Воздух разрывал детский крик.
— Не хочу! Пустите меня! Мамочка!!!
Восьмилетняя Алина отчаянно вырывалась из рук социального работника, её темные волосы растрепались, слезы текли по худенькому лицу. Женщина в строгом костюме терпеливо удерживала малышку, медленно направляясь к выходу из квартиры.
На продавленном диване безучастно сидела Вера Сергеевна — мать девочки. Короткие светлые волосы торчали в разные стороны, глаза провалились в глубокие тени. Она смотрела куда-то в пустоту, словно дочери здесь вообще не было.
— Отпустите! Я к маме хочу! — Алина резко дернулась и вырвалась, бросившись к дивану. Крепко вцепилась в грязный розовый халат матери.
Вера подняла взгляд. На секунду. Потом снова опустила голову.
— Милая, пойдем со мной, — мягко сказала сотрудница, снова беря ребенка за руку. — Там тебя накормят, позаботятся… А мамочка пока поправится.
Она говорила почти шепотом, но Алина все равно услышала продолжение:
— От такой матери только вред. Одни кости да кожа осталась от ребенка…
Семь лет спустя
Пятнадцатилетняя Алина сидела на железнодорожной платформе, изучая расписание электричек. В кармане старой куртки лежал потертый кошелек — все её накопления за эти годы. Все надежды.
Неподалеку прогуливались двое участковых. Один держал в руках какую-то фотографию, показывал прохожим. Сердце Алины забилось как бешеное. Она резко натянула капюшон и вскочила в первую же подошедшую электричку.
Села в дальний вагон, забилась в угол. Дождь барабанил по окнам, размывая мир за стеклом в серые пятна.
Ехала куда глаза глядят. Потом пересаживалась. Потом шла пешком под проливным дождем, вспоминая дорогу из детства.
Дом нашелся быстро. Покосившийся, с выбитыми стеклами и рухнувшим забором. Дверь висела на одной петле.
Внутри пахло мочой, табаком и чем-то кислым. За столом сидели трое. Посередине — знакомая фигура в том же розовом халате. Только теперь он был не просто грязным, а совершенно черным от въевшейся грязи.
— Мам? — тихо позвала Алина.
Вера Сергеевна подняла мутные глаза. Долго всматривалась, словно пытаясь сфокусировать взгляд.
— Ты… кто? — пробормотала женщина.
— Мама, это я. Алина. Твоя дочь.
— Алинка… маленькая совсем была… — Вера показала рукой где-то на уровне колен. — А ты… большая какая…
— Семь лет прошло, мам. Семь лет! Ты обещала, что придешь за мной. Обещала!
Вера тупо уставилась на выцветший календарь на стене. Там до сих пор висел 2015 год.
— Мама! — закричала Алина сквозь слезы. — Ты же говорила, что бросишь пить! Что заберешь меня! Мама!!!
Женщина медленно встала, покачиваясь. Посмотрела на дочь оценивающе.
— Деньги есть?
Алина кивнула и достала кошелек. Там было немного, но на обратную дорогу хватило бы.
— Вот молодец! — Вера выхватила кошелек и повернулась к собутыльникам. — Смотрите, какая у меня дочка хорошая! Мамке помогает!
Алина стояла как громом пораженная. Потом развернулась и выбежала из дома.
Холодный ветер ударил в лицо. Она вытерла слезы рукавом и пошла прочь. Села на мокрую скамейку у соседского дома и разрыдалась. Слезы смешивались с дождем, и казалось, что плачет вся вселенная…
В соседнем доме попросилась позвонить. Набрала номер детского дома.
— Я на старом месте. Заберите меня, пожалуйста.
Потом пошла на кладбище. К могиле бабы Галины — единственного человека, который её любил. Опустилась на колени возле покосившегося креста, обняла себя руками.
Бабушка умерла, когда Алине было девять. До этого только она и заботилась о внучке. Мать появлялась дома редко, чаще пропадала неизвестно где. После похорон девочка несколько месяцев жила одна с Верой. Пока в школе не заметили, что ребенок ходит грязным и голодным…
Услышала сзади шум мотора. Приехала машина с сотрудниками детдома. Вышли воспитательница Анна Петровна, охранник и любимая учительница Алины — Елена Васильевна.
Девочка встала, бросила последний взгляд на могилу бабушки и пошла навстречу.
Обратно ехали молча. Елена Васильевна протянула термос с горячим чаем и пакет с бутербродами. Алина жадно ела, почти не жуя. Учительница только погладила её по голове и тихо вздохнула.
Это было лучше любых слов.
В детском доме о побеге никто не упомянул. Никто не ругал, не наказывал. Просто приняли обратно, как будто ничего не случилось.
Здесь работали мудрые люди. Они понимали: иногда детям нужно самим убедиться, что чудес не бывает. И просто молча ждали, когда закончится эта жестокая наука.
А потом были рядом. Протягивали руку помощи. Или бутерброд с чаем.
После того дня Алина больше не ждала маму. И не верила в сказки. Она даже перестала видеть сны — только черная пустота вместо грез.
Но вскоре стала мечтать о другом. Что когда вырастет, у неё будет дочка. И эта девочка никогда не будет плакать под дождем. Никогда не будет жить в детском доме, пусть даже самом лучшем.
Хорошая мечта, правда?
У каждого человека должна быть мечта. Пусть совсем маленькая…
— Ты его балуешь! — муж так и не полюбил её ребенка от первого брака