Карина распахнула дверь своей двухкомнатной квартиры и остановилась на пороге. Ноги сами не хотели переступать через порог — дом больше не казался убежищем. За стенами слышался знакомый голос Тамары Ивановны, объяснявшей Андрею, что суп пересолен, а картошка недоварена. Женщина вздохнула и всё-таки зашла внутрь.
— Наконец-то! — воскликнула свекровь, выглядывая из кухни. — А я думала, может, ты вообще домой не придёшь.
Карина сняла куртку и повесила на крючок. Квартира досталась ей от бабушки три года назад, как раз перед свадьбой с Андреем. Тогда это казалось счастливым совпадением — собственное жильё, любимый муж, впереди безоблачное будущее. Старенькая, но уютная квартира на третьем этаже хрущёвки стала их семейным гнездом.
Но два месяца назад всё изменилось. Тамара Ивановна потеряла работу в бухгалтерии небольшой фирмы — предприятие обанкротилось, а новое место найти в пятьдесят восемь лет оказалось практически невозможно. Накопления закончились быстро, аренду платить стало нечем. Андрей, не раздумывая, предложил матери переехать к ним.
— Это ненадолго, — уверял муж тогда Карину. — Пока мама не встанет на ноги.
Карина не возражала. Женщину было жалко, да и места в квартире хватало. Спальню оставили себе, а гостиную превратили в комнату для Тамары Ивановны. Но очень скоро выяснилось, что у свекрови есть чёткие представления о том, как должна жить правильная семья.
— Карина, ты опять готовишь это странное блюдо? — Тамара Ивановна скривилась, заглянув в кастрюлю. — Андрей с детства не любит рыбу.
— Любит, — спокойно ответила Карина, помешивая соус. — Я готовлю это уже два года.
— Не любит, просто не хочет тебя расстраивать.
Карина прикусила губу. Такие разговоры происходили почти каждый день. Свекровь находила недостатки буквально во всём — от способа мытья посуды до покупки продуктов. Особенно раздражало Тамару Ивановну то, что Карина не моет полы ежедневно.
— В нашей семье женщины всегда следили за чистотой, — назидательно говорила свекровь. — Дом должен блестеть, иначе какая же ты хозяйка.
Андрей в таких ситуациях обычно молчал или переводил разговор на другую тему. Карина понимала, что муж оказался в сложном положении между женой и матерью, но его молчание всё больше угнетало.
Хуже всего было то, что Тамара Ивановна регулярно поднимала тему детей. Карине двадцать семь лет, они с Андреем женаты уже три года, а наследника до сих пор нет. Свекровь считала это серьёзным упущением.
— Моя подруга Галина уже бабушка в третий раз, — вздыхала Тамара Ивановна за ужином. — А её дочка на два года младше тебя.
— Мы пока не готовы к детям, — отвечала Карина, стараясь сохранять спокойствие.
— Не готовы? А когда будете готовы? В сорок лет?
Карина бросала взгляд на Андрея, надеясь на поддержку, но муж углублялся в свою тарелку. Андрей работал менеджером в строительной компании. Карина трудилась экономистом в банке. Вместе они едва сводили концы с концами, особенно сейчас, когда нужно содержать ещё и Тамару Ивановну.
Женщина чувствовала, как день за днём её терпение истощается. Дом, который раньше был местом отдыха и покоя, превратился в арену постоянного напряжения. Карина стала задерживаться на работе или гулять по городу, лишь бы не возвращаться домой. Но избежать этого навсегда было невозможно.
В очередной вечер пятницы семья собралась на кухне за ужином. Карина приготовила макароны с котлетами — простое блюдо, которое нравилось всем. Но Тамара Ивановна и тут нашла к чему придраться.
— Котлеты жестковаты, — заметила свекровь, отрезав небольшой кусочек.
— Обычные котлеты, — устало ответила Карина.
— Ты в фарш хлеба мало добавила. А лук тереть на терке, так сочнее.
Андрей сосредоточенно жевал, словно не слыша разговора. Карина взглянула на мужа и почувствовала, как внутри нарастает раздражение. Неужели так сложно заступиться за жену?
— Кстати, — продолжила Тамара Ивановна, — вчера встретила Светлану из соседнего подъезда. Её дочка Аня родила второго сына. Представляешь? Второго! А ведь Аня младше тебя на три года.
Карина медленно положила вилку. Эта тема поднималась снова и снова, словно заезженная пластинка.
— Тамара Ивановна, мы уже обсуждали это, — спокойно сказала Карина.
— Обсуждали, но дела никакого нет. Время идёт, а внуков у меня всё нет.
— Андрей один не сможет содержать ребёнка, меня и вас, — ответила Карина, стараясь говорить ровно. — Если я уйду в декрет, мы просто не выживем финансово. Как вы себе это представляете?
Андрей поднял глаза от тарелки и что-то невнятно пробормотал, снова опустив взгляд. Мужчина прекрасно понимал, что жена права — его зарплаты едва хватит на оплату коммунальных услуг и покупку еды для четверых человек, не говоря уже о детских вещах и лекарствах.
— Андрей, скажи что-нибудь, — попросила Карина.
Муж пожал плечами и промолчал. Это молчание задело больнее любых слов.
Тамара Ивановна отложила вилку и выпрямилась на стуле. Лицо женщины покраснело, глаза сузились.
— Думаешь, ты особенная? — взорвалась свекровь. — Я четверых подняла без денег, а ты жмёшься и считаешь свои гроши!
Слова прозвучали как пощёчина. Карина вздрогнула и почувствовала, как кровь приливает к лицу.
— И где же ваши дети? Сбежали за лучшей жизнью? — невестка намеренно задела свекровь, зная, что это больная тема, покрытая мраком. — Как же не считать деньги, если их ни на что не хватает? — резко ответила Карина. — Мы даже в отпуск съездить не можем. Какие уж тут дети в такой ситуации?
— Не оправдывайся! — закричала Тамара Ивановна, стукнув ладонью по столу. — Ты просто обязана родить внука в течение года! Иначе я заставлю Андрея развестись с тобой!
Ультиматум прозвучал чётко и жёстко. Карина замерла, медленно переводя взгляд с свекрови на мужа. Андрей сидел молча, не поднимая головы. Его молчание было равносильно согласию.
Все накопленные за два месяца эмоции — усталость, обида, злость — вырвались наружу одновременно.
— Знаете что? — Карина медленно встала из-за стола. Голос звучал удивительно спокойно. — Забирайте своего сына уже сейчас. Потому что ребёнка в течение года не будет.
На кухне повисла мёртвая тишина. Тамара Ивановна хлопала глазами, явно не ожидая такой реакции. Андрей наконец поднял голову и посмотрел на жену с испугом.
— Кариночка, ты что? — тихо проговорил муж.
— Я всё сказала, — ответила Карина, не меняя тона.
Тамара Ивановна попыталась смягчить ситуацию:
— Да ладно тебе, не принимай всё так близко к сердцу. Я же не со зла…
— Собирайте вещи и освобождайте мою квартиру, — прервала свекровь Карина.
— Мама, попроси прощения, — тихо обратился Андрей к матери.
— Прости, Карина, я погорячилась, — начала Тамара Ивановна, но женщина уже направилась к двери.
У порога спальни Карина остановилась и обернулась. Андрей смотрел на неё умоляющими глазами.
— Я действительно любила тебя, Андрей, — сказала Карина тихо, но отчётливо. — Но твоя мать со своими претензиями и твоя мягкость разрушили всё между нами.
Мужчина хотел что-то ответить, но Карина уже скрылась в спальне. Через стену было слышно, как Тамара Ивановна шёпотом что-то объясняет сыну, а тот растерянно вздыхает.
Карина достала из шкафа два больших пакета и начала складывать в них вещи мужа. Рубашки, джинсы, носки — всё аккуратно, без лишних эмоций. Удивительно, но руки не дрожали, а в груди вместо боли ощущалось странное облегчение.
Через полчаса Андрей робко постучал в дверь спальни.
— Можно войти?
— Входи. Твои вещи готовы.
Мужчина зашёл в комнату и увидел два пакета возле кровати. Лицо Андрея стало бледным.
— Карина, давай поговорим спокойно…
— О чём? — женщина села на край кровати и посмотрела на мужа. — О том, что ты два месяца молчишь, когда твоя мать унижает меня в моём же доме? Или о том, что когда я объясняю финансовые реалии, ты прячешься за тарелку?
— Я не знал, что сказать…
— Вот именно. Ты не знаешь, что сказать. А я знаю.
Андрей взял пакеты с вещами. Движения были медленными, словно мужчина надеялся, что Карина передумает.
— Мы можем всё исправить, — попробовал ещё раз Андрей.
— Нет, — твёрдо ответила Карина. — Нельзя. Иди к матери.
Тамара Ивановна уже собрала свои немногочисленные пожитки в старый чемодан. Женщина выглядела растерянной и виноватой, но извиняться больше не пыталась.
— Карина, — обратилась свекровь, стоя у порога, — может, мы зря поторопились…
— Вы не поторопились, — ответила Карина, открывая входную дверь. — Просто поняли, что я действительно не подхожу вашей семье.
Андрей последним выходил из квартиры. На пороге мужчина обернулся:
— Если что… Номер телефона у тебя есть.
Карина кивнула и закрыла дверь. Щёлкнул замок, и в квартире воцарилась тишина. Непривычная, но долгожданная тишина.
Женщина прошла по комнатам. В гостиной не было чемодана Тамары Ивановны, на вешалке не висела куртка Андрея. Кухня выглядела пустой без их голосов и присутствия.
Карина подошла к окну и выглянула на улицу. Внизу Андрей ловил такси, а Тамара Ивановна стояла рядом с чемоданом. Машина подъехала быстро, и через несколько минут они уехали.
Квартира снова стала принадлежать только Карине. Завтра предстоит решать практические вопросы — как жить дальше, стоит ли подавать на развод официально, как объяснить ситуацию друзьям и коллегам. Но сейчас женщина чувствовала только покой.
Бабушкина квартира, где Карина провела много детских каникул, где впервые привела Андрея знакомиться с семьёй, снова стала убежищем. Местом, где можно дышать свободно и не ждать очередных претензий.
Карина заварила чай и села на диван в гостиной. Комната казалась просторнее без чужого присутствия. На стенах висели старые фотографии — бабушка с дедушкой, родители Карины, детские снимки. Семья, которая никогда не ставила ультиматумы и не требовала невозможного.
Телефон молчал. Андрей не звонил, видимо, понимая бесполезность попыток. Или обдумывал произошедшее вместе с матерью. Карина не жалела о принятом решении. Три года брака показали, что Андрей не готов стоять на стороне жены, когда это необходимо. А жизнь с такой свекровью превратилась бы в ежедневную пытку.
Женщина допила чай и отправилась спать. Завтра начинается новая жизнь — без чужих претензий, без молчаливого мужа и без давления по поводу детей. Возможно, одинокая, но зато честная и спокойная.
Когда свекровь в сердцах бросила, что она «четверых подняла без денег», Карина впервые задумалась — а где же эти четверо? Ведь за всё время брака Андрей лишь мельком упоминал о братьях и сестре, но никогда не говорил подробно. И в последнюю встречу, когда они оформляли развод, рассказал всё.
Оказалось, старший сын, Сергей, уехал в другой город ещё десять лет назад, работает водителем фуры и наведывается редко, мать его считает предателем, он предпочел жить с отцом. Дочь, Наталья, вышла замуж и живёт в Подмосковье с мужем и детьми — помощи от неё ждать не приходилось, сама еле сводит концы с концами. Средний сын, Виктор, ещё несколько лет назад уехал на заработки, и с тех пор с матерью почти не общался: характер упрямый, отношения давно разладились. Андрей был единственным, кто оставался рядом, кто всегда жалел мать и помогал ей.
Так вышло, что к пятидесяти восьми годам Тамара Ивановна осталась одна. Съёмную квартиру снимала после развода с мужем — бывший супруг давно создал новую семью и никакого участия в её жизни не принимал. Вот и пришлось Андрею забирать её к себе, ведь остальные дети либо отстранились, либо жили в своей бедности и заботах.
И в этом была её скрытая боль: вырастила четверых, отдала силы и здоровье, а в итоге осталась зависеть от младшего сына и его молодой жены. Поэтому Тамара Ивановна так цеплялась за право голоса в их семье, словно это была единственная возможность доказать — её жизнь и жертвы не прошли впустую.
Услышав признание про детей и то, как все разъехались и отстранились, Карина неожиданно ощутила укол жалости. Ей было искренне жаль женщину, которая вложила силы в большую семью, а в итоге осталась одна.
Но вместе с жалостью пришло и другое чувство — ясность. Карина вдруг поняла, что всё сделала правильно. Сострадание не отменяло того факта, что её жизнь превращалась в бесконечную череду упрёков и давления. Жалеть можно на расстоянии, помогать можно по-человечески, но жертвовать собой и своим браком ради чужих обид и нереализованных надежд она больше не собиралась, ведь Андрей всегда будет на стороне матери.
Карина посмотрела на Андрея спокойным взглядом и впервые за долгое время почувствовала уверенность: расставание было её единственным верным решением.
— Я рядом с тобой нищим быть не хочу!