Алла сидела за кухонным столом в съёмной однушке и в очередной раз сверяла цифры в своей таблице расходов. Пятый год подряд — одно и то же. Каждая копейка на счёту, каждая трата записана и продумана. Работа бухгалтером приучила к педантичности, но даже без этого женщина всегда умела считать деньги. Первоначальный взнос по ипотеке — вот цель, ради которой стоило отказываться от новых туфель, походов в кино и кафе с подругами.
За стеной громко заорала музыка. Дмитрий включил свой новенький игровой компьютер, купленный месяц назад. Старый, по его словам, тормозил нещадно и мешал работать. Алла тогда промолчала, хотя прекрасно знала — муж на этом компьютере в лучшем случае пару отчётов в месяц делает, остальное время в игрушки режется.
— Дима, можем поговорить? — Алла прикрыла ноутбук и прошла в комнату.
Дмитрий не отрывался от экрана, где мелькали какие-то танки.
— Ага, слушаю.
— Нет, серьёзно поговорить. О деньгах.
Муж нехотя поставил игру на паузу и обернулся.
— Опять?
— Дима, ну посмотри сам. — Алла села рядом. — Я за этот год отложила двести тридцать тысяч. Ты обещал тоже копить, помнишь?
— Я коплю.
— Где? Ты три месяца назад телефон поменял, хотя старый нормально работал. Потом компьютер этот. А на прошлой неделе говорил, что машину надо в сервис везти, тысяч пятьдесят минимум выйдет.
Дмитрий поморщился и отвернулся к монитору.
— Это мои деньги, Алла. Я их зарабатываю, я и решаю, куда тратить. Не нравится — иди распоряжайся своими.
Вот так всегда. Разговор упирался в глухую стену, и продолжать было бессмысленно. Алла вернулась на кухню, закрыла таблицу и налила себе чаю. Руки слегка дрожали — от обиды, злости, бессилия. Копить в одиночку оказалось тяжелее, чем она думала. Не физически тяжелее, а морально.
Прошло ещё полгода. Сумма на счету подросла, но до заветной цифры всё равно не хватало. Банк требовал первоначальный взнос в размере двадцати процентов, а это почти восемьсот тысяч на ту двушку, которую Алла присмотрела в новостройке. У неё было шестьсот. Дмитрий за это время умудрился влезть в кредит на ремонт машины, так что помощи от него ждать не приходилось.
Однажды вечером муж пришёл домой с довольным лицом.
— Я с мамой говорил. Она готова помочь с деньгами на квартиру.
Алла замерла, держа в руках половник над кастрюлей с супом.
— В смысле помочь?
— Ну, дать недостающую сумму. Двести тысяч же не хватает? Мама даст.
— А мы потом вернём?
Дмитрий пожал плечами.
— Она не требует возврата. Просто хочет помочь.
Алла медленно поставила половник на стол. Что-то внутри подсказывало — бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Людмила Петровна никогда ничего просто так не делала, даже подарки на день рождения всегда сопровождались намёками на то, какая она щедрая и заботливая. Но выбора особо не было. Ещё год копить? Ещё год снимать эту душную однушку на окраине?
— Хорошо, — тихо сказала Алла. — Спасибо твоей маме.
Людмила Петровна приехала через два дня с конвертом в сумочке. Присела за стол, обвела взглядом кухню и поджала губы.
— Ну что, детки мои, поздравляю. Скоро переедете в нормальное жильё наконец. Тут у вас, конечно, тесновато совсем.
Алла поставила перед свекровью чай и пирог.
— Людмила Петровна, мы очень благодарны вам за помощь. Правда.
— Да что ты, Аллочка. Я же для Димочки стараюсь, для сыночка родного. — Свекровь достала конверт и положила на стол. — Вот, держите. Двести тысяч. Пересчитывать не надо, я уже проверяла.
Алла взяла конверт, и руки сами собой сжались. Деньги пахли чужими духами и какой-то неопределённой властью. Словно вместе с ними в дом входило что-то ещё — невидимое, но тяжёлое.
Через месяц молодая семья въехала в новую двухкомнатную квартиру в спальном районе. Светлая, просторная, с ремонтом от застройщика. Алла ходила по комнатам и не могла поверить — своё жильё. Наконец-то. Дмитрий таскал коробки с вещами, насвистывал что-то бодрое, и даже не ворчал, когда Алла просила передвинуть диван в третий раз.
— Тут будет зона для чтения, — объясняла Алла, указывая на угол у окна. — Поставим кресло, торшер, полку для книг.
— Давай, — согласился муж. — Только давай сначала разберёмся с кухней, а то из коробок обедать уже надоело.
Первые два месяца пролетели незаметно. Алла обустраивала квартиру с каким-то особым трепетом — подбирала шторы, покупала подушки на диван, развешивала картины. Каждая мелочь имела значение, каждый предмет создавал уют. Дмитрий не мешал, иногда даже соглашался с её выбором. Жизнь казалась идеальной.
Людмила Петровна начала приезжать в гости со второго месяца. Сначала раз в неделю, потом два раза, потом три. Всегда с сумками продуктов, банками варенья, пакетами с домашней выпечкой.
— Ой, детки, я вам борща наварила, — говорила свекровь, шурша пакетами на кухне. — Димочка его так любит, с детства. И пирожки с капустой. Аллочка, ты ведь не готовишь такие?
Алла сжимала зубы и молчала. Нет, она не готовит пирожки с капустой, потому что Дмитрий дома их не ест — говорит, наелся в детстве. Но спорить со свекровью было себе дороже.
Со временем визиты Людмилы Петровны стали обрастать не только продуктами, но и советами. Она заходила в спальню и морщилась:
— Аллочка, ну что ты за цвет штор выбрала? Серый какой-то унылый. Надо яркости, жизни. Вот я видела в магазине красивые бордовые, с золотом. Шикарные.
— Мне нравятся эти, — спокойно отвечала Алла. — Они подходят к интерьеру.
— Ну-ну, — Людмила Петровна скептически качала головой. — Молодёжь сейчас моду не понимает.
Потом свекровь взялась за внешность невестки. Алла пришла с работы уставшая, сбросила туфли в прихожей, и тут же наткнулась на критический взгляд Людмилы Петровны.
— Аллочка, ты почему без каблуков на работу ходишь? И губы совсем бледные. Нужно краситься ярче, следить за собой. Ты же замужняя женщина, имидж поддерживать надо.
— Людмила Петровна, у меня дресс-код на работе, — устало ответила Алла. — Бухгалтерия — это не шоу-бизнес.
— Вот поэтому Димочка и смотрит на других девушек, — вздохнула свекровь. — Жена должна быть красивой всегда.
Алла застыла в дверях. Муж, который сидел в зале перед телевизором, сделал вид, что ничего не слышит.
Через неделю Алла обнаружила на кухне новый чайный сервиз. Ярко-розовый, с золотыми розочками, совершенно не вписывающийся в её светлую минималистичную кухню.
— Это что? — спросила Алла, когда Людмила Петровна в очередной раз пожаловала в гости.
— Подарочек вам, — улыбнулась свекровь. — Старую посуду вашу на помойку вынесла, она совсем облезлая была. Этот сервиз чешский, качественный.
Алла открыла шкаф. Пусто. Её любимые белые чашки, которые она покупала по одной и собирала коллекцию три года, исчезли. Сердце бешено застучало, руки задрожали.
— Вы выбросили мою посуду?
— Ну что ты, Аллочка, не расстраивайся. Она же старая была.
— Это была моя посуда! Моя!
Людмила Петровна обиженно надула губы.
— Вот неблагодарность-то. Я хотела как лучше.
Дмитрий появился на кухне, хмурый и недовольный.
— Алла, ты чего орёшь? Мама хотела помочь.
— Помочь?! Она выбросила мои вещи без спроса!
— Да ладно тебе, — Дмитрий махнул рукой. — Посуда — это ерунда. Мама же новую купила.
Алла посмотрела на мужа, потом на свекровь, потом снова на мужа. Слова застряли в горле, и она просто развернулась и ушла в спальню. Там, закрыв дверь, села на кровать и обхватила голову руками. Дышать стало тяжело, в висках стучало.
С этого дня Людмила Петровна как будто получила карт-бланш. Она переставляла вещи в комнатах, меняла местами книги на полках, покупала шторы и ковры по собственному вкусу. Алла пыталась возражать, но каждый раз натыкалась на обиду свекрови и упрёки мужа.
— Ты могла бы быть повежливее с мамой, — говорил Дмитрий. — Она столько для нас делает.
— Она делает, что хочет, в нашей квартире! Это наш дом!
— И её деньги тоже, между прочим.
Вот оно. Алла слышала этот аргумент всё чаще. Людмила Петровна тоже не стеснялась напоминать о своём вкладе в покупку жилья. Иногда прямо, иногда намёками.
Однажды Алла пришла домой после долгого рабочего дня и обнаружила ещё одну неприятность. Её старый вязаный плед, который достался от бабушки, исчез с дивана. Алла обыскала всю квартиру, заглянула в шкафы, на балкон — нигде.
— Дима, ты не видел мой плед?
— Какой плед? — Муж даже не поднял глаз от телефона.
— Бабушкин. Серый, вязаный.
— А, этот. Мама говорила, что он старый и некрасивый. Наверное, выбросила.
Алла замерла посреди комнаты. Тот плед был единственной вещью, которая связывала её с бабушкой. Она помнила, как в детстве укрывалась им, как бабушка рассказывала сказки, как они вместе пили чай на веранде в деревне. Этот плед пережил три переезда, кучу стирок, и для Аллы он был дороже любого нового покрывала.
— Она выбросила мой плед, — тихо повторила Алла.
— Ну и что? Купим новый.
— Это не просто плед!
Дмитрий наконец-то оторвался от телефона и посмотрел на жену.
— Алла, ты чего? Это же просто тряпка.
Просто тряпка. Вот как муж оценил память о её бабушке. Алла развернулась и вышла на балкон, чтобы глотнуть холодного воздуха. Внутри всё кипело, руки сжимались в кулаки, хотелось кричать.
На следующий день Людмила Петровна явилась с очередными пакетами. Алла встретила её в прихожей и преградила путь.
— Верните ключи от квартиры.
Свекровь замерла с пакетами в руках.
— Что?
— Ключи. Верните. Немедленно.
— Аллочка, ты что, с ума сошла? Какие ключи?
— Те, что Дмитрий вам дал без моего ведома. Это моя квартира, и я не давала разрешения на свободный доступ сюда.
Людмила Петровна покраснела и выпрямилась.
— Димочка! — крикнула она. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?!
Муж вышел из комнаты, заспанный и растерянный.
— В чём дело?
— Она требует ключи обратно! — возмутилась Людмила Петровна. — Я, мать твоя, которая вам квартиру купила, не имею права сюда приходить?!
— Мама, успокойся, — Дмитрий почесал затылок. — Алла, давай без истерик.
— Без истерик?! — Голос Аллы зазвенел. — Твоя мать выбросила мой бабушкин плед! Она наводит свои порядки, выкидывает мои вещи, покупает всякую дрянь и навязывает свой вкус! Это наша квартира, понимаешь? Наша!
— Да если бы не мои деньги, вы бы под мостом жили! — заорала Людмила Петровна, не давая Алле слова вставить.
В квартире повисла звенящая тишина. Алла медленно обернулась к свекрови. Значит, вот как. Значит, вот для чего были те двести тысяч. Не для помощи, а для контроля. Для власти. Для того, чтобы в любой момент швырнуть эти слова в лицо.
Алла перевела взгляд на мужа. Дмитрий стоял между матерью и женой, бледный, с несчастным лицом. Молчал. Просто молчал, будто язык проглотил.
— Дим, — тихо позвала Алла. — Ты что-нибудь скажешь?
Муж посмотрел на мать, потом на Аллу.
— Ну… Мама в общем-то права. Без её денег мы бы ещё долго снимали.
Вот и всё. Приговор вынесен. Алла кивнула, развернулась и прошла в спальню. Достала из шкафа сумку, начала складывать вещи. Руки двигались автоматически — бельё, джинсы, свитер, косметичка.
— Ты что делаешь? — Дмитрий появился в дверях.
— Собираюсь.
— Куда?
— К подруге. Переночую, подумаю.
— Алла, не устраивай драму, — Муж шагнул в комнату. — Мы всё уладим. Я поговорю с мамой.
Алла застегнула молнию на сумке и повернулась к мужу.
— Знаешь что, Дмитрий? У тебя есть мамочка. Живи с ней. А мне это не нужно.
— Ты сейчас эмоции говоришь. Давай завтра обсудим спокойно.
— Завтра я подам на развод.
Дмитрий побледнел.
— Ты шутишь?
— Нет. Если я промолчу сейчас, то останусь бесправным существом в собственном доме. Это не жизнь. Это издевательство.
Алла прошла мимо мужа, мимо застывшей в коридоре Людмилы Петровны, и вышла из квартиры. Дверь захлопнулась за спиной с глухим щелчком. На лестнице Алла остановилась, прислонилась к стене и закрыла глаза. Сердце колотилось, во рту пересохло, ноги дрожали. Но решение было принято.
Подруга Женя открыла дверь и сразу поняла, что случилось что-то серьёзное.
— Входи. Чай? Кофе? Вино?
— Чай, — устало ответила Алла и прошла в квартиру.
За кухонным столом она рассказала всё — от начала до конца. Женя слушала, качала головой, время от времени охала. Когда Алла закончила, подруга налила ещё чаю и вздохнула.
— Знаешь, я давно хотела тебе сказать… Твоя свекровь — кошмар. А Димка — тряпка. Ты правильно решила.
— Мне страшно, — призналась Алла. — Опять снимать квартиру, опять всё сначала.
— Лучше сначала, чем в аду.
Через три дня Алла подала документы на развод. Дмитрий звонил, писал сообщения, просил вернуться и всё обсудить. Обещал, что поговорит с матерью, что всё наладится. Алла не отвечала. Она методично собирала доказательства — чеки на переводы денег в счёт ипотеки, банковские выписки, подтверждения платежей. Всё, что копила эти годы, всё, что вкладывала в первоначальный взнос и ежемесячные платежи.
Судебное заседание прошло быстро. Адвокат Аллы предоставил полный пакет документов, доказывающих её финансовый вклад в покупку квартиры. Суд постановил выплатить Алле компенсацию в размере всех внесённых ею средств. Это было шестьсот тысяч — вся та сумма, что она копила по крохам пять лет.
Квартира осталась Дмитрию и Людмиле Петровне. Пусть живут вместе, раз так хотели. Алла получила деньги, заблокировала все номера бывшего мужа и его родственников, и сняла небольшую студию в другом районе. Тридцать квадратов, первый этаж, вид во двор с детской площадкой. Скромно, зато своё.
Первую неделю было непривычно тихо. Никто не переставлял вещи, не критиковал готовку, не учил жизни. Алла сидела на кухне, пила кофе и смотрела в окно на играющих детей. Внутри было странное чувство — облегчение, смешанное с лёгкой грустью. Грустью не по Дмитрию и не по той квартире. Грустью по тем иллюзиям, которые рухнули.
Но постепенно грусть отступила, а облегчение осталось. Алла завела новую таблицу расходов, составила план накоплений, записалась на йогу. Жизнь началась заново — без скандалов, манипуляций и гнетущего чувства вины. Впереди был чистый лист, и писать на нём предстояло только ей самой.
– Ты что, stRах п0теряла?! Мама просит взять для нее кредит, а ты ей отказываешь?! – гаркнул муж