В небольшой двухкомнатной квартире старой панельной девятиэтажки свет горел только на кухне. За окном гудели машины, в соседней квартире надрывался телевизор. Валентина Сергеевна сидела за кухонным столом, не сводя глаз с сына. Антон мерил шагами крохотную кухню, прижимая к уху телефон. Его голос то повышался до крика, то падал до шёпота:
— Да понимаю я! Сказал же — всё улажу! Дайте ещё неделю… Что? Нет, подождите…
Он швырнул телефон на стол с такой силой, что кружка матери звякнула. Валентина Сергеевна вздрогнула и подняла на сына усталые глаза.
— Мама, — Антон провёл ладонью по взмокшим волосам, — надо продавать квартиру. Банк больше ждать не будет.
Слова повисли в воздухе, как удар грома. Валентина Сергеевна побелела, её пальцы судорожно сжались в кулак.
— Что ты говоришь? — её голос дрогнул. — Ты хочешь, чтобы я осталась без крыши? Ради твоих авантюр?
Антон дёрнул плечом, отвернулся к окну. На подоконнике между геранями стояла фотография — он, пятилетний, на руках у молодой мамы.
— Ты ничего не понимаешь! Это вопрос времени — я всё верну! Пару месяцев, и выкуплю тебе новую квартиру, лучше этой!
Валентина Сергеевна смотрела на него — на своего единственного сына — и не узнавала. В её взгляде мешались боль, страх и полное неверие в происходящее. Как этот чужой, жёсткий мужчина мог быть её маленьким Антошей?
***
Валентина Сергеевна всё ещё сидела за кухонным столом, оцепенев от слов сына. Память услужливо подбросила картинку из прошлого — двадцатипятилетней давности.
Тот же стол, только покрытый новой клеёнкой в яблочках. Девятилетний Антошка раскладывал на нём фантики от конфет, сортируя по цветам.
— Мам, смотри! — рассказывал он, держа в кулаке мятые рубли. — Я продал Витьке десять фантиков за пять рублей! Теперь куплю ещё конфет и снова продам фантики!
Молодая Валентина, только вернувшаяся из магазина, рассмеялась, потрепала сына по вихрастой макушке.
— Ну ты и делец! Прямо коммерсант растёт.
Во дворе Антон слыл заводилой. Собирал бутылки из-под пива, сдавал в приёмный пункт. Устраивал «лотереи» — писал на бумажках номера, продавал соседским ребятишкам по рублю, а победителю доставался старый значок или машинка.
В старших классах Антон организовывал школьные ярмарки, создал сайт для местных рукодельниц, даже пытался наладить доставку обедов для учителей.
После выпускного Валентина робко спросила:
— Антош, может, всё-таки попробуешь в институт? На экономический хотя бы.
— Мам, зачем? — он отмахнулся, листая какой-то бизнес-журнал. — Пока я буду пять лет корпеть над учебниками, другие будут делать реальные деньги. Эти бумажки ни к чему, я сам научусь зарабатывать.
Валентина Сергеевна переживала, уговаривала, но сын был непреклонен. В конце концов она сдалась — не все же с дипломами ходят. Может, у сына действительно талант к предпринимательству?
Только с годами «талант» всё никак не находил применения. Служба доставки обедов прогорела через три месяца. Интернет-магазин китайской техники закрылся после первой же партии брака. Вложения в криптовалюту испарились за одну ночь.
— Мам, одолжи до зарплаты, — стал всё чаще просить Антон.
И Валентина доставала заначку, отдавала последнее. Сын же старается, ищет себя.
***
Воспоминания отступили. Валентина Сергеевна вымыла чашку. Как же всё начиналось с этой проклятой пирамидой?
Прошлой осенью Антон приехал к матери особенно воодушевлённый. Его глаза блестели, как в детстве, когда он придумывал очередную авантюру.
— Мам, я наконец нашёл стоящее дело! — он размахивал какими-то буклетами. — Это инвестиционная платформа «Орион-Капитал». Мы будем получать проценты каждый месяц! Пятнадцать процентов, представляешь?
Валентина взяла брошюру, повертела в руках. Красивые графики росли вверх, улыбчивые люди в костюмах обещали финансовую независимость. От всего этого глянца веяло чем-то нехорошим.
— Антош, а это точно надёжно?
— Мам, ну ты как маленькая! У них офис в центре, лицензии все есть. Я проверял!
Вечером, когда сын ушёл, Валентина долго сидела у окна. В чашке остывал чай, по телевизору бубнил какое-то ток-шоу. «Опять вляпается, чует моё сердце. Но может… может, хоть раз повезёт? Ему же уже тридцать четыре, пора бы остепениться».
Следующие недели Антон буквально жил этим проектом. Приносил домой распечатки, чертил схемы, рассчитывал будущую прибыль.
— Смотри, если вложить сейчас пятьсот тысяч, через год будет миллион! — тыкал пальцем в колонки цифр.
— Где ж ты такие деньги возьмёшь?
— Кредит оформлю.
Валентина аж вскочила с табуретки:
— Антош, не делай этого! Опомнись! Деньги из воздуха не делаются!
— Мам, ты просто не понимаешь, — он отмахнулся. — Сейчас другие времена. Все так зарабатывают.
Спорить было бесполезно. Валентина только вздохнула, наливая суп. Взрослый человек, что с него возьмёшь.
***
Тем вечером телевизор в углу кухни работал фоном. Валентина чистила картошку, когда голос диктора заставил её вздрогнуть:
— Сегодня утром были арестованы руководители финансовой пирамиды «Орион-Капитал». По предварительным данным, ущерб составил более двух миллиардов рублей…
Нож выпал из рук, картофелина покатилась по полу. Антон, дремавший в кресле, дёрнулся, уставился на экран. На заставке новостей крупным планом — знакомый логотип с золотыми буквами.
— Мам, это… они… наши… — губы у него задрожали, как у ребёнка.
На экране показывали офис компании, опечатанный полицейскими лентами. Обманутые вкладчики толпились у входа, женщина в платке рыдала в камеру.
Через четыре дня пришло заказное письмо. Антон долго не решался вскрыть конверт, потом разорвал одним движением. Читал молча, побелевшими губами.
— Требуют вернуть кредит. Через месяц. Иначе — суд.
Валентина опустилась на табуретку. В висках застучало.
— Сколько?
— Восемьсот тысяч. С процентами.
Следующие дни Антон метался по квартире, названивал каким-то людям, что-то лихорадочно считал в телефоне. А потом пришёл на кухню и выпалил:
— Мам, выхода нет. Надо продавать твою квартиру. Это единственный способ.
Валентина медленно подняла голову, посмотрела сыну в глаза:
— Ты хочешь, чтобы я осталась на улице? Нет, сынок. Я не продам свой дом, тут вся моя жизнь.
— Ты тормозишь мой успех! — вдруг взорвался Антон. — Вечно ты…
— Какой успех? — Валентина встала, сжимая край стола. — Ты разорился!
— Да найди себе кого-нибудь! — выкрикнул он. — Мужика с квартирой, переедь — и всё решится!
Тишина. Валентина Сергеевна медленно сняла очки, вытерла выступившие слёзы кухонным полотенцем.
— Я тебя родила, вырастила, а теперь ты хочешь вычеркнуть меня из своей жизни ради долгов? — голос её дрожал. — Что ж, живи, как знаешь.
***
Антон схватил куртку с вешалки и, не глядя на мать, вышел из квартиры. Дверь хлопнула так громко, что задребезжали стёкла в старом серванте.
Валентина Сергеевна осталась сидеть за кухонным столом. Тишина обрушилась на неё, как холодная волна, заполнив каждый уголок маленькой квартиры. Дрожащими руками она включила старенькое радио на подоконнике. Голос диктора монотонно читал прогноз погоды, но слова не доходили до сознания.
Перед глазами всплывали картины прошлого.
Вот маленький Антоша бежит к ней с разбитыми коленками после очередной драки во дворе.
Вот держит её за руку по дороге в первый класс, волнуется.
Вот подросток-Антон приносит ей заработанные деньги — пятьсот рублей за помощь соседу с компьютером — и гордо говорит: «Мам, это тебе на день рождения».
Слёзы текли по щекам, капали на скатерть. Душу разрывало на части — материнская любовь боролась с горькой обидой. Как он мог? Как посмел предложить ей искать мужика с квартирой? Будто она — обуза, от которой надо избавиться.
Валентина Сергеевна всхлипнула. Нет, хватит. Она прожила шестьдесят три года, пережила развод, одна подняла сына, выстояла в лихие девяностые. Не сломается и сейчас.
Она встала, налила воды в чайник, достала из холодильника вчерашнюю котлету. Старый кот Барсик тёрся о ноги, мурлыкал. Валентина накрошила ему в миску остатки курицы, погладила по серой спинке.
— Ну что, Барсик, ты один меня любишь, — прошептала она.
После ужина Валентина Сергеевна достала из шкафа старую папку с документами. Медленно, методично разложила на столе: пенсионное удостоверение, свидетельство о праве собственности на квартиру, сберкнижку с жалкими накоплениями. Это всё, что у неё есть. Немного, но это — её.
«Если не поставлю границу сейчас, он пропадёт окончательно,» — думала она, убирая бумаги обратно. — «Пусть учится жить сам. Я его слишком долго жалела, оберегала. Может, в этом моя ошибка».
***
Прошло три недели. Антон не звонил, не приходил. Валентина Сергеевна жила тихо, размеренно. Утром — поход в магазин за хлебом и молоком, днём — чтение или вязание, вечером — сериал по телевизору.
Иногда заходила к соседке Нине Павловне — пили чай, обсуждали сериалы. В выходные брала с собой хлеб, шла в парк кормить уток.
В пятницу, уже затемно, раздался звонок в дверь. Валентина накинула кофту, посмотрела в глазок. Сердце ёкнуло.
Антон стоял, прислонившись к косяку. Похудевший, небритый, в мятой куртке. В руке — белый конверт.
Валентина долго не открывала, боролась с собой. Потом всё же повернула замок.
— Мам… — голос у него был хриплый, чужой. — Суд состоялся. Исполнительный лист пришёл. Найду работу. Будут половину зарплаты забирать. Года на три, если не больше. Я… я всё понял. Прости меня.
Валентина Сергеевна долго молчала, разглядывая его осунувшееся лицо. Сколько морщин появилось за эти недели, как поседели виски.
— Проходи. Поешь, — наконец сказала она, отступая в сторону.
На кухне она молча разогрела гречку с тушёнкой, нарезала хлеб. Антон ел торопливо, как в детстве после долгой прогулки. Они не разговаривали. Только кот Барсик тёрся о его ноги, мурлыкал. Валентина наблюдала за ним украдкой. Между ними установился хрупкий мир. Валентина знала — теперь границы поставлены. Квартира останется её оплотом. А сын… сын пусть учится начинать заново.
***
Год спустя Валентина Сергеевна шла по субботнему рынку, выбирая овощи к обеду. В старой клетчатой сумке лежали морковь, картошка, пучок укропа. У мясных рядов встретила знакомую — Антонину Васильевну из соседнего подъезда.
— Как жизнь, Валентина? Сын-то как?
— Да ничего, слава богу. Устроился на завод, инженером. Долги потихоньку выплачивает. По вечерам звонит, спрашивает, не нужна ли помощь.
— Ну и хорошо! А то я слышала, были проблемы…
— Были, — кивнула Валентина. — Да что теперь вспоминать.
Вечером она сидела у окна с вязанием. За стеклом зажигались огни города, в квартире было тепло и тихо. Барсик дремал на коленях, изредка вздрагивая во сне.
«Жизнь, как рынок,» — думала Валентина Сергеевна, провязывая очередную петлю. — «Кто-то теряет, кто-то находит. Главное — остаться собой.»
На столе зазвонил телефон. Она узнала номер Антона, улыбнулась и ответила:
— Алло, сынок? Да, всё хорошо. Приезжай в воскресенье, пирогов напеку.
В квартире горел мягкий свет настольной лампы. Жизнь продолжалась.
Ты не имеешь права нас выселять! – закричали родственники мужа, но я уже собрала их вещи