Ольга проснулась в шесть утра, как всегда. Будильник не звонил — внутри неё давно жил внутренний будильник, наученный годами материнства и графика. На кухне — тишина. Только капли стучат в мойку из неплотно закрытого крана, да холодильник гудит, как глухой упрёк.
Она поставила чайник, тихо, на цыпочках. За дверью — две дочки: Вера и Ника. Вера — восьмиклассница, взрослеющая раньше времени. Ника — третий класс, ещё наивная, верящая в чудо. Ольга любила это утро — когда никто не требует, не говорит, не спорит. Когда можно просто быть.
Но в это утро тишину нарушил он.
Андрей вышел в зал, зевая, в футболке с логотипом какого-то стартапа. Волосы взъерошены, на лице — вдохновение. Ольга узнала этот взгляд. Значит, опять что-то придумал.
— Оль, слушай. Мне кажется, я понял, как всё вытащить. — Он наливал себе кофе, даже не посмотрев на неё. — Надо срочно запускать платформу. Всё совпало — рынок, время, тренды. Это судьба.
Ольга сжала зубы. Тренды. Судьба. Она слышала это и полгода назад, и год. Тогда он только начинал. С тех пор прошло девять месяцев. Деньги кончались. Нервы — тоже.
— Ты о чём вообще? У нас ипотека, ты помнишь? Электричество вчера отключали. За неуплату. В центре управления мечтами это не отследили?
Он усмехнулся.
— Ну всё, началось. Я только рот открыл — сразу упрёки. Я не бездельничаю, я строю систему! Мы же договорились: год — и я всё выровняю.
— Мы не договаривались, Андрей. Ты мне поставил перед фактом. Я поверила — да. Но год? Уже год прошёл. Где твоя платформа? Где пользователи, где клиенты? Где деньги, Андрей?
— Ты не веришь. Вот и всё. Вот в этом твоя беда, Оля — ты как все. Только стабильность, только зарплата по расписанию. А у меня масштаб. Видение. Я хочу, чтобы дети гордились отцом, а не говорили: «Мой папа кладовщиком работает».
— Да, но они бы хотя бы не стеснялись ходить в школу в куртках, которые малы уже два года!
Он замолчал. Надул губы, как ребёнок. Ольга поймала себя на мысли, что больше всего в нём стало раздражать именно это — детская обидчивость. Никакой ответственности, только обиды. Как будто она должна не только кормить всех, но ещё и гладить его по голове.
— И кстати… — Он вдруг понизил голос, сделал паузу. — Я тут подумал. Нам срочно нужен ноутбук помощнее. Этот не тянет графику, тормозит. А мне сейчас видео надо монтировать, презентации…
— У нас нет денег, Андрей. Мы кредит на прошлый ноутбук ещё не выплатили.
— Возьми второй. На тебя. Под зарплату. Ты же ещё пока в штате?
Эта фраза резанула по сердцу.
— Пока?!
— Ну я имею в виду — пока ты не уйдёшь в свою керамику. Ты же всё грезишь открыть свою мастерскую. Это я всё понимаю. Но сейчас надо помочь мне. Потом я тебе всё компенсирую. В трёхкратном размере. Обещаю.
Он говорил это, не моргнув. Так уверенно, как будто сам верил.
Ольга села. На секунду. Не от усталости — от тяжести слов.
— Я тебя спрашиваю в последний раз, Андрей. Ты понимаешь, что у нас — две дочери. Что у них — школа, кружки, еда. Что у нас — квартира, счета, кредиты. Ты хоть раз думал, как это всё держится?
Он обиделся.
— Да, я знаю, ты герой. Всё на тебе. Только ты и тянешь. Я — балласт. Безработный с мечтами. Я всё слышал, не надо повторять. Спасибо, что напомнила, кто в этом доме мужчина.
Он встал, хлопнул дверью и ушёл — на «встречу с инвестором». Утром понедельника. Без пиджака. Без сумки. Только с телефоном и глупой самоуверенной походкой.
А Ольга наливала чай. И думала: «Интересно, в какой момент человек перестаёт быть мужем и становится… соседом по кухне?»
***
Андрей вернулся поздно, пахло пиццей и парфюмом. Не Ольгиным. Он что-то весело рассказывал по телефону, потом резко замолчал, увидев её взгляд.
— Ты чего такая? День прошёл — как неделя, что ли?
Ольга молча стояла у плиты, помешивая суп. Ника просила на завтра горячее в школу — в столовке больше не ела.
— А ты поел, я смотрю. И весело было. Новый инвестор накормил? Или та блондинка с ресницами?
Он прищурился, насмешливо:
— Ты что, ревнуешь?
— Я не ревную. Я считаю. Деньги. На еду. На транспорт. На кружки. На лекарства. На «будущее», в которое ты вкладываешься. Только оно, почему-то, всё время от нас уходит.
Андрей сел на диван, положив ноги на стол. Как у себя в офисе. Только офиса у него не было. Была кухня в трёшке с ипотекой.
— Ты так и не поняла, да? Я делаю систему. Мы скоро войдём в рынок. Обучающие курсы — это миллиардная индустрия! Я в теме. Ты бы хоть заинтересовалась, почитала что-то. А то только упрёки.
Ольга засмеялась. Глухо. Без радости.
— Ты правда думаешь, что меня волнует «индустрия», когда я вижу, как твоя дочь боится сказать, что в школу нужны новые краски и бумага А4, потому что знает, что денег нет?
Он хотел возразить, но в этот момент в комнату вошла Вера. Скинула рюкзак, села за стол. Молча. От неё пахло холодом и чужими духами — автобус был битком, снова пришлось ехать бок о бок с незнакомцами.
— Пап, а можно я в театр не пойду? Там билет 800 рублей. Лучше я пропущу.
Ольга замерла. Она не знала про спектакль. У школы сегодня выезд, класс идёт вместе. Девочка смотрела на отца. Молча. Без претензий. Просто констатируя факт: «нам не по карману».
Андрей начал было:
— Это развивает… театр — это классика, я…
— У нас нет денег, — спокойно сказала Ольга, глядя прямо в глаза.
Он встал, оттолкнул стул:
— Хватит! Я не нищий! Я просто в фазе роста! Я на грани сделки — вы ничего не понимаете!
— Грани у тебя давно размылись, — тихо бросила Вера и ушла в комнату.
Ночью Ольга не спала. Она открыла банковский счёт — последние 12 тысяч. Завтра зарплата, но почти всё уйдёт на оплату кредитки. Она включила ноутбук, открыла папку с заказами — игрушки на продажу. Ещё три зайца, две куклы. Спать некогда. В голове — жужжание, как от переутомления.
И вдруг — уведомление: новое сообщение на сайте объявлений. Ольга даже не сразу вспомнила, что утром, почти на автомате, создала лот. Просто сидела, смотрела на документы в сумке и поняла: «Больше ждать нельзя. Пора что-то делать».
«Добрый вечер, у меня вопрос по вашей машине. Вижу, она зарегистрирована на вас. Интересует, готов встретится и обсудить условия?» — написал потенциальный покупатель.
Машина. Та самая, которую Андрей «выбил по дешёвке» год назад. Оформили на неё — для кредита. Платит она. Хотя ездит он. «На деловые встречи», — говорил тогда. — «Имидж важен.»
Ольга посмотрела на телефон, выдохнула и набрала номер:
— Добрый вечер. Машина? Да, продаю. Срочно. Владелица я. Встреча — завтра утром.
Андрей не знал. Пока. Но утро всё расставит по местам.
***
Прошло несколько дней.
Андрей проснулся позже обычного. На кухне уже сидели девочки, собравшись в школу, Ольга молча жарила сырники. Он потянулся, сел за стол и, не глядя на неё, сказал:
— Я сегодня в Москву. Срочно. Контакт с ребятами из фонда, надо успеть.
Ольга повернулась к нему медленно:
— На чём ты поедешь? У тебя бензина на 200 рублей. Я не давала денег. И не дам.
Он смотрел на неё непонимающе. Потом побледнел:
— Ты хочешь сказать, что…
— Я продала машину. — она сказала это спокойно. Почти без эмоций. — Вчера. Покупатель приехал, посмотрел — даже не торговался. Машина в идеале. Спасибо, что не бил.
— Ты в своём уме?! Это был мой единственный рабочий инструмент! Как ты могла? Без спроса?!
— Она была оформлена на меня. Кредит — на меня. Я не обязана спрашивать, как покрыть долги, которые на мне.
— Ты уничтожаешь мою работу! Мой бизнес! Ты просто… эгоистка! Ты ничего не понимаешь в масштабах. В стратегии!
Ольга посмотрела на него. Устало. Как на незнакомого человека, который однажды жил в её доме, а теперь только требует и обвиняет.
— А ты ничего не понимаешь в ответственности, Андрей. В долгах, в детских слезах из-за кружков, в просроченной коммуналке. Я больше не играю в твою игру.
Он разразился тирадой. Говорил громко, агрессивно, местами даже оскорбительно. А она уже не слушала. Всё было решено.
Вечером, когда он уехал на электричке — «решать» свои вопросы, Ольга села за стол и выложила документы. Кредит — закрыт. Погашен полностью. На ипотеку — отложено два месяца вперёд. Остаток — чуть больше 180 тысяч.
Долго листала сайты с турами, сравнивала отели, искала удобные даты. И нашла. Турция, первая береговая линия, всё включено. Вылет — через три дня. Раннее бронирование, скидка, горящий тур. Слово «горящий» зазвучало особенно точно.
На следующее утро она сказала дочкам:
— Мы уезжаем. На море. Всё готово.
— Мы?! — Ника захлопала в ладоши. — Правда?!
Вера нахмурилась:
— А папа знает?
Ольга вздохнула.
— Папа останется. Один. Ему надо подумать. Нам — отдохнуть. И впервые — просто пожить.
В аэропорту Ольга держала билеты, как трофей. Дочки смеялись, фотографировали самолёты, спорили, кто сядет у окна.
В телефоне — десятки сообщений от Андрея. Первое — гнев. Потом — обида. Потом — страх.
«Ты не имела права».
«Как ты теперь всё повернёшь назад?»
«Ты сломала мою жизнь».
«Вы без меня не справитесь».
Ольга выключила телефон. И впервые за долгое время почувствовала… не свободу даже. А тишину. Внутри. Там, где раньше был страх.
***
Самолёт выровнялся, за бортом сияли облака. В салоне разносили напитки, кто-то щёлкал ремнями, дети перешёптывались. А Ольга сидела между Веры и Ники, держась за подлокотники, как будто отпустить — значит рухнуть обратно.
— Мам, — прошептала Ника, прижавшись щекой к плечу, — я думала, мы никогда не поедем на море. Мы с Верой даже картинки вырезали из журналов… Типа, как будто были.
Ольга прикусила губу. Молча. Просто погладила дочку по волосам.
— А папа… сильно будет злиться? — спросила Вера негромко, не отрывая взгляда от иллюминатора.
— Да, — честно сказала Ольга. — Но иногда взрослым полезно остаться наедине с собой. Без зрителей. Чтобы понять, что дальше.
— А мы потом к нему вернёмся? — снова Ника.
Ольга замялась. Слова застряли где-то в горле. Ответа не было — только чувство, что впервые за много лет решение будет её, а не реакцией на чужую инициативу.
— Не знаю, малышка. Давай пока просто побываем у моря.
Отель оказался чудесным. Номер с видом на бассейн. Персонал улыбался искренне, а не потому что должен. Еда — настоящая, вкусная. А главное — ни одного слова о «стратегии» и «инвесторах».
Ника плескалась в воде до дрожи в губах. Вера читала под тенью зонта, иногда поднимая глаза и просто… смотрела на море. Спокойно, без ожиданий.
Ольга поймала себя на том, что впервые не прокручивает в голове цифры, не думает, как распределить зарплату, не ждёт очередного «прорыва» Андрея. Она просто сидит. Живёт. Дышит.
На четвёртый день она всё же включила телефон. Сообщений — больше сотни. От Андрея. От свекрови. Пара от его «ассистентки», странно вежливых.
Последнее было коротким:
«Ты хочешь всё развалить? Это просто эмоции. Вернись, пока не поздно.»
Ольга посмотрела на экран и… не почувствовала ничего. Ни страха. Ни вины. Ни даже злости. Только лёгкую досаду, как от повторяющейся мелодии в телефоне: уже знаешь, как она звучит, но всё равно раздражает.
Она набрала короткий ответ:
«Не всё нужно возвращать. Иногда надо оставить. Чтобы оно само поняло, чего стоило.»
***
…В последний вечер, когда солнце опускалось в море, а воздух пах вечерним теплом, Вера тихо сказала:
— Мам, а ты изменилась. Ты теперь как будто… настоящая. Не как раньше, когда всё — на нервах.
Ольга улыбнулась. Улыбка была не победной. Не счастливой. Просто спокойной. Как у человека, который выбрал себя — и больше не боится.
— А ты знаешь, Вер… Я сама это только сейчас поняла.
В ту ночь, когда дети уже спали, она включила телефон. Пролистала сообщения Андрея. Всё было как всегда — гнев, жалобы, угрозы, жалость, снова гнев.
И она написала ему последнее. Коротко. Без эмоций. Просто по существу:
«Андрей. Когда мы вернёмся, ты либо устраиваешься на нормальную работу — и строишь свои «проекты» по ночам и выходным, как все взрослые люди. Либо я подаю на развод. Я больше не собираюсь тянуть твою фантазию на себе. Мне нужен муж, а не вечный мечтатель с чужой карточкой. Подумай. Времени у тебя — до нашего прилёта. И да — не звони. Терпеть я больше не собираюсь.»
Она нажала «отправить», выключила звук и положила телефон подальше. Потому что знала: решение уже принято.
А в душе разливалась редкая тишина — та, в которой слышно только одно: ты вернулась к себе.
В метелицу, толстосум сказал оборванке с малышкой код от домофона… А когда возвратился с работы, не узнал своего хворого сыночка…