— Да ты издеваешься надо мной, Вероника! — голос Дмитрия гремел с порога, едва дверь за ним захлопнулась. — Мама мне только что всё рассказала! Как ты могла так с ней поступить?!
— Здравствуй, Дима, — спокойно ответила Вероника, не поднимаясь с кресла. Она держала в руках ноутбук, но пальцы замерли на клавиатуре. — Что, собственно, я сделала?
— Не притворяйся! — он бросил ключи на тумбочку. — Ты отказала ей, понимаешь? Отказала моей матери! После всего, что она для меня сделала!
Вероника медленно закрыла ноутбук.
— Объясни нормально, — сказала она. — В чём я отказала?
— В чём? — он почти задыхался от злости. — В организации её юбилея! Ей исполняется шестьдесят, и ты, с твоими-то доходами, даже не захотела помочь! Это же позор, Вероника!
Она тяжело выдохнула. Всё было предсказуемо.
— Я купила ей подарок, дорогой, между прочим. Хрусталь, из Праги. Но банкет на тридцать человек я оплачивать не собираюсь. Это её день, и если она хочет праздник — пусть сама решает, как его оплатить.
— Да ты жадная! — выкрикнул он. — У тебя бизнес, у тебя деньги! Что тебе стоит?
— Дело не в деньгах, Дима. А в принципе. Я не обязана устраивать праздники взрослым людям, только потому что у меня бизнес.
Он начал нервно ходить по комнате, цепляя взглядом каждую мелочь — её чашку на столе, аккуратно сложенные бумаги, даже комнатные растения на подоконнике раздражали его.
— Вот так, значит, да? — бросил он через плечо. — Три года мать относилась к тебе как к дочери, а ты теперь ей «в принципе» отказываешь? Кому ты вообще благодарна, а?
— Себе, — ответила Вероника тихо. — Себе и своей работе. Я никому не обязана.
Эти слова будто обрушили на него новый шквал гнева. Он вскочил, махнул рукой и направился в кухню.
— Тебе всё равно на мою семью! Только своё агентство и видишь! Деньги, заказы, рестораны… А нормальных человеческих чувств в тебе ноль!
Он открыл холодильник, но сразу захлопнул, с грохотом.
— Мама права, ты черствая.
— А может, мама просто привыкла получать всё, что захочет, — спокойно произнесла Вероника. — Сначала три тысячи «до пенсии», потом пять «на лекарства», потом ещё десять «на пальто». Ты хоть раз спросил, сколько я ей уже отдала?
Он резко повернулся к ней.
— Ты сейчас серьёзно? Это моя мать!
— А я — твоя жена. Но почему-то твоя мать для тебя важнее, — Вероника встала. — Не надо мне рассказывать, кто кому что должен. Я тебе уже всё объяснила.
Они стояли напротив друг друга в полутёмной гостиной, освещённой только уличным светом из окна. За окном медленно падал первый ноябрьский снег, скользя по стеклу. В комнате было тихо, но напряжение звенело, как натянутая струна.
— Вероника, я не собираюсь мириться с таким поведением, — наконец сказал Дмитрий, глядя на неё снизу вверх. — Если ты не изменишь своё решение… я не знаю, как мы будем дальше жить.
— Очень просто, — ответила она. — Без ультиматумов и манипуляций. А если не получится — значит, и жить вместе больше не нужно.
Он усмехнулся, но усмешка получилась кривой.
— Вот оно как. То есть ты готова выкинуть три года брака из-за какого-то праздника?
— Не из-за праздника, — твёрдо произнесла Вероника. — Из-за того, что устала быть спонсором чужих прихотей.
День, когда всё началось, она помнила до мелочей.
Две недели назад, в воскресенье, Людмила Петровна появилась на пороге без звонка — в пальто с искусственным мехом, с прической «волной» и с такой улыбкой, будто несла хорошие новости. Вероника тогда только закончила созвон с клиентом и собиралась варить кофе.
— Веронечка, милая, ну что, примешь старушку? — весело сказала свекровь, входя в прихожую, будто хозяйка.
— Конечно, проходите. Кофе будете?
— Ой, с удовольствием! — Людмила Петровна сняла перчатки, оглядела квартиру. — У тебя тут всё как с картинки. С каждым разом всё уютнее. Дмитрий, наверное, балдеет.
— Работы много, но стараюсь, — улыбнулась Вероника. — Что-то случилось?
— Нет-нет, просто соскучилась! — кокетливо махнула рукой свекровь. — И поговорить хотела.
Вероника поставила турку, достала чашки.
Разговор начался с нейтральных тем — про погоду, цены, про то, что «молодёжь нынче вся на телефонах». Потом Людмила Петровна перешла к главному.
— А ресторан, где ты свой день рождения отмечала… как назывался?
— «Панорама». На набережной, — ответила Вероника, чувствуя лёгкое беспокойство.
— А-а, точно! Такой уютный, с панорамными окнами! — кивнула свекровь. — И еда отличная, особенно вот те мясные рулетики… Как они называются?
— Медальоны из говядины, — подсказала Вероника.
— Вот, да! Прелесть! — глаза Людмилы Петровны засветились. — И сколько же человек у тебя было? Тридцать, да?
— Примерно, — уклончиво ответила Вероника.
— И всё сама организовала? — голос стал мягче, почти маслянистый. — Умничка. Я, между прочим, всем знакомым рассказывала, какая у меня невестка — успешная, талантливая.
— Спасибо, мне приятно.
— Так вот, Веронечка… — Людмила Петровна отставила чашку, выпрямилась и посмотрела прямо в глаза. — У меня же юбилей скоро. Шестьдесят! Дата серьёзная. Решила отпраздновать как положено. И надеюсь, ты мне поможешь. Ну, как говорится, по-семейному.
Вероника напряглась.
— Помогу чем?
— Как чем? — свекровь даже обиделась. — Организацией, конечно! Ты же у нас специалист! И ресторан подобрать, и меню составить, и оплатить всё… У тебя же талант!
Она рассмеялась, будто сказала что-то само собой разумеющееся.
— Оплатить? — переспросила Вероника, медленно осознавая услышанное.
— Ну, а кто же ещё? — удивилась свекровь. — Я же на пенсии! У меня доходов кот наплакал. А ты молодая, энергичная, бизнес у тебя процветает. Тебе это что — труд? Одно удовольствие!
— Людмила Петровна, я… — Вероника замолчала, стараясь подобрать слова. — Я очень уважаю вас. И, конечно, поздравлю. Но оплачивать банкет я не планировала. Я уже купила подарок.
— Подарок — это мелочь, — отмахнулась та. — А вот праздник — событие! Гости, тосты, торт! Хочу, чтобы всё было красиво, как у тебя. Чтобы люди сказали: «Вот это да, Людмила Петровна умеет жить!»
Вероника смотрела на свекровь, и с каждой секундой внутри нарастало раздражение.
— Простите, но я не могу. У меня свои расходы, планы, проекты.
— Ах вот как! — тон сразу стал холодным. — Значит, для себя — можно, а для матери мужа — нет? Ну-ну… Всё ясно.
— Я не отказываюсь вас поздравить, — попыталась объяснить Вероника. — Но оплачивать банкет я не обязана.
— Обязана! — вспыхнула свекровь. — Потому что ты теперь семья! Или ты забыла, кто тебе руки подал, когда ты к нам пришла?!
Вероника едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
— Руки вы мне не подавали, Людмила Петровна. Я пришла со своими деньгами и квартирой.
— Жадная! — выкрикнула свекровь. — Всё о деньгах думаешь! Тьфу на тебя! Не ожидала!
Она поднялась, схватила сумку и пошла к выходу.
— Ещё пожалеешь, — бросила через плечо. — Ещё поймёшь, что нельзя так с людьми.
Дверь хлопнула. Вероника стояла в тишине, чувствуя, как сердце бешено колотится. Она знала — после такого разговора Дмитрий не успокоится. И не ошиблась.
С тех пор в квартире стояла тягостная атмосфера. Дмитрий ходил мрачный, ужины проходили в тишине. Он мог целый вечер листать телефон, не сказав ни слова. Иногда Вероника ловила его взгляды — колкие, обиженные, будто она совершила предательство.
Она старалась не поднимать тему, надеялась, что остынет. Но вечером, когда снег за окном превращался в ледяную крупу, он не выдержал и взорвался.
— Если ты не извинишься перед мамой, можешь вообще не ждать, что я останусь, — сказал он, стоя в дверях спальни. — Я не потерплю такого отношения.
— Не извинюсь, — спокойно ответила Вероника. — Я ничего плохого не сделала.
— Да ты разрушила семью! — воскликнул он. — Мама плачет, у неё давление поднялось! Она говорит, что ты выгнала её из дома!
— Я никого не выгоняла, — перебила она. — Она сама ушла, когда я сказала, что не буду платить за банкет. Всё.
— Всё?! — Дмитрий схватился за голову. — Ты даже не понимаешь, как это выглядит со стороны!
— Со стороны — это их шоу. Я никому ничего не обязана.
Он молча смотрел на неё, потом процедил сквозь зубы:
— Либо ты организуешь этот юбилей, либо мы разводимся.
Вероника долго молчала, а потом просто кивнула.
— Значит, разводимся.
Его лицо вытянулось, будто он не верил собственным ушам.
— Ты с ума сошла…
— Нет. Просто поняла, что всё это давно не любовь. Это сделка. И я в ней больше не участвую.
Он собрал вещи молча. Час спустя дверь за ним закрылась.
Вероника стояла в пустой гостиной, слушала, как где-то внизу хлопает подъездная дверь. Потом села на диван, уткнулась лицом в ладони и впервые за долгое время почувствовала не злость, а… тишину. Тяжёлую, глухую, но честную.
Она встала, подошла к окну. Снег падал всё гуще. В отражении стекла — её лицо: усталое, но спокойное.
— Всё, — сказала она тихо. — Больше никто не будет решать за меня.
Она закрыла ноутбук, выключила свет и ушла спать.
Новый день должен был начаться с чистого листа.
Прошла неделя.
Вероника привыкала к тишине в квартире. Без мужских ботинок в прихожей, без звона ключей по утрам, без вечного гудения телевизора, включённого «для фона».
Сначала было непривычно. Потом — спокойно.
Она вставала рано, варила себе кофе, включала ноутбук и погружалась в работу.
Но чем дольше продолжалась эта тишина, тем яснее становилось — Дмитрий не собирался возвращаться. И хорошо.
В понедельник вечером ей позвонила свекровь.
Номер был заблокирован, но она, видимо, нашла способ дозвониться — с незнакомого телефона.
— Вероника, — голос Людмилы Петровны был ледяным, без привычного сюсюканья, — ты хоть понимаешь, что ты натворила?
— Добрый вечер, — ровно ответила Вероника. — Что именно я натворила?
— Ты разрушила семью! — свекровь почти кричала. — Мой сын вынужден ночевать на диване, потому что у тебя гордыня! Тебе трудно было один вечер посвятить близким людям? Один юбилей?
— Он сам ушёл, — спокойно сказала Вероника. — Я никого не выгоняла.
— Ушёл потому что не выдержал твоего эгоизма! — в голосе прозвучали слёзы. — Я думала, ты умная, а ты — карьеристка! Только деньги видишь!
— Это ваше мнение, — отрезала Вероника. — И мне оно безразлично.
— Безразлично?! — завизжала свекровь. — Да ты неблагодарная! Мы тебя в семью приняли, а ты нас опозорила! Весь район теперь обсуждает, что ты жадная и Дмитрия бросила из-за копеек!
— Людмила Петровна, — устало произнесла Вероника. — Если вам больше нечего сказать, я заканчиваю разговор.
— А ты думаешь, всё так просто закончится?! — прошипела та. — Я до суда дойду, если понадобится! Квартиру твою проверят! Ещё узнаем, на кого оформлена!
— Она оформлена на меня, — холодно ответила Вероника. — И не смейте мне угрожать.
Свекровь замолчала на несколько секунд, потом глухо произнесла:
— Ты ещё пожалеешь.
Гудки.
Вероника смотрела на телефон, чувствуя, как внутри поднимается волна то ли злости, то ли усталости.
Набрала короткое сообщение оператору: «Заблокировать все неизвестные номера, кроме сохранённых».
И выключила звук.
На следующий день она приехала в офис.
Небольшое агентство занимало часть бизнес-центра в пригороде — три комнаты: приёмная, переговорная и её личный кабинет с окнами на набережную.
Сотрудницы уже были на местах — молодая администраторша Маша и дизайнер по оформлению залов Анна.
— Вероника Сергеевна, доброе утро! — бодро сказала Маша, но глаза у неё выдали любопытство. — Как вы? Всё нормально?
Вероника улыбнулась.
— Отлично. Работаем. Что у нас по плану?
Они обсудили предстоящие заказы: корпоратив на двадцать человек в кафе, детский утренник в школе, частная свадьба в декабре.
Всё шло своим чередом.
Но даже за рабочими делами Вероника ощущала внутреннюю дрожь — как будто где-то рядом с ней бродила чужая тень.
Вечером, возвращаясь домой, она заметила у подъезда знакомую фигуру — худую, в пуховике, с капюшоном.
Дмитрий.
Стоял, курил, глядя в сторону дороги.
— Не ожидала, — сказала она, подходя ближе. — Что, замёрз?
Он обернулся. Лицо осунулось, под глазами — синяки.
— Нам надо поговорить.
— Я не против. Только коротко, у меня работы полно.
— Я скучаю, — начал он, не поднимая взгляда. — Дурак я, наверное. Наговорил тогда лишнего.
Вероника усмехнулась.
— Наговорил — мягко сказано.
— Мама… — он замялся. — Ну, она вспылила. Ты же знаешь, какая она.
— Знаю, — кивнула она. — Манипулятор, привыкла жалостью брать.
Он поморщился.
— Не говори так, пожалуйста. Ей тяжело. Она одна, пенсия мизерная…
— И поэтому я должна оплатить ей банкет? — перебила Вероника. — Дима, я устала это объяснять. Неужели ты не понимаешь: дело не в ней, а в тебе. Ты выбрал её сторону. И всё.
— Я просто хотел, чтобы всё было мирно, — пробормотал он. — Без скандалов.
— А я хотела, чтобы муж меня уважал. Не требовал, чтобы я тратила свои деньги по указке его матери.
Дмитрий затушил сигарету.
— Может, начнём заново? — спросил он тихо. — Без обид?
— Поздно, — ответила Вероника. — Всё, что могло быть между нами, закончилось в тот вечер.
Он поднял на неё глаза — в них было что-то детское, беспомощное.
— Я думал, ты меня любишь.
— Любила. Но любовь — это не пожизненная обязанность терпеть.
Она повернулась к двери подъезда.
— Прощай, Дима.
Он не пошёл за ней. И это тоже было ответом.
После той встречи Вероника долго не могла заснуть. Лежала, глядя в потолок, слушала, как снаружи по стеклу барабанит дождь со снегом.
Она вспоминала, как всё начиналось: как он приносил ей кофе по утрам, как они вместе выбирали мебель, как Людмила Петровна тогда казалась такой доброй, почти родной.
«Ты моя золотая Веронечка, ты наше счастье!» — говорила она тогда.
А потом всё незаметно превратилось в постоянные «одолжи», «помоги», «ты ведь можешь себе позволить».
Вероника перевернулась на бок, натянула одеяло.
Теперь всё было иначе. Без жалоб, без требований, без звонков. Только она и тишина.
И впервые за долгое время эта тишина не пугала.
К концу ноября бизнес стал расти. Клиенты — один за другим.
Её агентство организовало три успешных мероприятия подряд, появились постоянные заказы.
Она снова почувствовала вкус к делу.
И когда вечером, перебирая бумаги, она увидела незнакомое письмо в электронной почте, сначала не придала значения.
Тема была сухая: «Счёт за аренду ресторана».
Открыв файл, Вероника застыла.
Сумма — сто восемьдесят пять тысяч рублей.
Плательщик — не указан. Аренда — ресторан «Панорама».
Дата — будущая суббота.
Она схватила телефон, набрала администратора ресторана.
— Добрый вечер, это агентство «Верона». Мне пришёл счёт от вас, но я ничего не бронировала.
— Минутку, — послышался деловой голос женщины. — Сейчас проверю. Да, бронь есть. На имя Людмилы Петровны Орловой. Но в графе «контактное лицо» — ваш номер телефона и почта.
— Прекрасно, — произнесла Вероника сквозь зубы. — А предоплата?
— Не поступала. Мы ждали уточнения от вас.
— От меня не дождётесь, — отрезала она. — Бронь отмените, пожалуйста.
— Конечно, но… женщина настаивала, что вы оплачиваете.
— Пусть настаивает где угодно, — сказала Вероника и сбросила звонок.
Сердце колотилось, как после бега.
Она понимала: свекровь решила пойти ва-банк. Хотела, видимо, поставить её перед фактом — мол, всё заказано, отказывайся теперь, если не стыдно.
Вероника усмехнулась.
«Не на ту напала, — подумала она. — Я сама себе хозяйка».
Она выключила ноутбук и наливала чай, когда телефон снова зазвонил.
Номер незнакомый.
Ответила.
— Ну что, дорогая, ресторан отменяешь? — Людмила Петровна. Голос ехидный, довольный. — Я знала, что ты такая. Все знают. И сын теперь тоже знает, кого выбрал.
— Людмила Петровна, — спокойно сказала Вероника, — если вы ещё раз попробуете использовать мои данные для заказов или счетов, я подам заявление в полицию. Это мошенничество.
— Ты не посмеешь! — сорвалась та. — Я мать твоего мужа!
— Бывшего мужа, — холодно ответила Вероника. — Всего доброго.
Она отключилась, поставила номер в чёрный список и впервые за всё время рассмеялась.
Не от веселья, конечно. Просто — нервное облегчение.
Как будто спала тяжесть, которая годами сидела на плечах.
Первые числа декабря.
Город укрылся снегом, фонари отражались в ледяных лужах, люди спешили по магазинам — приближался Новый год.
Вероника стояла на балконе с чашкой кофе и смотрела вниз.
Внизу, на детской площадке, мальчишки лепили что-то вроде кривого снеговика, а вдалеке виднелись гирлянды с надписью «Зима начинается с тебя».
Она усмехнулась.
А ведь правда начинается, — подумала.
Телефон снова зазвонил. На этот раз — знакомый голос.
— Вероника Сергеевна, добрый вечер! Это Анна, ваша дизайнер. Мне тут странный звонок поступил.
— Что случилось?
— Какая-то женщина звонила, сказала, что она ваша «родственница» и хочет заказать через вас юбилей на тридцать человек, но с оплатой после мероприятия. Голос — знакомый, но я не сразу поняла. Кажется, это та самая… Людмила?
Вероника рассмеялась тихо, почти беззвучно.
— Пусть звонит куда хочет, только не нам.
— Я так и сказала. Просто решила предупредить.
— Спасибо, Ань. Всё нормально.
Она отключилась и вдруг ощутила лёгкость.
Как будто жизнь сама проверяла её на прочность — и каждый раз она выдерживала.
Вечером, уже дома, Вероника включила телевизор. Шёл старый фильм про любовь, но смотреть не хотелось. Она взяла телефон, открыла заметки и набрала:
«Самое трудное — перестать оправдываться перед теми, кто не хочет понять. Но как только перестаёшь — становится спокойно».
Поставила точку и закрыла экран.
***
Зима вошла в город без предупреждения.
Ночью всё засыпало снегом, и утро оказалось ослепительно белым. Люди скользили по тротуарам, автобусы гудели, воздух стал хрустящим и чистым.
Вероника проснулась раньше будильника. В квартире было тихо, только кот — найденыш из приюта, которого она недавно приютила, — свернулся у ног и тихо мурчал.
Она потянулась, открыла шторы.
На окне — морозные узоры, за окном — город, будто вырезанный из стекла.
Новый день, новая глава.
Перед самым Новым годом в агентстве было сумасшествие.
Клиенты звонили один за другим: корпоративы, вечеринки, свадьбы «в зимней сказке». Телефон не умолкал, Маша с Анной едва успевали отвечать.
— Вероника Сергеевна, тут ещё один запрос! — кричала Маша из приёмной. — Хотят оформить ресторан в серебристо-синем, триста гостей!
— Берём, — отвечала она. — Только с предоплатой, без вариантов!
Работа спасала. Она не думала о прошлом, не вспоминала Дмитрия. Всё то, что раньше болело, теперь казалось далёким, как старый сон.
Но в жизни, как назло, спокойствие долго не держится.
Тот день начался с письма.
Обычное уведомление на почте: «Получите заказное письмо в вашем отделении».
Вероника подумала, что, может, это документы от налоговой или какой-нибудь договор.
Пошла на почту в обеденный перерыв.
Очередь, запах мокрых курток, раздражённые лица. Когда, наконец, назвали её фамилию, она расписалась, вскрыла конверт прямо на месте.
Письмо оказалось… из суда.
Исковое заявление.
Истец — Орлова Людмила Петровна.
Тема — «О возврате денежных средств, переданных в долг и не возвращённых».
Сумма — двести пятьдесят тысяч рублей.
Вероника сначала даже рассмеялась.
— Это шутка какая-то? — пробормотала она.
Нет, не шутка. Приложены расписки — какие-то распечатки с подписью, явно не её.
В глазах потемнело.
Вечером она сидела за столом, разложив документы.
Каждая бумажка кричала ложью: «Я, Вероника Орлова, получила денежные средства от Людмилы Петровны…» — и подпись, не похожая, но близкая. Настолько, что непосвящённый бы не заметил.
Она вспомнила, как та несколько раз просила подписать какие-то «бумажки для отчётности» — мол, для банка, для квитанций. Тогда не подписала. Но кто мешал Людмиле Петровне потом нарисовать это самой?
Позвонила адвокату, знакомому по работе.
— Посмотрю бумаги, — сказал он. — Если подпись поддельная, сделаем экспертизу. Не волнуйся.
Но Вероника всё равно не спала до утра.
Она поняла: свекровь не успокоится. Это не про деньги — это месть. Последний способ унизить.
Суд назначили через месяц.
В тот день она пришла в строгом костюме, с собранными волосами, без макияжа. За соседним столом сидела Людмила Петровна — в чёрном пальто, с надутыми губами, рядом с ней — Дмитрий.
Он не смотрел в её сторону.
— Судебное заседание объявляется открытым, — произнёс судья.
Дальше всё шло как в плохом сне.
Свекровь рыдала, рассказывала, как «отдала все сбережения, а невестка неблагодарная, выгнала сына, а теперь притворяется жертвой». Дмитрий молчал, иногда кивал.
Вероника сидела прямо, глядя перед собой.
Когда судья спросил её:
— Признаёте ли вы получение средств?
Она подняла голову.
— Нет, не признаю. Более того, считаю подпись поддельной. Прошу назначить почерковедческую экспертизу.
Судья кивнул.
Экспертиза длилась две недели.
Эти две недели были самыми долгими в её жизни.
Она работала, улыбалась клиентам, но внутри жила тревога. Вдруг подделку признают «похожей»? Вдруг суд поверит слезам Людмилы Петровны?
Когда наконец позвонил адвокат, она выронила телефон.
— Вероника Сергеевна, поздравляю. Подпись поддельная. Заключение однозначное.
Она не сразу поверила. Потом просто закрыла глаза и засмеялась.
Не радостно — с облегчением. Как будто что-то тяжёлое наконец отвалилось.
Суд она выиграла.
Людмилу Петровну признали виновной в подделке документов, правда, условно. Дмитрий после заседания подошёл к Веронике — бледный, с потухшими глазами.
— Прости, — тихо сказал он. — Я не знал, что она так сделает.
— Знал, — ответила она спокойно. — Просто не хотел верить.
— Я пытался остановить её…
— Поздно, Дима. — Она посмотрела на него прямо. — У каждого своя правда. И своя цена за слепоту.
Он кивнул. Потом отвернулся и ушёл.
И это было окончательно.
Весна пришла неожиданно.
Снег сошёл, солнце стало ярче, город шумел. Вероника сидела на веранде кофейни, пила латте и читала письма клиентов.
Теперь у неё было два новых проекта, договор на крупный корпоратив и приглашение на деловую конференцию в Петербурге.
Но важнее всего было другое — внутри стало легко.
Без боли, без злости, без ожиданий.
Она закрыла ноутбук, достала телефон.
На экране — сообщение от незнакомого номера:
«Верочка, прости меня. Мне плохо. Можно поговорить?»
Отправитель: Людмила Петровна.
Вероника долго смотрела на экран. Потом просто выключила телефон.
Без гнева, без мстительности. Просто — не нужно больше.
Вечером она вернулась домой, сняла пальто, заварила чай.
Кот тёрся о ноги, требуя внимания.
Она включила музыку, достала альбом с фотографиями — не бумажный, а электронный, на ноутбуке. Там были снимки — свадьба, путешествие в Казань, новый офис.
Она пролистывала их спокойно, без ностальгии.
На одной фотографии — она и Дмитрий. Смеются, держатся за руки.
Вероника задержала взгляд, потом нажала «удалить».
Фото исчезло, как и всё, что больше не имело значения.
Через неделю она уехала в Петербург — конференция прошла успешно.
На последнем дне выступлений к ней подошёл мужчина лет сорока, представитель крупного холдинга.
— У вас интересная концепция, — сказал он. — Мы ищем агентство для постоянного сотрудничества. Хотите встретиться после праздников?
— Конечно, — улыбнулась Вероника. — Буду рада.
Он протянул визитку. На ней — имя: Илья Соколов, директор по маркетингу.
Она взяла карточку и почувствовала, как внутри что-то откликнулось — не восторг, не трепет, а спокойное, уверенное «почему бы и нет».
Вечером она гуляла по набережной.
Невa блестела в сумерках, вдали звучала уличная музыка, пахло кофе и морем.
Вероника стояла, глядя на воду, и думала, что раньше боялась одиночества.
А теперь — нет.
Теперь одиночество стало пространством, в котором можно дышать, творить, жить.
Она достала телефон, сделала снимок заката и написала подпись:
«Свобода — это не когда никого рядом нет. Это когда можешь быть собой, даже если рядом кто-то есть».
Отправила пост в ленту — и улыбнулась.
Весенний ветер трепал волосы. В отражении витрин — женщина в светлом пальто, уверенная, спокойная, взрослая.
Не та Вероника, что когда-то стояла перед Дмитрием в полутёмной гостиной.
Теперь у неё была своя жизнь, своя дорога — без чужих требований, без страха быть «должной».
Снег растаял. Впереди было солнце.
И Вероника шла навстречу — не к кому-то, а к себе.
Пять комнат для счастья