Вечером Анна стояла у плиты и медленно водила ложкой по горячей сковороде, будто успокаивая не только мясо, но и себя. День выдался тяжёлым, с той вязкой усталостью, что приливает вечером, когда уже нет сил ни разговаривать, ни объяснять. На работе на неё свалили отчёт, автобус потом полз по дороге, как больная черепаха, да ещё и Сергей, переступив порог, произнёс так, будто обсуждает что-то малозначительное:
— Мама на минутку зайдёт.
Слово «минутка» в исполнении Валентины Петровны означало полноценное посещение с обязательным осмотром всех комнат, всех полок и, желательно, внутреннего мира Анны — что там у неё не так, что опять не выходит, и почему молодые нынче не стремятся жить «по-человечески».
— Она уже подъезжает, — сообщил Сергей, нагибаясь к ботинкам. — Ты только не сердись. Ей, знаешь, одной скучно.
— Скучно — это телевизор включить, — тихо сказала Анна, перекладывая котлеты на блюдо. — А к нам приходить с проверкой — это немного другое. Хоть бы заранее предупреждал.
Сергей хотел было что-то объяснить, но в этот момент он потянулся вилкой за котлетой, и Анна, даже не посмотрев, сказала:
— Только попробуй сейчас, я тебя этой вилкой догоню. Ужин ещё не начался.
Звонок раздался длинно, настойчиво. У свекрови свой стиль — чтобы и в соседней квартире поняли, кто пришёл.
Валентина Петровна вошла, словно порыв ветра, слегка прохладного, но настойчивого, который сразу берёт под контроль помещение.
— Аннушка, здравствуй, — сказала она, не снимая шарф сразу, осматриваясь. — Ну что, кормите старушку или опять решили худеть?
— Здравствуйте, Валентина Петровна, — ответила Анна, улыбнувшись вежливо, но ровно настолько, чтобы никто не догадался, как ей сейчас хочется побыть в тишине. — Мы как раз ужинать собирались.
— Котлеты? — свекровь подняла голову, словно нюхала воздух на расстоянии. — Только не говори, что покупные. Я вот всё сама делаю, так спокойнее — и желудок не страдает.
Сергей стоял за её спиной и кивал, будто парад одобрения происходил за столом.
Они сели. Анна аккуратно расставила тарелки, стараясь не думать о том, как долго продлится эта «минутка».
— Ну, молодёжь, как дела? — спросила Валентина Петровна, усаживаясь во главе стола, словно так и было задумано судьбой. — Живёте-то всё ещё в съёме? Или уже на что-то своё рассчитываете?
Анна только вздохнула — началось.
— У нас порядок, — ответила она спокойно. — И нас всё устраивает.
— Пока устраивает, — свекровь отломила хлеб. — Вот у соседки моей тоже всё устраивало. А потом — квартирка-то не её, и сразу другое дело. Жить нужно основательно.
Сергей прижал губы. Он давно пытался завести разговор о покупке жилья. И вот теперь — подкрепление прибыло.
— Кстати, — продолжала Валентина Петровна, — сын у подруги моей взял ипотеку — да и за три года почти всё выплатил. Молодец какой.
— Молодец, — коротко сказала Анна. — Пусть им будет радостно.
— А мы-то что? — вдруг сказал Сергей, и в голосе его была детская обида. — Мама правильно говорит.
Анна почувствовала, как внутри у неё начинает дрожать какая-то тонкая струна.
— У нас тут друг нам сдаёт квартиру, нам удобно. — Она старалась говорить ровно.
— Удобно — это когда своё, — отрезала Валентина Петровна. — А это… временная передышка.
Анна отвела взгляд, чтобы не вступать в спор, который всё равно проигран заранее.
Через несколько минут зазвонил телефон. Номер незнакомый.
Анна вышла в коридор.
— Алло?
— Это нотариус Иванова. Вам завтра нужно подойти. Речь о наследстве. Умерла ваша бабушка…
Слова вошли внутрь тихо, почти ласково, и от того больно. Бабушку она не видела долго. Всё дела, заботы, суета. Успею, говорила она себе. Вот только жизнь не всегда ждёт.
— Я приду, — сказала Анна и положила телефон.
Когда она вернулась, Сергей и мать были в разгаре разговора.
— Что-то случилось? — спросил он.
— Умерла бабушка, — сказала Анна. — Завтра нужно идти к нотариусу.
Валентина Петровна вздохнула:
— Царствие небесное… А наследство-то какое?
— Мам! — Сергей попытался её одёрнуть.
— Ну что? — свекровь подняла брови. — Ситуация серьёзная. В наше время каждый рубль важен.
Анна крепко сжала вилку.
— Не знаю, — тихо сказала она. — Узнаю завтра.
Сверкавшие глазами слова свекрови зависли в воздухе, как туча перед грозой. Анна поняла: теперь эта тема уйдёт не скоро.
На следующий день в нотариальной конторе пахло бумагой и чем-то сухим, официальным. Нотариус, женщина строгая и аккуратная, читала размеренно:
— Согласно завещанию, вам переходит квартира вашей бабушки…
Дальше Анна почти не слышала. Слова «вам» и «квартира» соединились внутри, как два кусочка одного пазла, который она не ожидала собрать.
Когда она вернулась домой, Сергей уже стоял у двери, почти на носках, нетерпеливый, с горящими глазами.
— Ну? — спросил он.
Анна сняла пальто, поставила сумку, как будто делала обычное движение.
— Квартира. Бабушкина. Моя.
Он замер, не зная, что сказать. А из кухни уже раздалось:
— Я же говорила! Вот и наш шанс!
И Анне стало ясно: теперь в этой квартире начнётся новая история.
И она — в её центре.
Анна вошла на кухню медленно, будто всё внутри неё пыталось остаться в коридоре, не заходить в эту комнату, где уже сидела Валентина Петровна. Та держала кружку с чаем двумя руками, но выражение лица было такое, словно ей только что сообщили о внезапном выигрыше — и теперь она мысленно распределяла, на что его тратить.
— Поздравляю тебя, Аннушка, — сказала она, улыбающаяся, но улыбка липла, как пролитый сироп. — Теперь-то можно наконец жить как положено.
— Я и раньше жила нормально, — спокойно ответила Анна, присаживаясь напротив.
— Да брось ты обижаться. Я не про это. Я про то, что теперь можно всё устроить по уму. Продать эту бабушкину квартиру, взять помощь от банка и купить две маленькие: вам с Серёжей одну, и мне рядышком. Чтобы я вам была полезна.
Анна тихо хмыкнула. В словах свекрови всегда была щедрость за чужой счёт.
— Спасибо за заботу, но продавать я не собираюсь.
Свекровь поставила кружку так резко, что чай слегка выплеснулся.
— А это почему? Неужто жить в старье захочешь? Там ведь всё ещё советское, проводка, стены, всё.
— Ну, значит, отремонтирую, — пожала плечами Анна. — И вообще это моё дело.
Сергей, всё это время стоявший рядом у стола, решил вмешаться — как человек, который привык сглаживать, но выходит у него редко.
— Ань, ну подумай сама. Мы же деньги отдаём за аренду. Тут можно всё решить разом.
— Решить — это когда все согласны, — сказала Анна спокойно. — А я не хочу отказываться от того, что бабушка оставила.
Валентина Петровна усмехнулась так, что в этой усмешке было всё — укор, насмешка, и давно копившееся «я-то лучше знаю».
— Ох, у нас тут, значит, внезапные семейные ценности объявились? А навещать ты её как часто ездила?
Анна почувствовала, как горячо вспыхнули уши.
— Сейчас это не касается вас.
— Очень даже касается, — свекровь подалась вперёд, будто собиралась перейти в атаку. — Ты жена моего сына. Значит, решения общие.
Анна подняла взгляд. Спокойный, но твёрдый.
— Я замужем, а не «жената». И квартира оформлена на меня.
Валентина Петровна начала размешивать чай так энергично, что чашка звенела, будто сигнал тревоги.
— Сергей, ты слышал? Уже делит на «моё» и «не твоё». До развода недалеко.
Сергей поднял руки, будто его сейчас обвинят в краже скатерти.
— Мам, пожалуйста… хватит.
— А что хватит? — свекровь повернулась к нему. — Семья должна быть вместе. А не каждый сам по себе.
Анна почти улыбнулась, но в глазах улыбки не было.
— Семья — это когда люди слушают друг друга. А не решают за другого, как ему жить.
— Да кто тут чужой? — резко вскинулась свекровь. — Я мать твоего мужа!
— Вот и будьте матерью. А не специалистом по сделкам.
Наступила короткая, тяжёлая пауза. Потом Сергей попытался примирить всех разом:
— Давайте просто спокойно подумаем. Нам действительно можно было бы устроиться.
— Нам — может быть, — сказала Анна. — Но я не собираюсь отдавать то, что для меня имеет значение.
Свекровь приподняла брови, скептически, почти с жалостью:
— Значение, говоришь? Это всё гордость, Аннушка. Ненужная.
Анна поднялась.
— Давайте так: вы с Серёжей решайте, что вам удобно. А я решу за себя.
Она ушла в спальню и закрыла дверь. Хлопок был негромким, но в этой квартире он прозвучал, как выстрел.
Вечером, когда Анна мыла посуду, Сергей подошёл сзади.
— Ань… ну чего ты так? Мама ведь волнуется.
— Мама видит в моей квартире удобный выход, — сказала Анна, не оборачиваясь.
— Ну а что плохого, если это поможет всем? — голос у него был мягкий, но взгляд — ускользающий.
Анна вытерла руки и повернулась.
— Плохое в том, что я не хочу.
Сергей выдохнул, глядя куда-то мимо неё.
— Если честно… я тоже думаю, что продать — лучшее.
Она посмотрела на него долго. А он — не выдержал и отвёл взгляд.
— Понятно, — тихо сказала Анна. — Значит, мы сейчас в разных местах.
Этой ночью они лежали в кровати спинами друг к другу, как два берега одной реки — рядом, но далеко.
Утро началось звонком — резким, как тревога. Анна открыла дверь и увидела мужчину в пиджаке, с папкой под мышкой и хорошим настроением на лице.
— Здравствуйте! Я риелтор. Сергей сказал, что можно осмотреть вашу квартиру.
Анна моргнула — раз, другой. Слова не складывались.
— Что можно?
— Ну как что — квартиру.
— Сергей! — позвала она уже громко.
Он вышел из комнаты, словно школьник, которого застали с сигаретой.
— Ань, я просто хотел узнать цену…
— Узнать цену? — Анна чуть не выронила кружку. — Ты привёл сюда постороннего, чтобы он ходил по моему дому?
Валентина Петровна появилась на пороге кухни, сложив руки на груди, как судья на заседании.
— Не кричи. Это просто разговор. Никто ничего ещё не делает.
— Мы, — повторила Анна медленно, — интересное слово. Я, оказывается, уже не участница, а ресурс.
Риелтор, уловив накал, деликатно исчез за дверью.
Анна подошла к Сергею ближе.
— Ты понимаешь, что это предательство?
— Да ты раздуваешь, — попытался он улыбнуться. — Мы же хотели…
— «Мы» — это ты и мама, — перебила она. — Я в это решение не входила.
Свекровь всплеснула руками:
— Господи, опять трагедия! Да что тут дорогого-то? Жила там почти никогда!
Анна посмотрела на неё так тихо, что даже воздух на секунду остановился.
— А вы, Валентина Петровна, — сколько раз там были? Ни разу. Но уже обсуждаете, как использовать то, что я получила.
— Я думаю о будущем семьи! — крикнула свекровь.
— Семьи, в которой меня никто не слышит? Спасибо, мне такого будущего не нужно.
Сергей попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Ань, не делай глупостей…
— Глупость — это выходить замуж за человека, который встанет на сторону мамы.
Тишина. Глухая, усталая, тяжелая.
— Ладно, — сказал он. — Живи там сама, раз так хочешь.
— Прекрасно, — Анна открыла шкаф и достала чемодан. — А вы с мамой живите здесь. И риелтора приглашайте хоть каждый день.
Через двадцать минут она закрыла за собой дверь. Без скандала. Просто — точка.
Вечером Анна впервые ночевала в бабушкиной квартире. Окна были старые, занавески — выцветшие, но воздух — свой, родной. И тишина — не враждебная, а теплая.
Она сидела с чашкой чая у подоконника, смотрела на огни города и чувствовала, как возвращается дыхание. Настоящее.
Где-то там, в другой квартире, обсуждали, как её вернуть. Уговорами? Жалостью? Давлением?
Но Анна знала — дорога назад закрыта.
Она выбрала себя. И это было главное.
Как можно увеличить клиренс своей машины? Три рабочих способа