ты как узнала?
— Видела за школой, у гаражей. Фу, гадость же! От неё потом воняет.
Антон улыбнулся, разливая компот по стаканам. Когда они вот так последний раз разговаривали? Без спешки, без «быстро ешь, опоздаешь»?
***
Прошло десять дней с ухода Вероники. Десять странно спокойных дней без утренних упрёков и вечерних претензий.
— Пап, звони уже, — Илья поднял голову от тетради по физике. Карандаш в его руке постукивал по столу — нервничал. — Может, мама остыла.
Антон кивнул и вышел на балкон. Холодный октябрьский ветер сразу пробрался под свитер. Пальцы слегка дрожали, когда он набирал знакомый номер. Гудки казались бесконечными — один, два, три… На пятом она ответила.
— Что хотел? — голос Вероники был ледяным, отстранённым, словно они чужие люди.
— Вер, давай поговорим спокойно. Дети по тебе скучают.
Антон прижал телефон к уху покрепче. За спиной, через балконную дверь, виднелась кухня — Соня накрывала на стол к ужину, расставляла тарелки.
— Скучают? Отлично справляетесь без меня, как я погляжу.
— Мы просто… научились. Но это не значит…
— Я подумаю о возвращении, — перебила она резко. — Но только если ты найдёшь вторую работу. Или попросишь повышение. Мне надоело считать копейки, слушать, как Маринка про отпуск в Египте рассказывает!
Антон прислонился к холодным перилам.
— Вер, у нас всё есть. Дети сыты, одеты, учатся…
— Ты эгоист! — её голос сорвался на крик. — Думаешь только о своём удобстве! А обо мне ты подумал? О моих потребностях? Я лучшие годы на вас потратила!
И тут что-то щёлкнуло. Как будто пелена спала с глаз, туман рассеялся. Антон вдруг отчётливо понял — она не спросила, как дети. Как Соня с контрольной по математике справилась. Как у Ильи соревнования по робототехнике прошли. Не спросила, как он сам — спит ли, ест ли нормально. Только деньги. Только сравнения с подругами.
— Вероника, — сказал он тихо. — Тебе нужен не я. Тебе нужен кошелёк.
В трубке повисла тишина — даже дыхания не было слышно. А затем резкие гудки — она бросила трубку.
Три дня спустя почтальонка принесла заказное письмо. Антон расписался в журнале, привычно пошутил про осеннюю слякоть. Вскрыл конверт уже на кухне.
«Повестка в суд. Исковое заявление о расторжении брака…»
Руки не дрогнули. Он аккуратно сложил бумагу, убрал в ящик стола, где хранились документы.
— Папа, у нас есть сметана? — Соня стояла в дверях с тарелкой пельменей.
— В холодильнике, на второй полке.
Антон смотрел, как дочь старательно размешивает сметану в тарелке. Вчера она сама предложила помочь с ужином. Илья без напоминаний вынес мусор.
«Справимся», — подумал он с непривычной уверенностью. — «Вместе справимся».
В груди было пусто и спокойно одновременно. Как после грозы — когда воздух чистый, а земля ещё помнит дождь.
***
Антон стоял у школьных ворот, засунув руки в карманы куртки. Прохладный октябрьский ветер трепал редкие листья на клёнах.
— Пап! — Соня выбежала первой, рюкзак подпрыгивал на спине. — Мне пятёрку по русскому поставили! За сочинение!
Илья шёл следом, не отрываясь от экрана телефона, ловко лавируя между младшеклассниками.
— Молодец, солнце. Пойдёмте, куплю вам мороженое.
— В октябре? — удивился Илья, наконец подняв голову, но отказываться не стал.
В киоске у метро Соня долго выбирала между эскимо и рожком, в итоге взяла эскимо в толстой шоколадной глазури. Илья без раздумий указал на рожок с карамельной крошкой. Антон взял себе кофе в бумажном стакане.
— Пап, а Марь Иванна сегодня меня похвалила, — Соня откусила мороженое. — Сказала, что я молодец, что домашку теперь сама делаю, аккуратнее стала писать.
— Это хорошо, солнышко.
— Она ещё сказала… — Соня замялась, покрутила палочку от эскимо. — Что ты на родительском правильные вопросы задавал. Про методику, про нагрузку. И ещё сказала, что заметно — ты с нами уроки делаешь. Не просто проверяешь, а объясняешь. У неё опыт большой, она сразу видит.
Антон усмехнулся, отпивая горький кофе. Вчерашнее родительское собрание — первое за два года, на которое он попал. Математичка удивилась, увидев его вместо Вероники. Долго рассказывала про новые учебники, а он записывал в блокнот, какие темы нужно подтянуть Соне.
Потерял жену. Но дети теперь рядом. По-настоящему рядом — не просто в одной квартире, а в одной жизни.
В груди было странно — горько и легко одновременно. Впереди неизвестность — как жить дальше, справится ли один. Но почему-то не страшно.
Антон улыбнулся и обнял дочь за плечи. Илья шёл рядом, уткнувшись в телефон, но держался близко — на расстоянии вытянутой руки.
Всё будет хорошо.
Это мой сын, а значит, квартира тоже моя! — мать мужа потребовала половину жилья