— Чтобы вам было где жить — мы дарим вам квартиру!
Голос Маргариты Ивановны дрожал от волнения, когда она произносила эти слова в микрофон. По залу прокатилась волна восторженных криков и аплодисментов. Гости вскакивали с мест, тянулись с бокалами, чтобы чокнуться с соседями. Молодожёны — Вика в белоснежном платье и Илья в идеально сидящем костюме — бросились обнимать родителей невесты.
А за дальним столиком, почти у самого выхода, сидела Анна. Старшая дочь. Её пальцы судорожно сжимали ножку бокала. В груди всё леденело, превращаясь в тяжёлый ком, который не давал дышать.
Всего неделю назад она переводила родителям последние двадцать тысяч рублей. Мама плакала в трубку, говорила, что папе срочно нужны лекарства от сердца, а ещё пришёл огромный счёт за электричество — какая-то ошибка в начислениях, но платить всё равно надо сейчас, потом разберутся.
Анна медленно подняла бокал к губам, пытаясь скрыть дрожь в руках. Шампанское показалось горьким.
***
Анне было тридцать шесть лет, и большую часть взрослой жизни она провела, помогая родителям. Работала бухгалтером в небольшой строительной фирме, жила в однокомнатной квартире на окраине Екатеринбурга, за которую выплачивала ипотеку. Каждое утро добиралась до работы полтора часа на двух автобусах, экономила на обедах, покупала одежду только на распродажах.
Её родители — Маргарита Ивановна и Сергей Петрович Кузнецовы — жили в старой хрущёвке в центре города. Мама вышла на пенсию пять лет назад, работала до этого медсестрой. Папа устроился сторожем в школу после сокращения с завода. Жаловались постоянно: пенсия маленькая, зарплата копеечная, цены растут как на дрожжах.
— Аннушка, — причитала мама по телефону каждую неделю, — у меня опять давление скачет, а таблетки такие дорогие стали! Восемь тысяч за упаковку, представляешь?
— Мам, я переведу, — отвечала Анна, откладывая покупку новых зимних сапог на следующий год.
— И папе на очки надо, — продолжала Маргарита Ивановна. — Старые совсем развалились, а новые меньше пятнадцати тысяч не найти.
Так и жили. Анна переводила родителям по пятнадцать-двадцать тысяч каждый месяц, отказывая себе во всём. За пять лет она ни разу не была в отпуске — некогда и не на что.
А младшая сестра Вика в это время заканчивала университет. Двадцать три года, факультет дизайна, мечтала стать модельером. В её соцсетях — сплошные фотографии из кафе с подругами, новый маникюр каждые две недели, поездки за город на шашлыки. Родители платили за её учёбу, снимали ей комнату поближе к университету, потому что «в общежитии невозможно учиться».
Анна помнила один разговор полугодовой давности. Зашла к родителям после работы, принесла продукты. На кухне мама раскладывала по коробочкам таблетки, папа сидел рядом, подперев голову рукой.
— Жизнь-то какая стала, — вздыхала Маргарита Ивановна. — Коммуналка опять выросла. Семь тысяч за двушку! Это же грабёж средь бела дня!
— Потерпите, мам. Я в следующем месяце премию получу, помогу больше.
— Ты у нас золотая, Аннушка. Не знаю, что бы мы без тебя делали.
Анна обняла маму и только потом заметила на подоконнике новую микроволновку, а в углу — коробку с дорогим утюгом. Хотела спросить, но промолчала. Наверное, Вика подарила, подумала она тогда.
***
За месяц до свадьбы Вики суета достигла апогея. Анна взяла на себя большую часть расходов — родители же пенсионеры, откуда у них деньги на такое событие? Купила сестре свадебное платье за сорок тысяч, договорилась с фотографом, внесла предоплату за ведущего.
— Анечка, ты не представляешь, какой кошмар! — голос мамы в трубке звучал на грани истерики. — Я примерила своё старое платье — оно же мешок на мне висит! А новое… Я посмотрела цены — минимум двадцать тысяч за что-то приличное!
— Мам, давай я тебе переведу.
— А папе костюм нужен. Его старый — это же срамота! На свадьбе родной дочери в таком появиться!
Анна перевела ещё тридцать тысяч, выскребая последние накопления. Утешала себя мыслью: «Свадьба же один раз в жизни. Пусть всё будет красиво.»
За три дня до торжества она приехала к родителям помочь с последними приготовлениями. Открыла дверь своим ключом, прошла в гостиную и замерла. На стене висел огромный новый телевизор, обои были свежие, с золотистым узором, а на полу лежал ковёр, которого раньше точно не было.
— О, Аннушка пришла! — мама выглянула из кухни. — Проходи, чай будешь?
— Мам, откуда это всё? — Анна показала на телевизор.
— Да это… по акции всё купили. Копейки совсем! Старый же сломался, ты знаешь.
Папа в этот момент вышел из спальни и, увидев Анну, быстро засунул какой-то толстый конверт в шкаф.
— Привет, дочка! — слишком бодро сказал он.
Что-то кольнуло Анну в груди, неприятное чувство тревоги. Но она отмахнулась от него. Нельзя думать о плохом перед свадьбой, нельзя портить праздник подозрениями.
***
Свадьба проходила в ресторане «Золотой век». Сто пятьдесят гостей, живая музыка, каскад из шампанского. Вика сияла в своём платье, Илья не сводил с неё влюблённых глаз. Анна сидела за дальним столиком — места за главным столом не хватило, там были родители жениха, свидетели, близкие друзья молодых.
После третьего тоста поднялась Маргарита Ивановна. Взяла микрофон, промокнула платочком глаза:
— Дорогие наши дети! Мы с папой долго думали, что вам подарить. И решили — чтобы вам было где жить, чтобы вы могли строить свою семью в своём гнёздышке — мы дарим вам квартиру!
Зал взорвался аплодисментами. Сергей Петрович достал из кармана ключи и фотографии — новостройка, две комнаты, вид на парк. Вика закричала от восторга, бросилась обнимать родителей. Илья, её муж, встал и начал благодарственную речь про «замечательных тёщу и тестя».
Анна сидела, не в силах пошевелиться. В ушах звенело. Квартира. Они купили квартиру. Двушка в новостройке — это минимум четыре миллиона. У родителей, которые пять лет плакались ей о нехватке денег на лекарства.
Она попыталась улыбнуться, когда к ней повернулись соседи по столу, чокаясь. Но внутри всё оборвалось. Встала, пробормотала что-то про важный звонок и вышла на улицу.
Стояла у входа в ресторан, слушала приглушённую музыку из зала. В голове крутилась одна мысль: «Они врали. Все эти годы они мне врали.»
***
После свадьбы прошла неделя. Анна не звонила родителям, не отвечала на их сообщения. Сидела вечерами на своей маленькой кухне и пыталась понять, как могла быть такой слепой.
Телефон вибрировал — очередное сообщение от мамы: «Доченька, ты чего пропала? Всё ли у тебя хорошо? Мы волнуемся!»
Анна не отвечала. Что она могла сказать? Спросить напрямую: «Мама, зачем вы врали?» Устроить скандал? Потребовать объяснений?
Она открыла банковское приложение, посмотрела историю переводов. За пять лет — больше миллиона рублей. Миллион, который она отрывала от себя, экономя на всём. Не покупала новую одежду, не ездила в отпуск, питалась дошираком, когда не хватало до зарплаты. А родители в это время копили на квартиру для Вики.
«Если им было так тяжело, — думала Анна, — откуда взялись миллионы на квартиру? А если было не тяжело — зачем эта игра? Зачем превращать меня в дойную корову?»
Больше всего удивляло не предательство — а собственная наивность. Ведь были же знаки. Новая техника в доме, поездки Вики, о которых родители проговаривались. Но Анна не хотела видеть очевидного, не хотела верить, что самые близкие люди могут так поступить.
Чувство злости постепенно сменилось усталостью. Глубокой, тяжёлой усталостью от осознания, что пять лет жизни потрачены впустую. Не только деньги — вера, доверие, любовь.
***
Месяц тишины. Анна научилась не вздрагивать от каждого звонка, не хвататься за телефон с утра, проверяя сообщения. Но сегодня экран загорелся знакомым номером — мама. Палец завис над кнопкой ответа, потом медленно убрал руку. Пусть думают, что занята.
Через час пришло сообщение от папы. Короткое, как всегда:
«Доча, не держи зла. Мы просто хотели помочь младшей, ей тяжелее начинать».
Анна перечитала его трижды. Четырежды. На пятый раз рассмеялась — горько, надрывно. Тяжелее начинать? С мужем-программистом и квартирой от родителей? А ей в съёмной однушке, с вечными подработками — легче?
Она открыла банковское приложение. Автоплатёж родителям — пятнадцать тысяч каждый месяц. Отменить. Подтвердить отмену. Готово.
Странное чувство — будто сбросила тяжёлый рюкзак после долгого подъёма в гору. Плечи ноют, но дышится легче.
В конце месяца впервые за три года записалась к стоматологу. Потом сдала анализы, которые откладывала полгода. Купила витамины — не самые дешёвые. На душе было тихо и горько, но впервые — спокойно. Она больше не была должна быть «хорошей старшей дочерью».
***
Полгода спустя март разлился по городу запахом талого снега и первой зелени. Анна шла с работы, думая о предстоящих выходных — билеты в театр лежали в сумке, подарок самой себе.
— Аня! Анечка!
Вика стояла у входа в кофейню, рядом муж с пакетами из строительного магазина. Молодая, сияющая, в новом пальто.
— Привет, — Анна остановилась, удивляясь собственному спокойствию.
— Мы ремонт закончили! Всё беленькое сделали, скандинавский стиль. Мама говорила, ты не отвечаешь… Обиделась?
Анна покачала головой:
— Просто занята. Рада за вас.
Попрощавшись, она прошла мимо турагентства. В витрине — Черногория, майские праздники, горящее предложение. Остановилась. Впервые за десять лет подумала не о том, что родителям может понадобиться помощь, а о собственном отпуске.
«У каждого своя семья, свои приоритеты», — подумала она, доставая телефон, чтобы сфотографировать номер агентства.
Весенний ветер трепал волосы. Анна шла дальше — уже не обиженная старшая дочь, а человек, который наконец научился ставить границы.
В обиду не дам