— Да ты что, Ольга, совсем с катушек слетела? — Валентина Григорьевна стояла у плиты, размахивая половником, как дирижёр на репетиции. — Мужик твой дело предлагает, а ты нос воротишь! Кто сейчас на зарплату живёт? Все крутятся, а ты всё по своим бумажкам, как старуха у окошка!
Ольга устало опустила сумку на табурет. Вечер, октябрь, дождь моросит, на работе аврал, а дома — снова концерт на тему «сыну дали гениальную идею». Хоть плачь, хоть смейся.
— Мам, да подожди ты, — вмешался Максим, вытирая руки о полотенце. — Дай я объясню нормально!
— Объясни, конечно, — скривилась Ольга, снимая куртку. — Только не как в прошлый раз, когда ты «гениально» вложился в крипту и потом неделю жил у друга, потому что я тебя видеть не могла.
— Это другое, — занервничал Максим. — Сейчас всё по-другому.
Он достал телефон, показал ей фото старого павильона с облупившейся вывеской: «ПРОДУКТЫ».
— Видишь? Центр города, рядом остановка, поток людей бешеный! Там можно открыть кофейню! Сейчас это модно — стаканчик кофе, круассанчик, вайфай. Люди с утра туда-сюда бегут, все пьют!
Ольга фыркнула.
— Люди бегут не за кофе, а на работу. А потом домой, чтобы поесть и выспаться. А кофе — это для тех, у кого всё остальное уже есть.
— Господи, опять ты за своё! — всплеснула руками свекровь. — Вот поэтому ты и сидишь на своих тридцати пяти тысячах, вместо того чтобы бизнесом рулить!
Ольга сжала губы. Ну сколько можно? Сколько можно слушать, что она — тормоз, неудачница, что у неё всё «не так»?
— Мам, — тихо произнесла она, стараясь не срываться, — у меня стабильная работа, зарплата вовремя, стаж идёт. Я не хочу рисковать.
— Рисковать? — подхватила Валентина Григорьевна. — А жить ты когда начнёшь? Так и состаришься с этими бумажками!
Максим подошёл ближе, будто боялся, что она сейчас просто уйдёт.
— Оль, я прошу тебя. Ну дай мне шанс. Я не хочу всю жизнь считать копейки.
Она посмотрела на него — и вдруг почувствовала, как где-то в груди защемило. Ведь он не злой. Просто… несозревший. Всё время ищет короткий путь к успеху, а выходит, как всегда.
— Максим, — тихо сказала она, — у нас нет денег на твои эксперименты. Единственное, что есть, — это то, что мне оставила бабушка. И я не собираюсь всё это спустить на кофе и круассаны.
Свекровь повернулась к ней с прищуром, словно хищная кошка, почуявшая запах мяса.
— А-а-а, значит, деньги есть, да? — протянула она, тянув слова. — А нам, значит, лапшу на уши вешаешь, будто копейки считаешь!
— Мам, не начинай, — попытался вставить Максим, но она уже не слушала.
— Вот ведь характер! Муж твой с утра до ночи идеи придумывает, а она сидит, как королева, и копит на «чёрный день». А у нас, выходит, всё должно быть белое и пушистое?
Ольга подняла глаза, и в них мелькнуло что-то ледяное.
— Эти деньги — мои. И тратить я их буду так, как решу я.
— Ага! — вспыхнула свекровь. — Эгоистка! Мужа не поддерживаешь, только своё бормочешь!
— Женщина должна помогать, когда её слышат, — спокойно ответила Ольга. — А когда из неё делают кошелёк, она должна спасать себя.
В кухне стало тихо, как в церкви. Даже часы тикали как-то осуждающе.
Максим потёр лицо руками.
— Оль, ну пойми, это мой шанс. Я не хочу, чтобы ты потом говорила, что я ничего не добился. Я же для нас стараюсь.
— Для нас? — горько усмехнулась она. — Нет, Максим. Ты стараешься для себя.
Он хотел что-то сказать, но не смог. Только развёл руками.
А Ольга вдруг подумала: а ведь так всегда. Он мечтает, она считает. Он тратит, она закрывает дыры. И никто даже не говорит ей «спасибо».
Поздно вечером, когда все легли, она лежала в темноте, глядя в потолок. Слышала, как Валентина Григорьевна ворочается на диване, как Максим что-то печатает в телефоне.
Телефон мигнул и у неё. Сообщение от Андрея:
«Оля, привет. Помнишь, ты говорила, что хочешь купить квартиру? У меня знакомый риэлтор, могу свести».
Андрей… первый парень, ещё со школы. Всегда спокойный, надёжный, без этой вечной суеты.
Она долго смотрела на экран, потом набрала:
«Помню. Давай поговорим».
Утро началось с холода — не от погоды, а от взгляда Максима.
— Ты с кем там вчера переписывалась? — спросил он, даже не здороваясь.
— С человеком, который помогает покупать квартиры, — спокойно ответила она, наливая чай.
— Уже и агента нашла? — зашипела из угла свекровь. — Так и знала, что ты нас предашь!
— Мам, ну что вы такое говорите? — Ольга даже не повернулась. — Я просто хочу стабильность.
— Ага, стабильность! — повысила голос Валентина Григорьевна. — Сбежать хочешь, вот что!
Максим стоял, не зная, куда девать руки. Потом шагнул ближе.
— Оль, если ты потратишь эти деньги без меня — считай, это конец.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Может, конец — это как раз то, что мне нужно.
Вечером позвонил Андрей.
— Привет, Оль. Я договорился. Завтра посмотрим вариант — однушка, хозяйка торопится, можно сторговаться.
— Андрей… — она замялась. — Я не знаю, как быть. Всё сложно.
— Всё просто, — сказал он спокойно. — Хочешь жить спокойно — действуй. Остальное подтянется.
Она улыбнулась — впервые за долгое время.
— Хорошо. Завтра.
Положила трубку — и почувствовала, как что-то в ней проснулось. Сила, уверенность, желание вырваться.
Но в дверях уже стояла Валентина Григорьевна.
— Завтра, говоришь? — тихо произнесла она. — Я всё слышала.
И улыбнулась той самой улыбкой, от которой у Ольги всегда по спине холодок.
Утро встретило их молчанием. Даже чайник закипал как-то злобно.
— Доброе утро, — осторожно сказала Ольга.
— Доброе? — отозвалась Валентина Григорьевна. — Когда жена мужа за спиной кидает?
Максим вошёл на кухню, потирая глаза.
— Мам, хватит, ну.
— А я должна молчать? — вспыхнула она. — Она тут уже квартиры выбирает, а ты стоишь, как телёнок!
— Я взрослый человек, — сорвалась Ольга. — И имею право решать, где жить.
— Взрослый? — усмехнулась свекровь. — Взрослые семьи берегут, а не рушат!
— Я берегла, — холодно сказала Ольга. — Только теперь берегу себя.
Максим опустил голову, потом вдруг стукнул кулаком по столу.
— Ты собираешься купить квартиру без меня?!
— Да.
Он побледнел.
— Значит, предаёшь?
— Нет. Спасаюсь.
— У тебя, значит, и мужик появился, да?! — воскликнула свекровь. — Всё ясно!
Ольга усмехнулась.
— Есть человек, который хотя бы слушает меня.
И пошла в комнату, оставив их в тишине.
К вечеру в квартире стоял дух гнева и варёной капусты. Ольга сидела на диване, глядя на фото квартиры — светлая, с балконом, старый район, рядом школа. Вот бы туда… хоть на день, хоть на неделю тишины.
Дверь распахнулась — вошёл Максим.
— Я всё понял, — сказал он глухо. — Ты решила уйти.
— Я решила жить, — ответила она спокойно.
Он шагнул ближе.
— Без меня?
— Без того, кем ты стал.
— Это Андрей тебя науськал?
— Он просто показал, что жизнь может быть другой.
Он отвернулся, схватился за голову.
— Ты не имеешь права! Это семейные деньги!
— А семья где, Максим? В криках? В упрёках? В твоей маме, которая считает, что я тут лишняя?
Он хотел возразить — но в этот момент раздался звонок.
На пороге стоял Андрей.
— Добрый вечер, — сказал он спокойно. — Я к Ольге.
Свекровь аж побагровела.
— Ага! Вот он, кавалер нашёлся! Рыцарь с ипотекой!
— Мама, прекрати, — выдохнул Максим.
Андрей взглянул на всех и тихо сказал:
— Тут даже воздух пахнет обидой. Но если человек хочет дышать, его не удержишь.
Ольга подошла к нему и взяла документы.
— Завтра посмотрим квартиру, — сказала она.
Максим рванулся было к двери.
— Я этого не позволю!
— Поздно, — ответила она. — Я уже решила.
Ночь была без сна. На рассвете в ящике лежал конверт. Без подписи.
Внутри — копия завещания бабушки. На полях приписка:
«Берегись. Они задумали обман».
Ольга перечитала трижды. Сердце ухнуло.
Кто это написал? Откуда знает?
Утро было серым, промозглым, как будто сам ноябрь решил напомнить, что тёплым больше не будет — ни на улице, ни дома. Ольга проснулась раньше всех. Сидела на кухне, в руках кружка остывшего чая, перед ней — тот самый конверт. Пальцы дрожали, хотя она сама не понимала — от страха или от злости.
«Берегись. Они задумали обман».
Чьи это слова? Андрей? Но он бы не стал писать анонимно. Значит, кто-то из своих.
Послышались шаги. Вошла Валентина Григорьевна — в халате, с той самой «боевой» причёской, будто уже готова к битве.
— А-а, не спишь, — сказала она сладким голосом. — Видимо, совесть не даёт, да?
— Совесть? — Ольга подняла глаза. — У кого-у кого, а у вас-то она точно отдыхает.
— Вот уж наглость! — возмутилась свекровь. — Женщина в моём доме чужими мужиками квартиру покупает, а потом ещё рот открывает!
— В вашем доме? — переспросила Ольга. — Вы вообще-то сюда переехали временно.
— Временно? — фыркнула та. — Пока ты не опозорила моего сына, я отсюда никуда не двинусь.
Ольга встала, подошла к окну. На улице серый рассвет, редкие машины, люди торопятся на работу. У всех своя жизнь, свои заботы. А у неё — словно паутина из чужих ожиданий.
— Мам, — сказала она тихо, — почему вы меня ненавидите?
Валентина застыла, не ожидая такого вопроса.
— Я тебя не ненавижу, — отрезала она, но голос дрогнул. — Просто ты не такая, как надо. Женщина должна быть гибкой, хитрой. А ты — лбом в стену. Всё по правде, всё по совести. А жизнь-то — не про совесть.
— А про что? Про обман?
— Про умение жить, — сказала свекровь и, не глядя, добавила: — А если ты глупая, не жалуйся потом.
К девяти проснулся Максим. Нервный, небритый, с красными глазами.
— Оль, — сказал он хрипло, — нам надо поговорить.
Она села напротив, молча.
— Я не хочу, чтобы всё рушилось. Я… я правда хотел, чтобы у нас было лучше. Не ради мамы, ради нас.
— Только вот всё твое «ради нас» почему-то всегда выходит «ради тебя», — спокойно ответила Ольга. — Я устала, Максим.
— Но ты же любила меня… — Он сказал это тихо, почти по-детски.
— Любила, — призналась она. — Пока не поняла, что любовь не должна быть вечным ремонтом сломанных надежд.
Он опустил взгляд, потом заметил конверт.
— Это что?
— Бумаги. От бабушки.
— Опять эти бумаги… — Максим раздражённо махнул рукой. — Ты из-за них только хуже делаешь.
— Это завещание. И кто-то подкинул мне копию. С припиской, — она протянула ему. — «Берегись. Тебя хотят обмануть».
Максим нахмурился, пробежал глазами строчки.
— Да бред какой-то. Кто тебе это написал?
— Понятия не имею. Но мне теперь кажется, что всё это — не просто разговоры.
В этот момент из комнаты появилась Валентина Григорьевна, держа в руках какую-то папку.
— А вот и нет, не бред! — произнесла она торжественно. — Я всё узнала! Твоя бабка, царство ей… то есть пусть земля будет пухом, неважно, — она составила завещание неправильно! Там недочёт в формулировке, и по закону твой муж имеет право на часть!
Ольга замерла.
— Что вы несёте?
— А вот что! — Валентина хлопнула папкой по столу. — Я вчера у знакомого нотариуса была!
— Мам! — выкрикнул Максим. — Вы что творите вообще?
— Сына защищаю! — вспыхнула она. — Чтобы он не остался у разбитого корыта, пока его жена на чужие советы кидается!
Ольга поднялась.
— Это что, сговор? Вы решили меня обобрать?
— Да не говори глупостей, — устало сказал Максим. — Никто тебя не обкрадывает. Просто нужно разобраться.
— Разобраться? — она засмеялась, но смех вышел сухим, как щепка. — Вы уже всё решили. Только вот я — не вещь, и квартира — не игрушка.
В тот же день позвонил Андрей.
— Оль, я у нотариуса, всё готово. Когда выезжаем смотреть квартиру?
Она помолчала, потом ответила:
— Сегодня. Хочу всё закончить.
Когда она выходила, Валентина Григорьевна демонстративно стояла у двери, скрестив руки.
— Иди, иди, — сказала она. — Только потом не приползай обратно, когда поймёшь, что тебя обманули.
— Не приползу, — ответила Ольга. — Я теперь хожу только вперёд.
Квартира оказалась такой, какой она мечтала: тихий двор, кирпичный дом, большие окна, запах старого дерева и солнце на подоконнике. Андрей стоял рядом, улыбался.
— Вот смотри, — говорил он, — тут можно кухню увеличить, а там сделать кабинет. Всё честно, без подвоха.
Ольга прошла по комнатам, коснулась стены ладонью. Внутри всё будто сжалось — и расправилось.
— Андрей, — сказала она, — я… не знаю, как благодарить.
— Не надо. Просто начни жить по-честному. Без оглядки.
Он замолчал, посмотрел на неё долго.
— Ты ведь понимаешь, — добавил тихо, — я всё ещё не равнодушен к тебе.
Она отвернулась к окну.
— Андрей… давай не сейчас. У меня слишком много узлов, чтобы ещё один завязывать.
Он кивнул.
— Понимаю. Но если что — я рядом.
Когда Ольга вернулась домой, в прихожей уже стояли чемоданы. Максим сидел на диване, свесив голову.
— Мам уехала к тёте Вале, — сказал он глухо. — Сказала, что не хочет видеть, как я всё проваливаю.
— Может, впервые она сказала правду, — тихо ответила Ольга.
— Оль… — он поднял глаза. — Я прочитал то завещание. И понял, что мама всё это специально провернула. Там действительно нет ни слова обо мне. Она хотела вбить клин между нами.
— Поздно, — сказала она. — Клин давно вбит.
Он встал, подошёл ближе.
— Но, может, не всё потеряно?
— Всё, что было, ты сам разрушил. Не деньгами — равнодушием.
Он стоял, молчал. Потом прошептал:
— Я без тебя никто.
Ольга закрыла глаза.
— Так стань кем-то, пока не поздно. Только без меня.
Через неделю она уже жила в новой квартире. Без штор, без мебели — только матрас, чайник и коробки. Но какая же там стояла тишина. Настоящая, как лекарство после долгой болезни.
Вечером зашла соседка, тётя Галя — полная женщина лет пятидесяти с характером дворовой мудрости.
— Ну что, новенькая, осваиваешься? — спросила она, ставя на стол банку солёных огурцов. — Надо же, молодая, а сама одна.
Ольга улыбнулась.
— Да так вышло.
— Всё от мужиков беда, — вздохнула та. — Им бы всё крутить, а как до дела — в кусты.
Ольга усмехнулась.
— Точно. Только теперь я сама рулю своей жизнью.
— Вот и правильно, — кивнула тётя Галя. — Главное — не жалей. Жизнь назад не перемотаешь.
Поздно вечером, когда дом стих, зазвонил телефон. Номер Максима.
Ольга долго смотрела на экран, потом всё-таки ответила.
— Оль… Прости, — сказал он. — Я подал на увольнение. Хочу уехать из города, начать заново. Без маминых советов.
— Это хорошо, — ответила она спокойно.
— Я всё равно тебя люблю.
— А я тебя — уже нет.
Он замолчал. Потом тихо:
— Береги себя.
— Берегу, — сказала она. — Теперь — умею.
Она положила телефон и подошла к окну. Город сиял огнями. Люди спешили, смеялись, ругались, жили. А она — стояла посреди своей квартиры, впервые не чужая самой себе.
На столе лежала та самая записка: «Берегись. Они задумали обман».
Она взяла ручку и написала рядом:
«Спасибо. Теперь я знаю, кого».
Потом подошла к зеркалу, посмотрела на себя — усталую, но живую.
— Ну что, Оль, — сказала она тихо, — начинается новая глава. Без них.
И впервые за долгое время улыбнулась не из вежливости, а по-настоящему.
Снаружи падал мелкий снег — первый этой осенью. Тихий, будто знак: всё, что нужно забыть, уже укрыло.
— Деньги брали под ремонт, а купили себе машину! — сказала я, а свекровь только махнула рукой: Молодым нужно помогать