Алёна вытирала посуду после ужина, когда телефон мужа в очередной раз завибрировал на столе. Дмитрий даже не взглянул на экран — просто продолжал листать новости в планшете, будто не слышал звонка.
Алёна знала, кто это. Валентина Сергеевна звонила каждый вечер последние две недели, и каждый раз разговор заканчивался одинаково — слезами, упрёками и требованиями найти деньги.
Квартира, в которой они жили, была небольшой — однокомнатная, в спальном районе, с окнами на детскую площадку. Алёна купила её на собственные деньги ещё до свадьбы, когда работала менеджером в строительной компании. Тогда ей казалось, что это первый шаг к независимости, к собственной жизни. Квартира была уютной, несмотря на скромный метраж — светлые обои, небольшой диван в гостиной, который по ночам превращался в спальное место, кухонный гарнитур из ИКЕА, который Дмитрий собирал целый выходной.
Молодые жили тихо и скромно. Дмитрий работал программистом в небольшой IT-компании. Алёна после декретного отпуска вернулась на старое место, но уже на полставки. Деньги уходили на коммунальные платежи, продукты, одежду для дочки Маши, которой недавно исполнилось три года. Откладывать получалось редко — тысяч десять-пятнадцать в хороший месяц.
Валентина Сергеевна между тем расплачивалась за кредит в три миллиона рублей. Свадьба её дочери Ирины год назад стала настоящим событием — ресторан на двести человек, живая музыка, белые голуби, фотограф, видеограф, украшение зала цветами. Свекровь хотела произвести впечатление на родственников жениха, показать, что её семья не из бедных. Она работала бухгалтером в небольшой торговой компании, получала около шестидесяти тысяч рублей, и после того как банк одобрил кредит, Валентина Сергеевна решила, что свадьба дочери должна быть идеальной.
Теперь каждый месяц свекровь выплачивала по пятьдесят тысяч рублей банку. На жизнь оставалось десять тысяч — этого едва хватало на еду и проезд. Валентина Сергеевна экономила на всём, покупала самые дешёвые продукты, ходила на работу пешком, чтобы сэкономить на метро. Она постоянно думала о долге, высчитывала, сколько ещё лет придётся выплачивать, и искала способы, как облегчить своё положение.
При каждой встрече с Алёной свекровь заводила разговор о деньгах. Сначала это были лёгкие намёки — мол, хорошо бы помогать друг другу в семье, родные люди должны поддерживать. Потом намёки стали откровеннее.
— Алёночка, ты же понимаешь, как мне сейчас тяжело, — говорила Валентина Сергеевна, сидя на диване в их квартире и попивая чай. — Может, вы с Димой хоть немного поможете? Тысяч десять-двадцать в месяц. Мне бы полегче стало.
Алёна терпеливо объясняла, что они сами живут от зарплаты до зарплаты, что Маше нужна одежда, обувь, садик оплачивать надо.
— Валентина Сергеевна, мы бы рады помочь, но физически не можем. У нас самих еле хватает, — отвечала Алёна, стараясь говорить мягко, чтобы не обидеть свекровь.
Но Валентина Сергеевна не хотела слышать отказов. Она продолжала возвращаться к этой теме при каждом удобном случае, с явным укором в голосе. Она повторяла, что семья должна быть единой, что все трудности надо переживать вместе, что Алёна просто не понимает, каково это — жить в таком долгу.
— Вы, молодёжь, просто не умеете экономить, — однажды сказала свекровь, оглядывая их квартиру. — Вот этот диван, наверное, недешёвый был? А холодильник новый зачем купили, если старый работал?
Алёна сжала губы, чувствуя, как растёт напряжение внутри. Холодильник они купили, потому что старый сломался окончательно, а диван достался от родителей, когда те переезжали на дачу. Но объяснять это было бесполезно — свекровь всё равно находила новые поводы для упрёков.
Спустя несколько месяцев ситуация обострилась. Валентину Сергеевну уволили с работы — в компании начались сокращения, и бухгалтера отправили в первую очередь. Свекровь осталась без постоянного дохода, и платить по кредиту стало нечем. Она впала в панику, начала обзванивать всех родственников, просила взаймы. Никто не мог дать таких денег.
Дома у Валентины Сергеевны начались ежедневные скандалы. Она звонила Дмитрию каждый день, плакала в трубку, умоляла найти деньги. Дмитрий пытался объяснить, что у них с Алёной нет таких сумм, что он не может просто взять и достать пятьдесят тысяч из воздуха.
— Мама, я понимаю, что тебе тяжело, но у меня нет этих денег, — повторял Дмитрий, держа телефон у уха и устало потирая переносицу.
— Возьми кредит! Попроси у друзей! Ты же мужчина, должен уметь решать проблемы! — голос Валентины Сергеевны срывался на крик.
— Я не буду влезать в долги, чтобы оплачивать твой кредит. Это была твоя инициатива — устраивать такую дорогую свадьбу. Никто тебя не заставлял брать три миллиона.
— Как ты можешь так говорить?! Я твоя мать! Я тебя растила, недоедала ради тебя, а ты теперь отворачиваешься!
Дмитрий сбрасывал звонок и бросал телефон на стол. Алёна видела, как муж нервничает, как у него дёргается веко, когда очередной раз звонит мать. Она пыталась поддержать, говорила, что они справятся, что всё наладится, но сама понимала — ситуация выходит из-под контроля.
Однажды днём, когда Дмитрий был на работе, в дверь их квартиры позвонили. Алёна открыла — на пороге стояла Валентина Сергеевна в тёмно-синем пальто и с сумкой в руках. Свекровь даже не поздоровалась толком, просто прошла в прихожую, сняла туфли и направилась на кухню, будто это было её собственное жильё.
— Валентина Сергеевна, добрый день, — сказала Алёна, закрывая дверь и недоумённо глядя вслед свекрови.
— Здравствуй, — буркнула та, уже усаживаясь за кухонный стол.
Алёна прошла следом, вытерла руки о полотенце — она как раз собиралась готовить обед для Маши, которая спала в комнате после садика.
Валентина Сергеевна положила сумку на соседний стул, сложила руки на столе и посмотрела на Алёну тяжёлым взглядом.
— Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — начала свекровь.
Алёна медленно опустилась на стул напротив, уже предчувствуя неладное.
— Я не могу больше так жить, — продолжала Валентина Сергеевна. — Банк названивает каждый день, грозит судом. Я пыталась найти работу, но меня нигде не берут — говорят, возраст не тот. Я просила помощи у всех, кого только можно, но никто не даёт.
— Валентина Сергеевна, я понимаю, что вам тяжело, но мы с Дмитрием правда не можем помочь деньгами. У нас самих…
— Ты обязана помочь семье! — перебила свекровь, повышая голос. — Дмитрий слишком мягкий, он не понимает, как его матери сейчас плохо! Но ты-то должна понимать! Ты же жена, ты должна заботиться о семье мужа!
Алёна стараясь сохранять спокойствие.
— Я забочусь о своей семье — о муже и дочери. Мы живём на наши зарплаты, у нас нет лишних денег.
— Не лги мне! — Валентина Сергеевна стукнула ладонью по столу. — Я всё вижу! Я столько для Димы сделала! Растила его одна, после того как отец ушёл! Я на трёх работах пахала, чтобы он ни в чём не нуждался! А теперь он женился на тебе и забыл про родную мать! Ты его изменила, сделала равнодушным!
Алёна почувствовала, как что-то переворачивается внутри. Щёки горели, но она всё ещё пыталась держать себя в руках.
— Валентина Сергеевна, я никого не меняла. Дмитрий просто понимает, что мы не можем…
— Девочка моя, хватит выделываться! — процедила свекровь, наклоняясь вперёд и сверля Алёну взглядом. — Семья в долгах, а ты сидишь на своей квартире, как на сундуке.
Алёна замерла. На секунду ей показалось, что она ослышалась.
— Что вы сказали?
— Я сказала то, что думаю. Квартира — это актив. Она сейчас просто простаивает без пользы. Продашь её, погасишь мой кредит, а сами будете снимать жильё. Или к родителям переедете на время. Молодые люди часто так живут, ничего страшного.
Алёна уставилась на свекровь, не веря своим ушам.
— Валентина Сергеевна, вы сейчас серьёзно предлагаете мне продать мою квартиру, чтобы закрыть ваш кредит?
— А что здесь такого? — Валентина Сергеевна пожала плечами, будто речь шла о чём-то совершенно обыденном. — Настоящая семья всё делит поровну. Ты не имеешь права держаться за своё имущество, когда родные люди в беде. Это эгоизм, Алёна. Чистый эгоизм.
— Эгоизм? — повторила Алёна, и голос её задрожал. — Это моя квартира! Я купила её на свои деньги ещё до замужества! Я работала, копила, брала ипотеку, выплачивала её сама!
— Вот именно — до замужества. А теперь ты жена моего сына, и всё, что у тебя есть, принадлежит семье. Если ты действительно любишь Дмитрия, ты должна пойти на жертвы ради его матери. Я бы на твоём месте даже не раздумывала!
Валентина Сергеевна откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди, и смотрела на Алёну с таким видом, будто та должна была встать, расцеловать свекровь за гениальную идею и немедленно побежать оформлять продажу квартиры.
Алёна медленно встала из-за стола. Руки дрожали, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.
— Валентина Сергеевна, — начала Алёна, и голос её звучал на удивление ровно и холодно. — Это моя квартира. Я купила её на деньги, которые заработала сама. Никто — слышите? — никто не имеет права указывать мне, что с ней делать. Вы взяли кредит на свадьбу вашей дочери. Это был ваш выбор. Никто вас не заставлял устраивать банкет на двести человек. Это ваша ответственность, а не моя.
— Как ты смеешь так разговаривать со мной?! — вскочила Валентина Сергеевна, и лицо её побагровело.
— Я говорю правду! — Алёна уже не сдерживалась, голос повышался, слова вырывались наружу одно за другим. — Вы приходите в мой дом, даже не спросив разрешения! Вы требуете, чтобы я продала единственное жильё, где живёт ваша внучка! Где, по-вашему, мы должны жить? На улице? Вы думаете только о себе и своих проблемах, но не имеете права лезть в нашу жизнь!
— Я мать Дмитрия! Я имею право…
— Вы не имеете никакого права! — перебила Алёна, и теперь она почти кричала. — Это наглость и манипуляция! Вы пытаетесь надавить на жалость, чтобы получить то, что хотите! Но со мной это не пройдёт!
Алёна резко подошла к двери кухни, распахнула её и указала в сторону выхода.
— Уходите. Немедленно.
Валентина Сергеевна стояла, тяжело дыша, лицо её было красным от возмущения. Она схватила сумку со стула, стараясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства.
— Ты ещё пожалеешь! — процедила свекровь, проходя мимо Алёны. — Дмитрий узнает, как ты со мной разговаривала!
— Пусть узнаёт, — холодно ответила Алёна. — Он и так знает, что вы от нас хотите.
Валентина Сергеевна торопливо обулась, дёрнула дверь на себя и вышла, громко хлопнув ею напоследок. Алёна осталась стоять в прихожей, прислонившись спиной к стене. Руки всё ещё дрожали, дыхание было частым и неровным. Она закрыла лицо ладонями, пытаясь успокоиться.
Вечером, когда Дмитрий вернулся с работы, Алёна рассказала о визите Валентины Сергеевны. Муж слушал молча, и с каждым словом лицо его становилось всё мрачнее. Когда Алёна дошла до момента про продажу квартиры, Дмитрий взорвался.
— Она что, совсем рехнулась?! — он прошёлся по комнате, сжимая и разжимая кулаки. — Продать нашу квартиру?! Где, по её мнению, должны жить мы с Машей?!
— Она предложила снимать или переехать к родителям, — тихо добавила Алёна.
— Это перебор, — Дмитрий резко обернулся к жене. — Я прекращаю всякие отношения с ней. Хватит. Она переступила все границы. Я не позволю ей вмешиваться в нашу жизнь.
— Дима, она твоя мать…
— Мать, которая думает только о себе! — Дмитрий покачал головой. — Нет. Я звоню ей прямо сейчас.
Дмитрий достал телефон и набрал номер матери. Валентина Сергеевна ответила не сразу.
— Мама, мы должны поговорить, — начал Дмитрий жёстко, даже не поздоровавшись. — Алёна рассказала мне о твоём визите. Ты требовала, чтобы она продала квартиру.
Из трубки донёсся возмущённый голос Валентины Сергеевны, но Дмитрий перебил:
— Нет, выслушай меня! Ты не имеешь права диктовать нам, что делать с нашим имуществом! Это наша квартира, наша жизнь! Ты взяла кредит — это твоя проблема! Я не обязан её решать за тебя!
Голос свекрови стал громче, но Дмитрий не дал ей договорить:
— Я не хочу больше этого слышать! Если ты ещё раз придёшь к нам с такими требованиями, я вообще перестану с тобой общаться. Ты меня поняла? Оставь нас в покое!
Дмитрий сбросил звонок и бросил телефон на диван. Он подошёл к Алёне, обнял её.
— Прости, что ты через это проходишь, — тихо сказал муж. — Больше она к нам не придёт. Обещаю.
Алёна прижалась к нему, чувствуя, как наконец-то отпускает напряжение, копившееся последние месяцы. Она знала, что Валентина Сергеевна не простит этого разговора, что отношения с ней, скорее всего, испорчены навсегда. Но сейчас ей было всё равно. Главное — они с Дмитрием вместе, их семья цела, и никто не заберёт у них дом.
Несколько дней спустя Валентина Сергеевна всё-таки позвонила. Дмитрий взял трубку, вышел на балкон и минут двадцать разговаривал с матерью. Алёна не слышала, о чём они говорили, но когда муж вернулся, лицо его было усталым.
— Она всё ещё считает, что мы должны помочь, — сказал Дмитрий. — Но я твёрдо сказал, что продавать квартиру мы не будем. И кредит брать тоже. Пусть ищет работу, обращается в банк за реструктуризацией. Это её жизнь, её решения.
Алёна кивнула. Она понимала, что Дмитрию тяжело — всё-таки это его мать. Но она также знала, что муж принял правильное решение. Их маленькая семья должна была защищать свои границы, иначе Валентина Сергеевна так и продолжала бы требовать всё больше и больше.
Прошло несколько недель. Валентина Сергеевна нашла работу — не такую высокооплачиваемую, как раньше, но хотя бы что-то. Банк согласился на реструктуризацию долга, и ежемесячный платёж уменьшился до тридцати пяти тысяч рублей. Свекровь перестала звонить каждый день, хотя отношения оставались натянутыми. На день рождения Маши Валентина Сергеевна пришла с подарком, но держалась отстранённо, почти не разговаривала с Алёной.
Дмитрий принял это как данность. Он понимал, что мать обиделась, но не собирался извиняться за то, что защитил свою семью. Алёна тоже не испытывала вины. Она научилась отстаивать свои границы, и это было важнее, чем пытаться угодить всем вокруг.
Однажды вечером, когда Маша уже спала, Алёна и Дмитрий сидели на кухне, пили чай и обсуждали планы на выходные. Дмитрий взял жену за руку.
— Спасибо, что не сдалась тогда, — сказал он тихо. — Я знаю, тебе было тяжело.
— Мне было страшно, — призналась Алёна. — Но я не могла позволить ей решать за нас.
— Ты сделала правильно, — Дмитрий сжал её руку. — Мы справимся со всем вместе. Но квартира остаётся нашей.
Алёна улыбнулась. Она посмотрела вокруг — на маленькую кухню с холодильником, покрытым магнитиками и рисунками Маши, на стол, за которым они каждый вечер ужинали всей семьёй, на окно, за которым виднелась детская площадка. Это был их дом. Их маленький, уютный, драгоценный дом. И никто не имел права отнять его у них.
Посланный судьбой