— Да ты мне скажи честно, Игорь, ты издеваешься, что ли?! — голос Алины звенел на кухне, будто крышка кастрюли дребезжала на плите. — Я тебе сказала: в холодильнике одно яйцо, полбатона и банка огурцов! А ты с работы опять с пустыми руками пришёл!
— А я что, должен каждый день тебе еду таскать? — огрызнулся Игорь, бросая куртку на стул. — Ты тоже работаешь, нет?
— Работаю, — устало сказала она, — только вся моя зарплата в эти стены уходит.
— Ну и что? Я тоже вкалываю!
— Да где ты вкалываешь? В своём офисе сидишь, чай пьёшь, бумажки перекладываешь! — Алина размахнула рукой. — Вот если бы толк от твоей работы был, мы бы не питались макаронами неделю подряд.
Игорь молчал, ковыряя ложкой кастрюлю с серыми макаронами. В маленькой кухне пахло подгорелым маслом, старый чайник сипел на плите, а в коридоре дуло из щели под дверью. Октябрь выдался холодный — сыро, мрачно, батареи еле тёплые.
Алина села напротив, уткнулась взглядом в столешницу с отбитым углом. Сколько они уже тут живут? Четыре года. И всё мечтают «временно», пока накопят, пока «переедем», пока «появится возможность». Только этот «пока» тянулся уже вечность.
— Игорь, — тихо начала она, — я вот сижу и думаю… ну не можем мы так вечно. Надо решать что-то.
— А что решать? — буркнул он. — Всё у нас нормально.
— Нормально? — Алина усмехнулась. — Когда я боюсь счет за электричество открыть? Когда на продукты приходится занимать у подружки?
Он раздражённо поднял глаза:
— Ну не ной, Аля. Терпеть не могу, когда женщины начинают жаловаться. Всё у тебя плохо, всё не так.
— Да потому что действительно не так! — вспыхнула она. — Ты даже телевизор новый обещал ещё весной купить, и что? Полгода прошло!
— Не до телевизора сейчас, — буркнул он.
— А до чего у тебя «до» есть, скажи? — Алина не выдержала. — До пива с друзьями есть, до новой резины на машину есть, а до дома — нет!
Он резко встал из-за стола.
— Ты, как начнёшь, так и не остановишься! Я что, один во всём виноват? Может, ты тоже могла бы подработку найти, а не сидеть в своём офисе с копейками?
Алина сжала губы.
— Я бы нашла, если б кто-то дома помогал хоть чуть-чуть. Но у нас как? Пришёл, носки кинул, телефон в руки — и всё.
— Всё тебе не так… — отмахнулся он.
Она знала: дальше спорить бесполезно. Её слова отскакивали от него, как горох от стены. Внутри Алины клокотало — обида, злость, усталость. Ей хотелось выдохнуть, уехать, просто не слышать ни его голос, ни этот холодильник, гудящий как старый троллейбус.
Ночью она долго не могла уснуть. В голове крутились слова, разговоры, обещания. Как он говорил: «Вот-вот повышение дадут», «ещё немного, и заживём по-человечески». Только ничего не менялось. Всё то же — съёмная квартира, вечно липкая кухня, стук соседского телевизора за стенкой.
— Господи, — прошептала Алина, глядя в потолок, — хоть бы что-то сдвинулось.
Словно кто услышал её. Через пару дней позвонили из нотариальной конторы.
— Алина Сергеевна, здравствуйте. Это по поводу наследственного дела вашей тёти, Галины Викторовны…
Алина замерла, слушая, как голос в трубке размеренно объясняет про завещание, про сумму, про документы. Когда назвали цифру — два миллиона восемьсот тысяч, — у неё внутри будто воздух кончился.
— Простите, сколько? — переспросила.
— Два миллиона восемьсот. Всё подтверждено, оформлено по закону.
Она положила трубку и минуту просто сидела, глядя в одну точку. Потом тихо засмеялась — не веря, не понимая.
Вечером рассказала мужу.
— Игорь, ты только не упади. Мне тётя деньги оставила. Почти три миллиона.
Он уставился, будто не поверил.
— В смысле — оставила? Прям тебе?
— Мне. Завещание.
— Документы покажи, — коротко сказал он.
Алина принесла бумаги, нотариальные копии, показала. Игорь долго читал, хмурился, потом наконец кивнул:
— Ну… неплохо.
— Неплохо?! — рассмеялась она. — Да это ж спасение! Мы же теперь квартиру можем купить! Свою!
Игорь пожал плечами.
— Ну да. Можно подумать.
Он не обнял её, не порадовался — просто ушёл в комнату, мол, ему надо подумать. Алина стояла в кухне, чувствуя, как радость гаснет, будто кто выключил свет. Но решила не обращать внимания — может, просто не понял ещё, что всё это по-настоящему.
На следующий день они уже сидели у агента, смотрели варианты.
Квартиры попадались одна другой хуже. То стены с плесенью, то хозяева странные, то цена под потолок. Алина тщательно всё проверяла — ей важно было, чтоб место было «живое», чтоб чувствовалось: тут можно дышать.
— Вот эту смотри, — показывала она. — Три комнаты, ремонт свежий, кухня большая.
— Дорого, — ворчал Игорь. — Нам бы попроще что-то.
— Попроще — это значит потом полгода ремонт делай, — отвечала Алина. — А я не хочу жить на стройке.
— Тоже мне, принцесса, — усмехнулся он. — Лишь бы стены блестели.
— А что, плохо, если блестят? — отрезала она. — Я двадцать лет в старых обоях жила, хватит.
Она старалась говорить спокойно, но внутри уже назревало то самое напряжение — то, которое потом выливается в бурю.
К декабрю они нашли квартиру, от которой у Алины дыхание перехватило. Светлая, просторная, окна на юг, под окнами детская площадка и парк. Дом кирпичный, подъезд чистый, соседи приветливые. Казалось, вот оно — наконец-то!
— Игорь, посмотри, ну разве не чудо? — Алина улыбалась, будто сама солнце принесла в эту комнату.
Он обошёл вокруг, потрогал подоконник, посмотрел на стены.
— Ну… нормально.
— Нормально?! — она даже растерялась. — Это идеальный вариант!
— А цена?
— Два семьсот. У нас как раз хватает.
Он молчал, будто что-то прикидывал.
— Ладно, — сказал наконец. — Берём.
Алина обрадовалась, даже кофе поставила вариться. Они вечером сидели на кухне, писали списки: какие документы, куда идти, что оформить. Всё шло ровно, спокойно — до тех пор, пока Игорь вдруг не сказал:
— Квартиру, наверное, лучше оформить на маму.
Алина подняла голову, не сразу поняв.
— Что?
— Ну… чтобы надёжно было.
— Надёжно для кого?
Он отмахнулся:
— Для всех. Мы же семья, правильно?
— Так и оформи на двоих, — предложила она.
— Нет, — сказал он твёрже. — На маму надо.
Алина засмеялась, решив, что шутит. Но Игорь не улыбался.
— Ты серьёзно? — спросила.
— Конечно. Так спокойнее. Мама не подведёт.
— Подожди, — Алина нахмурилась. — Эти деньги — мои. Тётя оставила мне, не вашей семье. Почему я должна оформлять квартиру на твою мать?
— Потому что так правильно, — ответил он, будто о налогах говорил. — Всё равно живём вместе, всё общее.
— Не всё, — холодно сказала Алина. — Это моё наследство.
— Да какая тебе разница, на кого оформлять? Всё одно — жить-то будем мы.
— А если не будем? — вырвалось у неё.
Он сразу напрягся.
— Это ты к чему?
— Да просто спросила. В жизни всё бывает.
— А, значит, ты уже и развод планируешь? — Игорь усмехнулся. — Вот потому и нужно оформлять на маму. Чтобы потом не делить.
С этими словами Алина почувствовала, как что-то внутри оборвалось.
— То есть ты уже заранее думаешь, как не делить со мной квартиру?
— Ну, мало ли что, — пожал плечами. — Я реалист.
— А я, значит, кто? Дура, да? Которая отдаст свои деньги чужой женщине, чтобы ей спокойнее спалось?
— Она не чужая! Это моя мать!
— Твоя! — выкрикнула Алина. — А не моя! И к моему наследству она не имеет ни малейшего отношения!
Игорь поднялся, лицо налилось злостью:
— Зато я имею! Мы же семья!
— Тогда почему ты хочешь оформить всё не на нас, а на неё?
Он шагнул к столу, стукнул кулаком:
— Потому что я сказал!
После этих слов в кухне повисла мёртвая тишина. Только часы тикали на стене. Алина смотрела на него и не верила, что перед ней тот же человек, с которым она смеялась, строила планы, делила последние копейки.
— Вот так, значит, — тихо сказала она. — Моя тётя умерла, оставила мне наследство, а ты теперь хочешь всё переписать на свою мать?
— Да перестань драматизировать, — отмахнулся он. — Просто на маму будет удобнее.
— Тебе — удобнее, — поправила она. — Чтобы потом можно было меня выставить и сказать: «Не твоё».
— Ты себя слышишь? — крикнул Игорь. — Что за глупости?!
— Очень даже не глупости, — спокойно ответила Алина. — Я тебя поняла.
Она поднялась, сложила бумаги в папку и вышла из кухни. Игорь что-то крикнул ей вслед, но она уже не слушала. Всё внутри сжалось в твёрдый узел.
«Вот и всё, — подумала Алина, закрывая за собой дверь комнаты. — Всё, что я о нём знала, — оказалось пшиком».
Она не спала до утра. Сидела на подоконнике, смотрела на серый двор, где мокрые фонари отражались в лужах. На улице было холодно, на душе — ещё холоднее.
Она вспоминала, как он когда-то заботился, как обещал, что всё будет «по-другому», как строили планы. А теперь — вот так, просто, спокойно, без тени стыда предложил переписать её наследство на свою мать.
«Нет, — решила Алина, — я больше не позволю так с собой обращаться.»
В этот момент в ней что-то поменялось. Как будто внутри включился свет, которого давно не было.
На кухне за стеной слышался тихий стук — Игорь собирал сумку на работу. Вышел, хлопнув дверью. Алина осталась одна. На столе стояла кружка с недопитым кофе и лежали те самые документы. Она глянула на них и поняла: жизнь теперь пойдёт по-другому.
Утро началось будто обычно — чайник шипел, радио трещало про пробки, а за окном октябрьским ветром гнал мелкий дождь. Только внутри всё уже было по-другому.
Алина проснулась с твёрдым решением: хватит жить “как выйдет”. Она купит квартиру сама. Без всяких “оформим на маму”, без этих вечных «подумай», «потом обсудим».
Но долго молчать судьба ей не дала.
Ровно в десять утра телефон зазвенел:
— Алло, Алин, привет, это Мария Степановна, — голос Игоревой матери звучал ласково, но с тем самым подтекстом, который Алина давно научилась распознавать.
— Здравствуйте, — сухо ответила она.
— Вот я хотела поговорить, милая. Игорь рассказал, что вы квартиру покупаете.
— Мы только смотрели, ещё не купили.
— Ну вот-вот, — перебила свекровь. — Так ты не переживай, я всё понимаю, тебе, конечно, тяжело одной решать, тем более такие деньги…
— Простите, — перебила Алина, — а с чего вы взяли, что решать буду не я?
— Ну как же, деточка! — засмеялась Мария Степановна. — Ты же молодая, не разбираешься в этих делах. А я человек опытный, я помогу. Игорёк правильно сказал — квартиру надо оформить на меня. Так спокойнее всем.
Алина слушала, чувствуя, как у неё по спине поднимается жар.
— Мария Степановна, — произнесла она, стараясь держать голос ровным, — спасибо за заботу, но я справлюсь сама.
— Алина, не упрямься, — уже строже сказала свекровь. — Я ведь тебе добра желаю. Мы же семья, не чужие люди.
— Семья — это когда доверие, — ответила Алина. — А не когда меня ставят перед фактом, что всё должно быть на вас.
В трубке повисла пауза.
— Ну-ну, — холодно произнесла Мария Степановна. — Посмотрим, кто упрямится дольше.
И отключилась.
Алина сидела, глядя на телефон, и впервые за долгое время почувствовала, что не боится. Пусть что хотят думают, пусть шипят за спиной — у неё теперь есть деньги, голова на плечах и решимость.
Вечером явился Игорь. Молча, с каменным лицом, будто не он вчера скандалил.
— Я подумал, — сказал с порога, — может, мы зря поругались. Надо всё спокойно решить.
Алина только кивнула.
— Согласна. Решим.
— Я вот с мамой поговорил, — продолжал он, проходя на кухню, — она готова помочь. Всё оформить, разобраться. Ты ж сама не разбираешься в этих бумагах.
— Погоди, — перебила Алина, — ты что, опять про оформление?
— А что такого? — сделал он вид, будто ничего особенного. — Это же проще.
— Игорь, — она посмотрела прямо в глаза, — ты можешь хоть раз сказать правду? Это не про «проще». Это про то, чтобы всё было под твоим контролем.
— Да ерунда, — усмехнулся он. — Просто не хочу рисковать.
— Чем? Что я тебя обману?
— Да я не это имел в виду. — Он опустил глаза, подбирая слова. — Просто… если вдруг что, квартира останется в семье.
— В какой семье? — спросила Алина. — В твоей или в нашей?
Он молчал.
— Вот именно, — сказала она. — Так что решать я буду сама.
— Да ты с ума сошла! — вспылил Игорь. — Ты без меня бы и копейки не накопила! Всё, что есть, это благодаря мне!
— Правда? — спокойно ответила Алина. — А откуда деньги, напомни?
Он замолк, понял, что сказал глупость.
— Ладно, — буркнул, — делай как хочешь. Но потом не жалуйся.
Он собрал куртку и хлопнул дверью.
Следующие дни прошли в какой-то полудрёме. Алина ходила на работу, улыбалась коллегам, но внутри всё крутилось одно и то же: «Он меня не уважает. Он даже не пытался понять. Только тянет всё под себя.»
Ночами она сидела с ноутбуком, просматривала объявления, звонила агентам. В конце концов нашла тот самый вариант — тот, что они раньше смотрели. Цена чуть снизилась, хозяева согласились на торг. Всё сходилось.
Она поехала на сделку одна. Подписывала документы, проверяла реквизиты, руки дрожали. В момент, когда ей передали ключи, она будто вдохнула заново.
Вот оно, своё.
Когда вернулась домой, Игорь уже ждал — с накинутой злостью, как собака на цепи.
— Где ты была? — сразу накинулся.
— Оформляла.
— Что оформляла?
— Квартиру.
— Какую квартиру?
— Ту самую. На себя, — спокойно сказала Алина, снимая пальто.
— На себя?! — он повысил голос. — Без меня?!
— А зачем? — спокойно ответила она. — Ты же хотел всё на маму.
— Ты не имела права!
— Имею. Это моё наследство. Всё по закону.
Он стоял посреди кухни, красный, сжатые кулаки, глаза бегают.
— Значит, так, — процедил сквозь зубы. — Раз ты решила быть одна — будь. Я больше в этом балагане участвовать не собираюсь.
— Вот и отлично, — тихо сказала она. — Чем раньше уйдёшь, тем лучше.
Он открыл рот, будто хотел что-то сказать, но передумал. Перекинул куртку через плечо и хлопнул дверью так, что посыпалась штукатурка со стены.
Первые дни без него были странные. Тишина в квартире звенела в ушах. Не было его тяжёлых шагов, не было вечного ворчания, не было стука по клавиатуре до полуночи. Сначала даже хотелось позвонить, просто поговорить. Но потом она поняла — скучает не по человеку, а по привычке.
Вечерами Алина заходила в новую квартиру. Стояла посреди пустой комнаты и медленно ходила, прикидывая, где будет диван, где шкаф, где окно занавесить шторами. Тишина была уже другая — лёгкая, не давящая.
Иногда звонила свекровь — то “просто узнать, как дела”, то “передать, что Игорь очень переживает”.
— Он говорит, что ты его выгнала, — жалобно тянула Мария Степановна.
— Он сам ушёл, — спокойно отвечала Алина.
— Алина, не разрушай семью. Мужчина — он как ребёнок, ему надо уступать.
— А я — кто? Игрушка? — спокойно спросила она. — Я устала уступать.
Свекровь вздыхала, начинала про “баба должна быть мудрее”, про “терпеть надо”. Алина слушала, потом просто клала трубку.
Переезд занял три недели.
Новая квартира пахла краской и надеждой. Помогала подруга — тянула коробки, расставляла чашки.
— Слушай, — сказала она однажды, — а не страшно тебе? Одна теперь, всё на себе.
Алина усмехнулась:
— Страшно было жить с ним. А теперь спокойно.
Прошло пару месяцев. Январь подкрался тихо, как кошка. Снег лёг толстым ковром, воздух звенел от мороза.
Игорь позвонил вечером, будто ничего не было.
— Привет, — голос у него был мягкий, почти виноватый. — Хотел узнать, как ты.
— Нормально, — коротко ответила она.
— Я тут подумал… может, начнём сначала?
— С чего? — спросила она.
— Ну, с нас. Всё же глупо вышло. Я горячий, ты упрямая. Мама вмешалась…
— Игорь, — перебила Алина, — не начинай.
— Я серьёзно, Аля. Я понял, что перегнул. Но ведь ты тоже могла пойти навстречу. Мы же семья.
— Семья? — усмехнулась она. — Помнишь, ты говорил, что «имущество должно быть твоей семье»? Вот и живи со своей.
Он замолчал, потом процедил:
— Значит, всё?
— Всё, — сказала она. — Я устала быть для тебя кошельком с эмоциями.
Он вздохнул, пробурчал что-то невнятное и отключился.
Весной в новой квартире уже стояли занавески, диван, лампа у окна. На подоконнике цвели первые тюльпаны. Алина вставала рано, пила кофе и впервые за долгое время чувствовала, что дышит. Без страха, без вечного напряжения, без ощущения, что живёт “не свою жизнь”.
Однажды встретила Игоря у магазина. Он постарел, осунулся, глаза потускнели.
— Привет, — сказал он, будто не знал, куда смотреть. — Как ты?
— Хорошо, — ответила она. — У меня всё хорошо.
Он кивнул.
— Я, знаешь, думал… может, ты права была тогда. Просто я… боялся, что всё потеряю.
— Потерял не из-за страха, — сказала она спокойно. — А из-за жадности.
Он опустил глаза.
— Ну, хоть квартира своя теперь, — пробормотал. — Поздравляю.
— Спасибо, — кивнула Алина. — Но она не главное. Главное — я теперь сама своя.
Она пошла прочь, чувствуя на себе его взгляд. И впервые за всё время ей не хотелось оглядываться.
Прошёл год.
Алина по-прежнему жила в своей квартире. Работала, общалась с подругами, училась жить без оглядки. Иногда вспоминала тот вечер, когда он кричал, что “всё оформим на маму”, — и удивлялась: как вообще могла сомневаться, что поступает правильно.
Теперь к ней часто заходили соседки — посидеть, поболтать, как во дворе на лавочке.
— Ну ты молодец, Алин, — говорили они. — Не каждая так смогла бы.
А она только улыбалась:
— Не молодец я. Просто однажды поняла: или ты живёшь, или тобой живут.
На столе стояла чашка с чаем, за окном шумел дождь. Жизнь шла — обычная, но своя.
И в этом было всё счастье.
Яблочные пышки за несколько минут — рецепт для уютного завтрака