— Давай разведёмся. Так будет честнее. Я оформлю ипотеку на себя, а ты потом впишешься, когда выйдешь из декрета.
Аня сидела у окна, поглаживая округлившийся живот, когда её муж Дмитрий произнёс эти слова. В одной руке он держал чашку чая, в другой — телефон, и говорил таким сухим, деловым тоном, будто обсуждал покупку стиральной машины.
Аня подняла глаза на мужа, пытаясь найти в его лице хоть намёк на шутку, но увидела только холодную решимость.
— А то ты сидеть дома будешь, а я платить. Это несправедливо, — добавил Дмитрий, не отрываясь от экрана телефона.
У Ани перехватило дыхание. Она смотрела на мужа — на его аккуратно подстриженные волосы, на родинку над левой бровью, которую когда-то нежно целовала, — и не узнавала его. Перед ней сидел чужой человек с калькулятором вместо сердца.
***
Аня и Дмитрий были женаты шесть лет. Познакомились ещё в институте, на третьем курсе, когда оба готовились к экзаменам в читальном зале. Дима подсел к ней со стаканчиком кофе и шуткой про то, что формулы легче запоминаются в хорошей компании. Он — будущий программист, подрабатывающий фрилансом, она — отличница с мечтой о собственном бухгалтерском бюро. Через полгода они уже вместе снимали первую крошечную комнату с общим душем на этаже. Было тесно, но весело — готовили на одной электроплитке, спали на раскладном диване, мечтали о будущем.
— Сначала накопим на первый взнос, — говорил Дмитрий, обнимая её. — Потом возьмём двушку в новостройке. Детская будет с окном на юг, чтобы солнечная.
— И балкон обязательно, — добавляла Аня. — Я там цветы разведу.
После свадьбы — скромной, в узком кругу родных — они начали копить. Это стало их общей целью, их маяком в бурном море съёмного жилья и временных неудобств.
Жили скромно, откладывали буквально каждую копейку. Аня работала бухгалтером в небольшой фирме, дополнительно вела удалённую отчётность для нескольких ИП. Засиживалась до полуночи над документами, глаза слезились от монитора, но она упорно продолжала. Дмитрий нашёл работу в IT-компании. Зарабатывал чуть больше, но разница была несущественной — может, тысяч на пять-семь.
Каждый месяц они торжественно подсчитывали накопления. Заводили специальную тетрадь — Аня аккуратным почерком записывала суммы в два столбца: «Дима» и «Аня». Цифры были почти одинаковыми.
Родители помогать не могли. Нина Сергеевна, мать Ани, жила одна в стареньком доме под Коломной на скромную пенсию. Родители Дмитрия, Иван Петрович и Галина Николаевна, сами с трудом сводили концы с концами, выплачивая кредит за дачу, которую купили на пенсии.
— Ничего, сами справимся, — говорила Аня, целуя мужа в щёку. — Мы же команда.
Три года назад переехали в съёмную двушку — уже прогресс. Появилась отдельная спальня, своя кухня. На стенах развесили фотографии со свадьбы и путешествий — съездили как-то в Сочи на неделю, единственный отпуск за все годы.
Когда тест показал две полоски, Аня сначала не поверила. Купила ещё три — все положительные. Дмитрий тогда кружил её по комнате, смеялся, целовал живот.
— Теперь точно надо покупать квартиру! — воскликнул он. — Нашему малышу нужен свой дом!
К тому моменту они уже почти выбрали подходящий вариант — двухкомнатная квартира в новостройке в Люберцах. Да, далековато от центра, зато своя. Накоплений как раз хватало на первый взнос.
Только Дмитрий внезапно начал тянуть время. То ему район не нравился — «слишком далеко от метро», то планировка неудобная — «кухня маленькая», то дом ещё не сдан — «а вдруг обманут». Аня сначала соглашалась, искала новые варианты, но с каждым разом замечала: он находил недостатки в любой квартире.
***
Вечер за вечером Дмитрий сидел за ноутбуком, сравнивал ипотечные ставки, что-то подсчитывал в Эксель-таблицах. Бурчал себе под нос про риски, про кризис, про нестабильность.
— Дим, ну мы же уже всё решили, — мягко говорила Аня, присаживаясь рядом. — Чего ты тянешь?
— Надо всё продумать, — отвечал он, не отрываясь от экрана. — Это же серьёзное решение. На тридцать лет.
Аня пыталась включиться в обсуждение, но он отмахивался:
— Не забивай себе голову. Ты и так устаёшь.
Токсикоз действительно выматывал. Аня с трудом досиживала рабочий день, от запахов в метро мутило, но она продолжала вести дополнительных клиентов по вечерам.
— Может, тебе стоит уйти в декрет пораньше? — предложил однажды Дмитрий.
— Но мы же копим на квартиру.
— Я справлюсь. Мне обещали повышение.
Повышения не случилось. Зато разговоры о квартире становились всё более странными. Дмитрий начал употреблять местоимение «я» вместо «мы». «Я возьму ипотеку», «я выберу банк», «я решу с документами».
В среду она вернулась с работы раньше — отпросилась на УЗИ. Дмитрий не знал об этом, думал, что она придёт как обычно к восьми. Войдя в квартиру, Аня услышала его голос из комнаты. Он разговаривал по телефону, видимо, с Лёхой, своим институтским другом.
— Ну да, она же в декрете будет. Три года минимум дома сидеть, ничего не зарабатывать. А я один вкалывать… Не хочу потом делить квартиру пополам, если что. Я ж один вкладываться буду всё это время, пока она с ребёнком…
Аня застыла в дверном проёме. Сердце колотилось так сильно, что казалось, Дмитрий услышит. Но он продолжал:
— Да понимаю я. Но это же логично — квартира на того, кто платит…
После этих слов у Ани внутри что-то оборвалось. Она тихо прошла на кухню, села за стол и долго смотрела в окно на серый двор с покосившейся детской площадкой. Человек, которому она доверяла больше всех на свете, с которым строила общее будущее, оказался способен на такие мысли.
Дмитрий вышел через полчаса, удивился:
— Ты рано сегодня.
— УЗИ было. Всё хорошо с малышом.
— Отлично.
И ушёл в душ, не спросив ни про пол ребёнка, ни про снимки, которые она держала в руках.
Она не устроила сцену тогда. Просто сделала вид, что все по-прежнему. А потом начала действовать. Пока Дмитрий спал, она изучала юридические форумы. Узнала про материнский капитал, про права супругов на совместно нажитое имущество, про то, как защитить свои интересы. Почти до самого утра сидела на кухне с калькулятором, просчитывая варианты.
Впервые у неё появилась мысль: а если жить без него? Страшно. Но возможно ли жить с человеком, который вычёркивает тебя из общего будущего?
***
На следующий день Дмитрий зашёл в комнату с видом «делового человека», готового заключить важную сделку. В руках — распечатки с калькуляциями, графиками платежей, сравнением банковских предложений.
— Аня, я тут всё просчитал, — начал он, раскладывая бумаги на столе. — Смотри, если оформить ипотеку на меня одного, ставка будет 11,5%. А если на двоих — 13%, потому что банк посчитает твой декрет как риск. Могут вообще отказать или дать меньшую сумму. Так что лучше — на меня. Мы всё равно вместе живём, какая разница, на ком бумаги?
Аня внимательно изучала документы. Цифры плясали перед глазами.
— И что ты предлагаешь? — спросила она ровным голосом.
— Ну, я же говорил. Оформим фиктивный развод, я возьму ипотеку на себя, а потом, когда ты выйдешь на работу, снова поженимся и перепишем квартиру на двоих. Всё честно.
— А если вдруг что-то случится? — Аня старалась говорить спокойно. — Если ты… не захочешь потом переписывать?
Он усмехнулся, и эта усмешка резанула её сильнее любых слов:
— Да что случится? Мы же семья. Просто так практичнее… Ты что, мне не доверяешь?
В его глазах был холод. Тот самый холод, который она видела, когда он разговаривал с неугодными клиентами или спорил с начальством. Деловой, расчётливый холод человека, который точно знает, что хочет получить.
— Подумай до выходных, — добавил он и вышел, оставив бумаги на столе.
Аня поняла: он всё уже решил. Эти бумаги, расчёты — всё это спектакль, чтобы она согласилась сама.
— Подумаю, — сказала она.
Вечером, пока Дмитрий спал, Аня достала из шкафа общую тетрадь в клетку, где они с первых дней совместной жизни записывали общие расходы и накопления. Традиция, которую завели ещё в той первой съёмной комнате. При свете настольной лампы она листала страницы. Напротив каждого месяца — два столбца: «Дима» и «Аня». И её цифры были ничуть не меньше Где-то он вкладывал больше, где-то она. Но в сумме — поровну.
Она пролистала тетрадь до конца. Шесть лет жизни, превращённые в колонки цифр. За это время она вложила в их общую копилку девятьсот восемьдесят тысяч рублей. Почти миллион. И теперь он хотел сделать вид, что её вклада не существовало, что это только его заслуга, его право на квартиру.
Она закрыла тетрадь и долго сидела в темноте. Малыш толкался в животе, словно чувствовал её волнение. Она погладила живот:
— Всё будет хорошо, маленький. Мама что-нибудь придумает.
Всё это — её жизнь, её труд, её мечты. И она не позволит вычеркнуть себя из этой истории.
***
Утром Дмитрий снова завёл разговор про «фиктивный развод». Он сидел напротив Ани за кухонным столом, методично намазывая масло на хлеб, и говорил таким тоном, будто обсуждал список покупок.
— Ань, фиктивный развод для оформления ипотеки — это нормальная практика. Я всё продумал. Запишемся в ЗАГС на следующей неделе. Через месяц получим свидетельство о разводе, я сразу подам документы в банк. К Новому году въедем в свою квартиру.
Аня подняла глаза от чашки с чаем. В животе шевельнулся малыш, словно тоже прислушивался к разговору. Она смотрела на мужа спокойно, без слёз, без дрожи в голосе. Впервые за последние недели ей не хотелось плакать или спорить.
— Знаешь, Дима, — начала она, и её голос звучал удивительно ровно. — Давай действительно разведёмся. Только по-настоящему. Я возьму свою часть накоплений, куплю свою квартиру. Пусть даже меньше и дальше. Но она будет моей.
Дмитрий замер с ножом в руке. Крошки хлеба посыпались на стол.
— Ты что, с ума сошла? Аня, ты не понимаешь, что говоришь!
— Понимаю. Впервые за долгое время я всё прекрасно понимаю.
— Это же… это же глупость! Ты беременна! О чём ты думаешь?
— О своём ребёнке. О том, что не хочу, чтобы он рос в доме, где его мать — никто. Где её можно вычеркнуть из документов, как ненужную строчку.
Дмитрий вскочил, начал ходить по кухне.
— Аня, я же не это имел в виду! Это всё не так серьёзно! Просто бумажки, формальность!
— Если это просто формальность, почему ты так настаиваешь?
Он остановился, растерянно глядя на неё. В его глазах мелькнуло что-то похожее на страх.
— Послушай, давай всё обсудим спокойно. Я не хотел тебя обидеть. Просто подумал, что так будет практичнее…
Но Аня уже не слушала. Она встала, подошла к окну. На улице начинался дождь, капли барабанили по стеклу. Внутри неё была удивительная ясность — не злость, не обида, а кристальная уверенность в том, что она поступает правильно.
***
Через неделю Аня взяла отпуск на работе и переехала к матери в Коломну. Собрала вещи быстро — их оказалось немного. Любимые книги, фотоальбом, одежда для беременных, папка с документами. Дмитрий в это время был на работе. Она оставила ему записку: «Документы на развод подам сама. Накопления прошу разделить согласно нашим записям. Будь счастлив».
Нина Сергеевна встретила дочь без лишних вопросов. Просто обняла у порога, помогла занести сумки, усадила за стол.
— Чай будешь? С малиной, как ты любишь.
Вечером позвонила Галина Николаевна, свекровь. Голос у неё был строгий, назидательный.
— Анечка, что за глупости? Дима мне всё рассказал. Ты ж беременна! Не вздумай устраивать скандал! Подумай о ребёнке!
Аня держала трубку и смотрела в окно на старую яблоню в материном саду.
— Галина Николаевна, мне не нужен скандал. Мне нужно будущее.
— Какое будущее? Ты о чём? У тебя есть муж, будет квартира…
— У меня будет моя квартира. Маленькая, но моя.
На следующий день Аня пошла в банк. Открыла счёт на своё имя, перевела туда свою часть накоплений — Дмитрий не стал спорить, видимо, решил не усугублять. Консультант в банке, молодая женщина с добрыми глазами, подробно рассказала об условиях ипотеки для матерей-одиночек.
— С материнским капиталом у вас будет хороший первоначальный взнос. На студию точно хватит.
Вечером они с Ниной Сергеевной сидели на кухне старого дома. За окном темнело, в печи потрескивали дрова. Аня держала в руках кружку с чаем и малиновым вареньем. Впервые за долгое время ей легко дышалось
***
Прошло три месяца. Февральское утро выдалось морозным, но солнечным. Аня стояла в пустой студии на третьем этаже новостройки. Развод прошёл спокойно. Аня вложила свои накопления в небольшую однушку в Коломне. Да, не Москва, но своя. Тридцать два квадратных метра — кухня-гостиная и спальная зона. Окна выходили на небольшую речку и сосновый лес за ней.
Живот уже был большой, до родов оставалось меньше недели. Аня провела рукой по белой стене, представляя, где поставит кроватку, где — пеленальный столик.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Дмитрия — он писал раз в неделю, упорно. «Аня, давай встретимся. Нам нужно поговорить. Я понял, что был неправ. Давай начнём всё сначала».
Она удалила сообщение не читая до конца.
Ключи от студии приятно холодили ладонь. Свои ключи. От своей квартиры. Пусть крошечной, пусть далеко от центра. Но здесь никто не сможет её вычеркнуть, сделать невидимой, превратить в обузу.
Малыш зашевелился, толкнул изнутри.
— Главное — чтобы у нас был дом, где нас никто не вычеркнет, — прошептала Аня, поглаживая живот. — Где мы будем важны и нужны. Просто потому, что мы есть.
За окном на речке плавали утки. Солнце поднималось выше, заливая студию тёплым светом. Аня улыбнулась. У них всё получится. Она знала это совершенно точно.
Зачем на советских МАЗах 500-й серии нужна была эта решётка сбоку кабины?