— Только посмотри на этот цвет! «Мокрый асфальт». Звучит солидно, правда? — Денис провёл пальцем по глянцевой странице автомобильного каталога, который лежал на кухонном столе, как священное писание. — И салон кожаный, бежевый. Представляешь, как мы с тобой поедем на нём за город? Наконец-то не на твоей старой малолитражке, а как белые люди.
Светлана улыбнулась, наблюдая за его мальчишеским восторгом. Она отхлебнула остывший чай и почувствовала, как внутри разливается долгожданное тепло. Последние несколько дней были похожи на сон. После стольких лет холодной войны с отцом, после бесконечных ссор, недомолвок и тяжёлых праздников, наступила оттепель. Настоящая. И всё благодаря Денису.
Два года. Целых два года он капля за каплей точил камень её гордыни. «Свет, он твой отец. Какой бы он ни был, он один», «Позвони, просто спроси, как дела. Тебе же самой легче станет», «Давай съездим на выходные? Я буду рядом, не дам вас в обиду». Она сопротивлялась, злилась, обвиняла его в том, что он не понимает всей глубины её обиды. А он терпел. Сносил её вспышки, мягко обнимал и снова, через неделю, возвращался к тому же разговору. Он делал это для неё. Для её душевного покоя. И она наконец сдалась.
И вот результат. Неловкий звонок, потом встреча в ресторане, где отец большую часть времени молчал, разглядывая её так, словно видел впервые. А на их годовщину свадьбы, неделю назад, он приехал сам. Без предупреждения. Вручил ей конверт и, неловко кашлянув, сказал: «Я рад, что у моей дочери есть такой надёжный муж. Это вам. На новую жизнь». В конверте лежала сумма, от которой у Светы закружилась голова. Сумма, достаточная для покупки не просто машины, а небольшого домика в пригороде.
— Ты прав, звучит солидно, — согласилась она, подходя к Денису со спины и обнимая его за плечи. — Ты заслужил самую лучшую машину. Если бы не ты, я бы так и сидела в своей скорлупе, ненавидя весь мир и собственного отца.
— Ну что ты, — он откинулся на спинку стула, запрокинув голову и встречаясь с ней взглядом. В его глазах плясали весёлые искорки. — Я просто хотел, чтобы моя жена была счастлива. А видеть, как ты мучаешься из-за этой ссоры, было невыносимо. Мы — семья. И должны поддерживать друг друга. А машина… Это просто приятный бонус. Для нашей семьи.
Он взял её руку и поцеловал ладонь. Его слова были бальзамом. Да, именно так и должна выглядеть настоящая семья. Он думал о ней, о них, об их общем будущем. Этот внедорожник был не просто дорогой игрушкой, а символом их победы. Символом того, что они вместе смогли преодолеть самую большую проблему в её жизни.
— Ладно, гуру автомобилестроения, — она потрепала его по волосам. — Я пойду в душ, а ты пока можешь выбрать диски. Только не слишком вычурные.
— Договорились! — весело крикнул он ей вдогонку. — Позвоню ещё маме, обрадую. Она так за нас переживала!
Светлана скрылась в ванной, и шум воды заглушил звуки из кухни. Она стояла под горячими струями и впервые за много лет чувствовала себя абсолютно, безоговорочно счастливой. Камень, который она носила на душе с подросткового возраста, наконец-то исчез. И всё благодаря ему, её любящему, терпеливому, самому лучшему мужу на свете.
Выйдя из ванной, окутанная облаком пара, Светлана почувствовала, как по телу разливается приятная истома. Она наскоро вытерлась, накинула на себя махровый халат и, всё ещё улыбаясь своим мыслям, направилась в спальню. Она забыла телефон на прикроватной тумбочке, хотела включить музыку, чтобы продлить это ощущение абсолютного покоя. Путь лежал через гостиную, совмещённую с кухней, где Денис всё ещё сидел за столом.
Она сделала всего несколько шагов по прохладному ламинату, когда услышала его голос. Он был другим. Не тем мягким, обволакивающим тембром, которым он говорил с ней пять минут назад. В нём появились жёсткие, хвастливые нотки, какая-то развязная уверенность, которую он никогда не позволял себе при ней. Он говорил по телефону. С матерью.
— Мам, всё! Мой план сработал идеально! — его голос резанул по натянутым нервам тишины. — Старик наконец раскошелился. Да, да, сумма даже больше, чем я рассчитывал. Хватит на максимальную комплектацию.
Светлана замерла на месте, превратившись в статую с каплями воды, стекающими с кончиков волос на плечи. План? Какой план? Она стояла в полумраке коридора, невидимая для него, и каждое его слово впивалось в её сознание раскалёнными иглами.
— Нет, она ничего не подозревает. Думает, я о ней заботился, — он хохотнул, и этот смех был уродливым, чужим. — Говорил же, надо было просто надавить на Светку, на её чувство вины. Два года, конечно, пришлось спектакль ломать, но оно того стоило. Она же у нас сентиментальная, верит в семейные ценности. Пару раз обнял, сказал нужные слова про прощение, и она поплыла.
Спектакль. Надавить на Светку. Поплыла. Слова, как молотки, дробили в пыль хрустальный замок её счастья. Тепло, которое ещё мгновение назад наполняло её, испарилось, сменившись ледяным вакуумом. Она физически ощутила, как внутри неё что-то обрывается, летит в бездну. Воспоминания последних двух лет пронеслись перед глазами, но теперь они были искажены, отравлены. Его «заботливые» уговоры, его терпеливые объятия, его слова о том, что он не может видеть её страданий — всё это было ложью. Фальшивкой. Хорошо срежиссированным представлением одного актёра.
— Так что да, скоро буду на новом джипе. Как и договаривались. Её старую колымагу продадим, как раз на страховку и первый комплект зимней резины хватит, — продолжал он делиться деталями своего триумфа. — Она даже благодарит меня, представляешь? Говорит, что я её спас. Забавно, да?
Забавно. Он назвал это забавным. Её боль, её многолетнюю обиду, её робкую надежду на примирение, её слёзы благодарности — всё это было для него лишь забавным элементом хорошо продуманной пьесы. Она не чувствовала желания плакать. Слёзы высохли, не успев появиться. На их месте, в самой глубине души, зарождалось нечто иное — холодное, твёрдое и острое, как осколок стекла. Это была ярость. Чистая, дистиллированная ярость, лишённая примеси обиды или жалости к себе.
Она увидела всё с предельной ясностью. Два года он не мирил её с отцом. Он вёл долгую, кропотливую осаду отцовского кошелька, используя её, её самые сокровенные чувства, как таран.
— Всё, мам, целую! Потом наберу, покажу тебе нашего красавца по видеосвязи!
Он положил телефон на стол. Потянулся, удовлетворённо хрустнув позвонками. А потом обернулся, собираясь, видимо, пойти к ней, продолжить игру в любящего мужа. И увидел её. Стоящую в проходе. Неподвижную, в белом халате, с мокрыми волосами, прилипшими к лицу. Её глаза смотрели на него в упор. В них не было ничего. Ни любви, ни тепла, ни прощения. Только пустота замёрзшей пустыни. Он ещё не понял, что произошло, но его самодовольная улыбка медленно сползла с лица, столкнувшись с этим мёртвым, всевидящим взглядом.
— Ты чего так застыла? Призрака увидела? — Денис попытался улыбнуться, но уголки его губ дёрнулись и замерли. Его мозг, привыкший к просчитанным ходам, отчаянно пытался проанализировать ситуацию, но не находил данных. В её взгляде не было ничего из того, к чему он привык: ни усталости, ни нежности, ни даже раздражения. Это был взгляд хирурга, смотрящего не на человека, а на опухоль, которую предстоит вырезать.
Она молча сделала шаг вперёд, потом ещё один. Её движения были плавными, почти гипнотическими. Она не смотрела по сторонам, её взгляд был прикован к его лицу. Денис невольно вжался в спинку стула. Что-то было не так. Катастрофически не так.
— Свет, что случилось? — его голос прозвучал неуверенно, почти жалко.
Она не ответила. Подошла к столу. Её рука, не дрогнув, поднялась и взяла его телефон. Он инстинктивно дёрнулся, чтобы остановить её, но замер под её взглядом. Она держала телефон в руке, словно взвешивая его. А затем, с коротким, резким замахом, швырнула его в стену напротив.
Аппарат ударился о светлые обои с сухим, отвратительным треском. Пластиковый корпус разлетелся, аккумулятор отскочил в сторону, а экран, мгновение сверкнув, погас навсегда. Это было не истеричное действие. Это была казнь. Быстрая, хладнокровная и окончательная.
— Ты с ума сошла?! Это же телефон! — вскрикнул он, вскакивая со стула. Шок сменился гневом. — Что на тебя нашло?!
Только теперь она заговорила. Её голос был ровным, без единой вибрирующей ноты. Он был страшнее любого крика.
— «Мой план сработал идеально», — произнесла она, чеканя каждое слово. Он отшатнулся, словно его ударили. — «Надо было просто надавить на Светку». Это твои слова? Или я ослышалась?
Лицо Дениса изменилось. Краска отхлынула, оставив бледные, некрасивые пятна. Он понял. Он попался. Но инстинкт самосохранения, отточенный годами мелких и крупных манипуляций, сработал мгновенно.
— Что? О чём ты говоришь? Ты подслушивала мой разговор с матерью? Это… это низко!
— Низко? — она сделала ещё один шаг к нему, и он непроизвольно отступил, пока не упёрся поясницей в кухонную столешницу. — Ты хочешь поговорить о том, что такое низко?
Она смотрела на него снизу вверх, но в этой позе было столько силы, что казалось, это он был маленьким и загнанным в угол. Каталог с глянцевым внедорожником лежал между ними на столе, как улика.
— Я… я просто… Мама волновалась, я её успокаивал! Ты всё не так поняла! Я радовался, что у нас всё получилось, что ты помирилась с отцом! Я радовался за тебя, за нас!
Его слова были быстрыми, сбивчивыми. Ложь была настолько очевидной, настолько неуклюжей, что выглядела оскорблением. Светлана усмехнулась. Коротко, беззвучно, одними губами. Эта усмешка была страшнее, чем удар телефона о стену.
— Ты поэтому два года уговаривал меня помириться с отцом?! Не потому, что переживал за меня, а чтобы он наконец раскошелился на машину для тебя?! Ты даже мои отношения с родителями использовал в своих целях! Ты самое низкое существо, которое я знаю!
Ключевая фраза прозвучала. Она повисла в воздухе кухни, пропитав его ядом окончательного понимания. Это был не вопрос. Это был приговор. Денис смотрел на неё, и в его глазах мелькнул страх. Не страх потерять её. Страх потерять джип, деньги, комфортную жизнь, которую он так тщательно выстраивал на фундаменте её боли. И в этот момент она увидела его истинное лицо — лицо мелкого, расчётливого паразита.
— Ладно! Да! Да, я это сказал! — крикнул Денис, и с этим криком с него слетела последняя маска. Страх в его глазах сменился злой, оборонительной агрессией. Он выпрямился, словно пытаясь силой вернуть себе утраченное достоинство. — И что с того? Может, мне стоило ещё два года смотреть, как ты киснешь и жалеешь себя? Как мы живём от зарплаты до зарплаты, пока твой папаша покупает себе очередную яхту?
Он сделал шаг ей навстречу, теперь уже не отступая, а наступая. Воздух между ними загустел, стал плотным и тяжёлым.
— Ты живёшь в каком-то выдуманном мире, Света! Думаешь, он бы просто так о тебе вспомнил? Да ему плевать было! Он должен был тебе! За твоё исковерканное детство, за всё! Я не сделал ничего плохого. Я просто взял то, что по праву принадлежит тебе, а значит — нам! Нашей семье! Или ты предпочитаешь сидеть на своей гордости в съёмной квартире до самой пенсии?
Его слова больше не были ложью. Это была его правда. Уродливая, эгоистичная, но искренняя. Он действительно не видел в своём поступке ничего предосудительного. В его картине мира он был не манипулятором, а стратегом, героем, который добыл для своей семьи ресурсы, пока его непрактичная жена упивалась своими обидами. Осознание этого было страшнее самого обмана. Он не раскаивался. Он гордился.
Светлана смотрела на него, и в её взгляде не было ненависти. Ненависть — слишком сильное чувство для такого ничтожества. Там было лишь холодное, брезгливое презрение, какое испытывают к насекомому, случайно попавшему в дом. Она молча обошла его, подошла к столу и взяла в руки глянцевый автомобильный каталог. Медленно, с расстановкой, она перелистнула несколько страниц, остановившись на той самой, с внедорожником цвета «мокрый асфальт».
— Красивая машина, — её голос был абсолютно спокойным. — Вместительная. Проходимая. Наверное, в ней очень удобно перевозить свою совесть. Если она поместится в бардачок.
Она подняла на него глаза.
— Только есть одна проблема. Деньги дал мне мой отец. И они на моём счёте, как подарок. А ты… ты просто муж. Временное явление.
Денис замер. Он смотрел то на неё, то на каталог в её руках. Его лицо исказилось. Он понял, что его триумф, его идеально сработавший план, сейчас обратится в пыль.
— Ты не посмеешь, — прошипел он. — Это наши общие деньги! Семейные!
— Семьи больше нет, — отрезала она. — Была иллюзия, но она развеялась. Спасибо, что открыл мне глаза. Оказывается, я могу быть очень практичной, когда дело касается мусора.
Она не повышала голоса. Каждое её слово было ровным и выверенным, как удар скальпеля. Она медленно, демонстративно, разорвала глянцевую страницу с машиной его мечты пополам. Потом ещё раз. И ещё. Обрывки бумаги посыпались на пол, как пепел.
— Никакого джипа не будет. И ничего другого тоже. Ты просчитался, Денис. Ты думал, что давишь на меня, а на самом деле просто показал, чего ты стоишь. А ты не стоишь ничего.
Она бросила остатки каталога на стол и указала на входную дверь.
— А теперь уходи. Можешь идти и давить на жалость своей маме. Расскажи ей, какой у тебя был идеальный план и как злая, неблагодарная Светка всё испортила. У тебя это хорошо получается. Представление окончено…
— Ах, вот как? То, что зарабатываю я, значит, это НАШЕ, а то, что зарабатываешь ты – это ТВОЁ? Милый, а ты не сильно ли обнаглел