Ключ провернулся в замке непривычно легко. Обычно приходилось немного помучиться, старый механизм заедал. «Надо будет сказать Игорю, чтобы смазал», — мелькнула мимолетная мысль, пока Ольга снимала тяжелые от мокрого снега сапоги в прихожей.
Она вернулась. Раньше на день. Командировка в Новосибирск закончилась стремительно, последние переговоры отменились, и вот — сюрприз. Ольга улыбнулась, предвкушая удивленное и радостное лицо мужа. Он ждал ее только завтра вечером.
В квартире было тихо. Слишком тихо. Обычно в это время, в семь вечера, Игорь уже был дома, возился на кухне или смотрел новости в гостиной. Из глубины квартиры доносилась едва слышная музыка — что-то незнакомое, меланхоличное, точно не из его плейлиста.
Ольга повесила пальто в шкаф. Усталость от перелета и трехчасовой разницы во времени накатывала волнами, но желание увидеть Игоря было сильнее. Она на цыпочках прошла по коридору. Хотелось подкрасться, обнять его со спины, испугать.
Дверь в гостиную была приоткрыта. Музыка стала чуть громче. Ольга заглянула в щель.
И замерла. Дыхание перехватило так, словно ее ударили под дых.
На их диване, том самом, велюровом, цвета морской волны, сидели двое.
Он. Игорь. Ее муж.
И она. Лена. Ее лучшая подруга.
Они не целовались. Они не обнимались. Но то, как они сидели, сказало больше любых объятий.
Лена сидела, поджав под себя ноги, в ее, Ольгином, любимом кашемировом халате. Тот самый, который Игорь подарил ей на прошлую годовщину. В руке у Лены был бокал с вином. Она что-то говорила Игорю, склонив голову, ее светлые волосы касались его плеча.
А Игорь… Он смотрел на нее. Не так, как он смотрел на Ольгу последние годы — устало, привычно, сквозь пелену быта. Он смотрел на Лену… влюбленно? Нет, слово было слишком слабым. Он смотрел на нее так, будто она была центром его вселенной. Он держал ее другую руку в своей. Просто держал. И в этом простом жесте было столько интимности, столько… их, что у Ольги потемнело в глазах.
На столике перед ними стояла почти пустая бутылка вина, два бокала, тарелка с наспех нарезанным сыром. Атмосфера была расслабленной, домашней. Их домашней.
Мир, такой понятный, такой надежный еще минуту назад, — он треснул. Раскололся на тысячи острых осколков. Я вернулась с командировки раньше на 1 день и застала свою лучшую подругу с моим мужем.
Подругу. Лену.
Ленка. С которой они сидели за одной партой с первого класса. С которой делили первые секреты, первые сигареты за гаражами, первые слезы из-за мальчиков. Лена, которая была свидетельницей на их с Игорем свадьбе. Лена, которая держала ее за руку, когда она рожала сына. Лена, которой она доверяла больше, чем себе. Которой она звонила из этого проклятого Новосибирска каждый вечер, жалуясь на усталость и скучая по дому. А Лена… Лена говорила: «Держись, подруга! Мы тебя ждем!».
Она ждала. Ждала, когда Ольга уедет.
Игорь. Муж. Человек, с которым прожито пятнадцать лет. С которым они строили этот дом, эту жизнь. С которым они пережили безденежье, болезни родителей, подростковый бунт сына. Игорь, который казался таким… надежным. Предсказуемым. Ее каменной стеной.
Стена рухнула.
Ольга стояла в темном коридоре, прижавшись спиной к холодной стене, и не могла дышать. Шок был такой силы, что тело перестало слушаться. Ватные ноги, ледяные руки. В ушах стоял гул, заглушая тихую музыку из гостиной.
Неверие. Это было первое. Мозг отчаянно цеплялся за спасительную мысль: «Это ошибка. Недоразумение. Они просто… разговаривают». Но глаза видели другое. Видели эту расслабленную близость. Видели его взгляд.
А потом пришла боль. Не острая, режущая. А тупая, удушающая. Как будто на грудь положили бетонную плиту. Двойное предательство. От двух самых близких людей. Одновременно.
Вспомнились «мелочи», которым она не придавала значения. Его внезапные «задержки на работе» последние полгода. Его уклончивые ответы на вопросы, почему он так часто созванивается с Леной («Ну, у нее проблемы, я поддерживаю»). Ленины «случайные» визиты, когда Игоря не было дома, — «просто мимо проходила». Ее слишком пристальные взгляды на Игоря на последнем дне рождения.
Она была слепой. Или… не хотела видеть?
Сколько это длится? Месяц? Год? Дольше?
В гостиной Лена рассмеялась. Тихим, счастливым смехом. Тем смехом, который Ольга слышала только в их юности, когда Лена была влюблена.
Это было невыносимо.
Нужно было что-то сделать. Войти? Закричать? Устроить скандал? Убежать?
Ноги не двигались. Тело окаменело. Она стояла в тени коридора, невидимая, неслышимая, и смотрела, как рушится ее жизнь. Как два самых дорогих ей человека сидят на ее диване, в ее доме, и пьют вино, пока она, дура, мерзла в Новосибирске, считая минуты до возвращения.
Я вас поняла. Приступаю ко второй, завершающей части истории, продолжая с момента шока и паралича героини.
Часть 2
Время текло вязко, мучительно. Сколько она простояла так, в тени коридора, прижавшись спиной к холодной стене, Ольга не знала. Минуту? Пять? Вечность? Тело оставалось неподвижным, скованным ледяным ужасом, а мозг лихорадочно работал, пытаясь осознать немыслимое.
Лена. Игорь. Вместе. На их диване. В ее халате.
Каждое воспоминание о Лене — их школьные секреты, ее поддержка во время развода Ольгиных родителей, ее слезы на свадьбе, ее восторги по поводу рождения Ольгиного сына — теперь казалось чудовищной, изощренной ложью. Двадцать лет дружбы. Двадцать лет, построенных на… чем? На зависти? На тайном соперничестве? На расчетливом ожидании момента?
А Игорь… Муж. Стена. Опора. Человек, которому она доверяла слепо, безоговорочно. Тот, ради кого она когда-то отказалась от интересного предложения по работе в другом городе, потому что он сказал: «Я не смогу без тебя». Он «не мог» без нее? Или просто не хотел терять удобный «тыл»?
В гостиной Игорь наклонился и что-то тихо сказал Лене. Она кивнула, и на ее лице мелькнула тень… вины? Или Ольге показалось? Потом Лена поднялась, поставила бокал на столик и пошла… в сторону кухни. Видимо, за добавкой.
Именно это движение, это будничное, хозяйское движение Лены по ее квартире — оно и вывело Ольгу из ступора. Ярость, холодная, белая, поднялась откуда-то из глубины, вытесняя шок и оцепенение. Нет. Так не будет. Это ее дом. Это ее жизнь.
Ольга сделала шаг из тени. Потом еще один. Она вошла в гостиную.
Игорь сидел, откинувшись на спинку дивана, смотрел в сторону кухни, ожидая Лену. Он не сразу ее заметил.
Она остановилась посреди комнаты.
— Добрый вечер, — голос прозвучал незнакомо. Ровно, холодно, без всякой интонации.
Игорь вздрогнул. Резко обернулся. Увидел ее. И замер. Краска мгновенно схлынула с его лица, оставив его мертвенно-бледным. Глаза расширились от ужаса и… паники?
В этот момент из кухни вышла Лена. С бутылкой вина в руке. Она увидела Ольгу. Бутылка выскользнула из ее ослабевших пальцев и с глухим стуком упала на ковер, оставляя темно-красное, расползающееся пятно. Лена застыла, приоткрыв рот, ее лицо выражало абсолютный, животный страх.
Тишина. Только тиканье старых часов на каминной полке отсчитывало секунды рухнувшей жизни.
— Оля… — прошептал Игорь. — Ты… ты же завтра должна была…
— Я вернулась раньше, — все тем же ровным, бесцветным голосом ответила Ольга. Она смотрела не на него. Она смотрела на Лену. На свою «лучшую подругу». В своем халате.
— Как… как мило, — продолжила Ольга, обводя взглядом сцену: бутылка, бокалы, сыр, интимный полумрак. — Вечеринка? Без меня?
Лена всхлипнула. Закрыла лицо руками.
— Оля, прости… Я… я не знаю, как…
— Молчи, — оборвала ее Ольга. И Лена замолчала, съежившись.
Ольга перевела взгляд на Игоря. Он сидел, вжавшись в диван, не в силах пошевелиться.
— Значит, вот так, Игорь? — спросила она тихо. — Пока я там, в Сибири, пыталась заработать на наш отпуск? Вот так? С ней?
Он молчал. Смотрел в пол.
— Как давно? — вопрос прозвучал почти буднично.
Он поднял на нее глаза, полные страдания и… трусости?
— Полгода… — выдавил он.
Полгода. Полгода лжи. Полгода фальшивых улыбок Лены. Полгода его «задержек на работе».
— Вон, — сказала Ольга. Так же тихо.
— Что? — он не понял.
— Я сказала — вон. Оба. Сейчас же.
— Оля, подожди! — Игорь вскочил. — Давай поговорим! Я… я все объясню! Это… это ошибка!
— Ошибка? — Ольга усмехнулась. Холодно, безрадостно. — Полгода — это не ошибка, Игорь. Это — выбор. И ты его сделал. А теперь — уходите.
— Но… куда мы пойдем?! — взмолилась Лена из своего угла. — Ночь… Оля, пожалуйста…
— Мне все равно, — отрезала Ольга. — Можете поехать к тебе. У тебя же муж… Ой, прости. Был муж. Ты же мне сама рассказывала, как вы «расстались друзьями». Наверное, примет.
Лена зарыдала в голос.
Игорь шагнул к Ольге.
— Оля, не надо! Не руби с плеча! Мы… мы виноваты, да! Но…
— Убирайтесь, — повторила она, глядя ему прямо в глаза. И он отступил. Он увидел в ее глазах то, чего никогда не видел раньше. Не любовь. Не обиду. А холодную, стальную… стену.
Они ушли. Молча. Лена, так и не сняв ее халат, схватила свою сумку. Игорь накинул куртку, не завязывая шнурки на ботинках.
Дверь за ними закрылась. Снова щелкнул замок.
Ольга осталась одна. Посреди гостиной, где пахло чужими духами, вином и… предательством.
Она не плакала. Она медленно опустилась на ковер, рядом с растекшимся винным пятном. Провела по нему рукой. Липкое.
Вот так же липко и грязно ей было на душе.
Она сидела долго. Не шевелясь. Смотрела на это пятно. Оно расползалось, впитывалось в ворс ковра. Как эта ложь впитывалась в ее жизнь последние полгода. Или… дольше?
Нужно было что-то делать. Звонить сыну? Маме? Подругам? Нет. Не сейчас. Сейчас нужно было… дышать.
Она встала. Подошла к окну. Снег перестал идти. Город внизу сиял огнями. Там, среди этих огней, сейчас были они. Вместе.
Боль начала пробиваться сквозь ледяную корку шока. Она была не острой, а тупой, ноющей, заполняющей все внутри. Хотелось кричать. Бить посуду. Рвать фотографии.
Но она не стала.
Она пошла в ванную. Включила горячую воду. Сняла с себя одежду, в которой прилетела. Бросила ее в корзину для белья.
Она встала под обжигающие струи. Вода смывала усталость, дорожную пыль, но не могла смыть эту грязь… внутри.
Она вышла из душа. Надела чистую пижаму.
Подошла к шкафу. Нашла тот самый кашемировый халат, который был на Лене. Сняла его с вешалки.
Не порвала. Не выбросила.
Просто… аккуратно сложила и убрала в самый дальний ящик комода. Туда, где лежали вещи, которые больше никогда не понадобятся.
Потом она пошла в гостиную. Взяла тряпку и начала оттирать винное пятно. Терла долго, ожесточенно, до боли в пальцах. Пятно бледнело, но не исчезало совсем.
Ничего. Ковер можно почистить. Или выбросить.
Она знала, что впереди — ад. Развод. Раздел имущества. Объяснения с сыном. Сочувствующие взгляды. Одиночество.
Но, оттирая это проклятое пятно, она чувствовала не только боль.
Она чувствовала… странную, злую решимость.
Ее «Путь к Себе» начинался здесь. В этой оскверненной квартире. С этого винного пятна. С этого двойного предательства.
Они думали, что сломали ее? Нет.
Они просто… освободили ее. От иллюзий. От фальшивой дружбы. От мертвой любви.
Она выпрямилась. Выбросила тряпку.
Нужно было выпить чаю. И подумать. Не о них.
О себе.
Эта история — о самом страшном двойном предательстве. О том, как важно в этот момент не сломаться, не позволить себя уничтожить, а найти в себе силы вычистить грязь — и из дома, и из души.
— Муж, его брат-нахлебник и свекровь-тиран требовали мое жилье. Я вручила мужу куртку и объявила: «Вы свободны. Все».