Вероника стояла на кухне, сжимая пальцами раковину из холодного гранита. Из гостиной доносился оглушительный гам: телевизор орал на всю мощь, смешно комментируя очередную мыльную оперу, два детских голоса визжали, выясняя отношения, а бас Павла Ивановича периодически перекрывал все остальные звуки.
Воздух в квартире пах утренним кофе, потом и дешевым одеколоном, смешанным с кислятиной.
Женщина закрыла глаза, пытаясь успокоиться и вспомнить, как тихо было в квартире всего десять часов назад.
Тогда она наслаждалась тишиной, читала книгу и ждала возвращения мужа из командировки.
Но когда дверь открылась и на пороге возник странно смущенный Вадим, из-за его спины выглянул целый десант его родни из сибирского городка: дядя Павел Иванович, тетя Светлана Тимофеевна и их дети, двенадцатилетняя Таня и восьмилетний Ваня.
— Сюрприз, родная! — просиял Вадим, поцеловав жену в щеку. — Они тут проездом, у них поезд через сутки. Не мог же я их в гостиницу отправить?
Вероника, застигнутая врасплох, выдавила неестественную улыбку.
— Конечно, нет, — прошептала она, глядя, как в прихожую ввалился Павел Иванович, грузный, краснолицый мужчина, и с грохотом поставил на паркет свои чемоданы.
Светлана Тимофеевна, худая, с птичьими чертами лица, уже с порога начала критически оглядывать интерьер.
— У вас тут, я погляжу, стильно, — сказала она, проводя пальцем по полке. — Все по-барски.
И вот с того часа в их квартире, где каждая вещь была выбрана с любовью, воцарился хаос.
Дети носились по гостиной, как ураган, опрокидывая подушки и забывая снять обувь.
Светлана Тимофеевна, вместо того чтобы воспользоваться носовым платком, который Вероника тактично положила на видное место, громко, на всю квартиру, высморкалась в два пальца, а потом вытерла их о шторы.
Женщина настолько опешила от ее поведения, что не нашлась, как отреагировать.
Она сделала вид, что ничего не заметила, убеждая себя в том, что сможет вытерпеть сутки.
Однако последней каплей стали два события, случившиеся почти одновременно.
Вероника, пытаясь хоть как-то навести порядок, пошла в гостиную, чтобы собрать разбросанные детские вещи.
Ее взгляд упал на белый кожаный диван — предмет гордости, дизайнерскую вещь, выбранную после долгих поисков.
На его безупречной, холодной поверхности теперь красовались несколько отчетливых грязных следов от пяток.
Дети, забравшись на него с ногами, оставили на мягкой коже разводы уличной грязи и пыли.
У Вероники перехватило дыхание. Она уже хотела что-то сказать, как из коридора, ведущего в гостевую комнату, донесся возглас Вадима:
— Дядя Павел, ты чего?
Она обернулась. Павел Иванович, тяжело дыша, стоял посреди коридора, прислонившись к стене.
От него пахло перегаром и чем-то еще, резким и отталкивающим. На брюках, чуть ниже пояса, расплывалось мокрое темное пятно.
Он, втихаря попивая пиво и не добравшись до туалета, обмочился прямо в коридоре.
Веронику будто током ударило. Она застыла на месте, глядя то на грязный диван, то на мокрое пятно на полу ее прихожей, то на смущенное, пьяное лицо дяди.
В ушах зазвенело. Она увидела, как Вадим, покраснев, попытался подхватить дядю под руку и отвести в ванную.
В этот момент из гостиной снова раздался сдавленный смешок Тани и визг Вани, и Вероника поняла, что ее терпение лопнуло.
— Вадим, — тихо сказала она.
Ее голос прозвучал как щелчок бича во внезапно наступившей тишине. Вадим обернулся.
Он увидел ее лицо — бледное, с горящими глазами — и понял, что сейчас случится что-то непоправимое.
— Вероника, подожди… — начал мужчина, но она его уже не слушала.
Женщина прошла в центр гостиной, и ее взгляд скользнул по Светлане Тимофеевне, которая с интересом наблюдала за всем происходящим.
Для нее поведение детей и конфуз мужа будто бы было чем-то привычным, обыденным.
— Всё, — резко сказала Вероника. — Всё. Хватит. Вы сейчас же уходите!Немедленно собирайте свои вещи!
В комнате повисла гробовая тишина. Первой опомнилась Светлана Тимофеевна.
— В смысле, «уходите»? — взвизгнула она. — Это ты нам? Ты что, с ума сошла, девочка? Мы же гости!
— Вы не гости, — ледяным тоном парировала Вероника. — Вы — стихийное бедствие. И я не собираюсь его терпеть в своем доме. Посмотрите вокруг! — она резким жестом указала на диван. — Мой белый диван испачкан грязными ногами. Посмотрите на шторы! — женщина схватила край портьеры, на которой красовалось засохшее пятно. — Ваш «сувенир, Светлана Тимофеевна? А в коридоре ваш благоверный устроил общественный туалет! Я не стану больше этого терпеть!
Павел Иванович, услышав слова женщины, пробурчал что-то невнятное и попытался выпрямиться, но только пошатнулся.
— Вероничка, успокойся, — бросился к ней Вадим. — Дядя Паша… он же не специально, он нездоров! Мы все уладим, я все отмою…
— Уладишь? — глаза Вероники засверкали холодным гневом. — Ты отмоешь его мочу с моего пола? Ты отчистишь диван? Ты вернешь мне мое спокойствие? Ты, Вадим, виноват во всем этом больше, чем они! Зачем ты притащил их, зная, что это за люди?!
— Я? А что я сделал? — растерялся муж.
— Ты привез их сюда без моего разрешения! Ты впустил этот цирк в мою жизнь и теперь предлагаешь «уладить»? Нет, дорогой. Ты уладишь только одно: ты сейчас же проводишь их до такси, до вокзала, до камеры хранения — увезешь, куда угодно, но здесь они не останутся!
— Да как ты разговариваешь с мужем? — вступила в разговор Светлана Тимофеевна, подойдя ближе и тыча в воздух костлявым пальцем. — Мы вообще-то не чужие какие-то, мы семья твоего мужа по крови! А ты…
— А я — его жена! — перекричала ее Вероника. — И это мой дом, поэтому я решаю, кто будет сидеть на моих стульях, спать на моих простынях и сморкаться в мои шторы! Вы перешли все границы. Вы вели себя как свиньи, и я не намерена больше этого терпеть!
Дети притихли и с испугом посмотрели на взрослых. Ваня, растерявшись, прижался к сестре.
— Папа пописал, — шепотом проинформировала всех Таня с привычной детской прямотой.
Ее шепот заставил Вадима содрогнуться. Он посмотрел на жену, на ее сжатые кулаки, на слезы обиды и гнева, которые она отчаянно сдерживала.
Мужчина посмотрел на дядю, который, кажется, начал засыпать стоя, на тетю, с лицом, искаженным злобой, на испуганных детей и на грязные следы на безупречном белом диване, который он сам когда-то помогал выбирать…
Он вдруг увидел всю ситуацию глазами Вероники. Перед ним стояла не «милая родня, которую надо приютить», а диких, невоспитанных людей, уничтоживших за несколько часов уют и порядок в их квартире.
— Тетя Света, дядя Паша… — тихо, но очень четко сказал Вадим. — Собирайте вещи. Я вызову вам такси до вокзала.
В гостиной снова наступила секунда ошеломленного молчания.
— Что?! — взревела Светлана Тимофеевна. — Вадим, не слушай ты эту истеричку! Мы же родня! Мы тебя на руках носили! Да и некуда нам идти… поезд через два дня..
— Вы оскорбили мою жену и разгромили наш дом, — сказал мужчина. — И да, вы родня, но это не дает вам права вести себя, как свиньи. Я совершил ошибку, когда притащил вас домой без спроса, — он не стал больше дискутировать.
Вадим прошел в гостевую комнату и начал скидывать их разбросанные вещи в чемоданы.
Действовал он быстро и молча. Вероника, все еще дрожа от нервного напряжения, стояла, как часовой, посреди гостиной, не спуская глаз с гостей.
Процесс сбора занял около пятнадцати минут, которые показались вечностью. Светлана Тимофеевна бормотала что-то о неблагодарности и городских зазнайках, но, видя твердую позицию племянника, прикусила язык.
Павел Иванович так и не пришел в себя, его просто под руки вывели в прихожую.
Когда такси наконец подъехало и дверцы машины захлопнулись, Вадим тяжело вздохнул и повернулся к жене.
— Прости меня, — прошептал он. — Ты абсолютно права. Я не должен был их везти сюда без спроса. Я просто… не подумал. Не ожидал, что все так обернется. Они попросились в гости… а я… я не подумал…
Вероника медленно подошла к мужу и присела рядом. Гнев ушел, оставив после себя усталость и чувство опустошения.
— Ты не «не подумал», Вадим ты проигнорировал меня и привез в наш дом людей, которые с первых секунд посмотрели на нас свысока. Они с порога показали, что не уважают ни нас, ни наш дом… А ты этого или не видел, или не хотел видеть…
— Я видел, — горько признался он. — Просто мне было неловко что-то сказать. Они же свои…
— Свои? — Вероника горько усмехнулась. — Свои так не поступают, Вадим. Они уважают твой быт. Свои не гадят там, где живут. Мне сейчас физически противно здесь находиться. Этот запах… Эти пятна, — добавила она и провела рукой по холодной коже дивана, коснувшись грязного следа.
— Я знаю, — сказал он. — Я все отмою. Завтра же вызову химчистку. Шторы отстираем или купим новые. Пол… Все, что угодно… Готов даже перестелить линолеум.
— Дело не в вещах, Вадим! — голос Вероники снова дрогнул. — Вещи можно почистить или выбросить, а вот доверие… Ты внес в наш дом хаос и дал понять, что мое мнение, мой комфорт — это то, чем можно пренебречь ради сиюминутной прихоти.
Он замолчал, не в силах возразить. Жена была абсолютно и бесповоротно во всем права.
— Такого точно больше не повторится, — уверенно проговорил мужчина и открыл настежь окно. — Я и сам в шоке, если честно. Я не думал, что они будут вести себя таким образом…
Вероника покачала головой. Она все еще находилась под впечатлением от взрослых родственников мужа, которые устроили в их квартире свинарник.
— Интересно, в своем доме они себя так же ведут? — женщина задала вопрос мужу.
— Не знаю, — Вадим пожал плечами, — я никогда не был у них в гостях. Просто тут мы столкнулись на вокзале, и вот… они напросились, чтобы сэкономить… но такого точно больше не будет! — решительно добавил он.
– Ты хотел забрать всё, но забыл одно – квартира никогда не была твоей