— Девушка, можно хотя бы половину упаковки? — Анна Павловна придвинула к окошку горсть монет.
Фармацевт покачала головой, не поднимая глаз от монитора. На прилавке лежал белый пакетик с таблетками от давления — тридцать штук, как прописал кардиолог.
Анна Павловна пересчитала мелочь еще раз. Не хватало двухсот рублей. В кармане завибрировал телефон. На экране высветилось «Наташа».
— Мам, — всхлипнула дочь в трубку. — У Сережки температура третий день. Антибиотики закончились.
Анна Павловна отошла от окошка, пропуская следующего покупателя. Сердце кольнуло под левой лопаткой.
— А Витя? Зарплату же вчера должны были…
— Задерживают. Мам, я не знаю, что делать. Младшая тоже кашляет.
Анна Павловна сгребла монеты обратно в кошелек. Таблетки остались лежать за стеклом.
— Сейчас переведу, — сказала она, выходя из аптеки на морозный воздух.
***
Анна Павловна вернулась домой промерзшая. Руки тряслись, когда она снимала старое пальто с облезлыми пуговицами. В прихожей пахло сыростью — батареи еле грели, экономила на отоплении.
На кухне она достала жестяную коробку из-под датского печенья. Внутри лежали смятые купюры и горсть монет — неприкосновенный запас. Высыпала всё на клеенку, пересчитала. Три тысячи двести. До пенсии еще неделя.
Телефон зазвонил снова.
— Мам, перевод получила, — голос Наташи звучал уже бодрее. — Спасибо тебе огромное. Я тебе всё верну, как только Витя зарплату получит.
— Не надо, доченька. Главное, чтобы детки выздоровели.
— Мам, а ты свои лекарства купила? Те, от давления?
Анна Павловна помолчала, глядя на пустую коробку.
— Купила, конечно. У меня еще с прошлого месяца остались.
Поставила чайник, бросила в кружку половину ложки сахара. Пакетик заваривала уже третий раз — вода едва окрасилась.
Тридцать лет назад она вела первый класс. Наташа тогда училась в пятом, вечно прибегала к матери в учительскую.
— Мама, Светка меня специально толкнула! — рыдала девочка, уткнувшись в материнский подол.
— Ну что ты, солнышко. Наверное, случайно. Давай я поговорю с ней.
— Все меня ненавидят! У всех получается, а у меня нет!
Анна Павловна утешала, гладила по голове. Дома девочка тоже часто плакала — уроки тяжело давались. Мать сидела рядом, объясняла математику.
Виктор с Сергеем в это время носились по школьному двору с мальчишками. Домой приходили с разбитыми коленками, сами мыли ранки под краном. В старших классах подрабатывали — Витя грузчиком на рынке, Сережа расклеивал объявления. На выпускной костюмы купили на свои деньги.
После школы Наташа поступила в торговый техникум. Через месяц позвонила:
— Мам, тут за общежитие платить надо. Три тысячи.
Анна Павловна сняла с книжки. Потом еще — на учебники, на проездной, на зимние сапоги. На втором курсе Наташа бросила учебу.
— Там такие злые преподаватели, — жаловалась она матери. — Специально заваливают.
Устроилась продавщицей, через полгода уволилась. Потом кассиршей.
Виктор в это время уже работал на стройке, снимал комнату. Сергей учился в вечернем институте, днем чинил компьютеры. Оба приезжали к матери с продуктами, денег не просили — наоборот, пытались ей оставить.
В двадцать Наташа собралась замуж за Витю, водителя маршрутки. Перед свадьбой пришла к матери:
— Мам, мне платье нужно. Не в старом же идти в ЗАГС.
Анна Павловна взяла кредит — пятьдесят тысяч. Выплачивала два года.
Когда родилась Маша, Наташа звонила каждый день:
— Мам, памперсы кончились. Мам, смесь нужна, грудного молока мало. Мам, коляска сломалась.
Потом родился Коля. Звонки участились:
— Мам, Коле курточка нужна, из старой вырос. Машу в танцы отдать хочу — пять тысяч в месяц. У Вити с работой проблемы, уволили с маршрута.
Полгода назад Наташа пришла с новой идеей:
— Мам, давай я буду твою карту хранить у себя. Чтобы ты не беспокоилась, не ходила никуда. Я буду покупать продукты, оплачивать коммуналку. Заодно не придется тебя постоянно просить — сама возьму, сколько надо на детей, а тебе всё необходимое куплю.
— Ой, доченька, какая ты заботливая!
Первый месяц дочь действительно приносила пакеты из магазина. Потом всё реже. Деньги таяли, а в холодильнике оставались только макароны и хлеб.
В гостиной заработал старый телевизор. Анна Павловна укуталась в плед на продавленном диване. Под подушкой спрятала пустую упаковку от таблеток — сыновья завтра приедут, не надо их расстраивать.
***
Утром раздался звонок в дверь. Анна Павловна вздохнула — снова придется оправдываться перед сыном, почему нет денег. Накинула халат поверх ночной рубашки, поспешила открыть.
— Мам, это я.
Виктор стоял на пороге с пакетом продуктов. Обнял мать, и руки его замерли на её спине.
— Ты что так похудела?
— Да брось, Витя. Просто халат широкий.
Он прошел на кухню, открыл холодильник. На средней полке лежали два яйца и подсохший кусок сыра. Больше ничего.
— Мама, что происходит?
— Я просто не успела в магазин сходить. Наташа вечером обещала привезти продукты.
— Наташа? — Виктор нахмурился. — У неё же твоя карта?
— Ну да. Она помогает мне.
Виктор молча стал выкладывать продукты из пакета. Молоко, творог, курицу, овощи.
Через два дня приехал Сергей. Пока мать готовила чай, заметил на столе квитанцию из аптеки — анальгин за сорок рублей.
— Мам, а где твои лекарства от давления?
— Какие лекарства? — Анна Павловна засуетилась, пряча квитанцию.
— Доктор Смирнов же прописал. Я сам с тобой был на приеме.
— Ой, Сереженька, не надо. Я чувствую себя хорошо.
— Мама, Наташа забирает твои деньги?
— Что ты такое говоришь? — голос Анны Павловны дрогнул. — Ей тяжело. Не надо её трогать, сынок.
Сергей взял мать за руки:
— Она тебя обкрадывает.
— Нет! У неё дети болеют. Ей тяжело. Не трогайте Наташу, прошу вас!
Анна Павловна заплакала. Ей было стыдно — стыдно, что сыновья узнали, стыдно, что не может защитить дочь, стыдно, что сама позволила это. Но отказать Наташе она не могла. Это же её девочка, её младшенькая.
***
После разговора с матерью братья встретились у Виктора. Сергей сидел на кухне, вертел в руках чайную ложку.
— Надо ехать к Наташке прямо сейчас, — сказал он. — Пока мама не предупредила.
— Поехали, — Виктор взял ключи от машины.
Наталья жила на другом конце города. Дверь открыла не сразу — накидывала халат.
— О, братики приехали! — улыбнулась она, но глаза остались настороженными. — Проходите.
На Наталье были новые домашние тапочки с мехом. Ногти блестели свежим лаком — бордовым, с блестками. Волосы пахли краской, каштановые пряди ровно лежали на плечах.
В гостиной на журнальном столике стояла коробка бельгийских конфет. Рядом — вазочка с зефиром в шоколаде. Виктор узнал упаковку — видел такую в дорогом супермаркете за восемьсот рублей.
— Чай будете? — Наталья засуетилась. — У меня как раз тортик есть.
— Не надо чая, — Виктор сел на диван. — Где мамина пенсия?
— Что? — Наталья замерла с чайником в руках.
— Карту давай, — Сергей протянул руку.
— Вы что, с ума сошли? Я маме помогаю! Продукты покупаю!
— Какие продукты? У неё в холодильнике два яйца.
— Это ложь! — Наталья всхлипнула. — Я вчера ей курицу привозила!
— Наташ, хватит, — Виктор встал. — Карту.
Наталья разрыдалась, села на пол на диван.
— Вы жестокие! У меня дети болеют! Муж не работает! А вы… вы!
— Муж на маршруте каждый день, — спокойно сказал Сергей. — Я проверил.
Наталья подняла на него красные от слез глаза. Встала, пошла в спальню. Вернулась с банковской картой, швырнула Виктору.
— Забирайте! Пусть мама от голода помрет, раз вы такие!
— Мы сами будем помогать маме, — Виктор спрятал карту в карман. — И тебе больше денег она не даст.
— Посмотрим, — прошипела Наталья, захлопывая за ними дверь.
В машине братья молчали. Оба понимали — это не конец.
***
Наталья ворвалась в квартиру матери на следующее утро. Не позвонила — использовала свой ключ. Анна Павловна стояла у плиты, варила кашу из запасов, что привез Виктор.
— Ты их натравила на меня! — Наталья бросила сумку на стул. — Своих сыночков!
— Наташенька, я ничего не говорила…
— Врешь! Они сами бы не приехали! Ты им пожаловалась!
Анна Павловна выключила плиту, руки тряслись. Наталья стояла посреди кухни — лицо красное, тушь размазалась.
— Ты меня предала, мама! Выбрала их, а не меня! Я твоя дочь, а ты позволила им меня унизить!
— Я никого не выбирала, доченька…
Наталья всхлипнула, но глаза оставались злыми:
— Знаешь что? Раз ты такая, пусть твои любимые сыновья тебе и помогают. А мои дети тебя больше не увидят!
— Наташа, не надо! — Анна Павловна схватилась за край стола. — Внуки-то при чем?
— При том! Не хочешь помогать мне — не увидишь их. Пусть забудут, что у них есть бабушка!
Наталья выбежала, хлопнув дверью так, что задребезжала посуда в серванте.
Анна Павловна опустилась на табуретку. Она сидела, глядя в одну точку. Слезы капали на клеенку. В квартире стояла тишина — такая густая, что звенело в ушах. На холодильнике висели фотографии внуков — Маши и Коли. Теперь она их не увидит.
***
Прошел месяц. Анна Павловна стояла у банкомата, держала в руках свою карту. Пенсия пришла вчера — тринадцать тысяч. Сняла пять, остальное оставила на лекарства.
В аптеке купила всё по списку доктора Смирнова. Фармацевт улыбнулась:
— Анна Павловна, давно вас не видела.
— Да вот, решила здоровьем заняться.
Дома Виктор чинил кран на кухне. Инструменты разложил на газете, вода больше не капала.
— Мам, список напиши, что купить. Завтра после работы заеду.
— Спасибо, Витенька. Мне бы хлеба, молока…
— Мам, нормальный список. Что хочешь — мясо, фрукты.
Анна Павловна засмущалась. Тридцать лет учила детей, а попросить помощи для себя так и не научилась. Написала на листочке: курица, яблоки, творог.
По вечерам она садилась у окна с чашкой чая — теперь нормального, не из пакетика третьей заварки. Во дворе играли дети. Маше было восемь, Коле — шесть. Может, они как раз сейчас делают уроки. Или смотрят мультики.
Телефон молчал. Наталья не звонила. Фотографии внуков на холодильнике пожелтели по краям — старые, годовалой давности. Маша там еще без передних зубов улыбается.
Анна Павловна отвернулась от окна. В груди тянуло, но не от давления. Таблетки от этой боли не придумали.
***
Через неделю после того вечера у окна раздался тихий стук. Анна Павловна открыла — на пороге стояла Маша. Школьный рюкзак сполз с одного плеча, щеки раскраснелись.
— Бабушка, — прошептала девочка, оглядываясь. — Я скучаю. Мама запретила, но я всё равно пришла.
Анна Павловна прижала внучку к себе, втянула запах детского шампуня.
— Маша родная, проходи скорее.
На кухне достала из буфета банку клубничного варенья — берегла с лета. Поставила чайник, нарезала батон. Маша скинула куртку, села на свое место у окна.
— Баб, а почему мама больше не разрешает к тебе ходить?
— Мы поссорились немножко. Взрослые иногда ссорятся.
— А помиритесь?
Анна Павловна погладила внучку по голове — волосы мягкие, с двумя хвостиками.
— Может быть, солнышко.
Маша рассказывала про школу — получила пятерку по математике, подралась с Петровым из-за ластика. Съела три куска хлеба с вареньем.
— Мне пора, — девочка надела рюкзак. — Мама с работы скоро придет.
У двери обернулась:
— Я буду приходить, баб. Даже если мама ругать будет. По средам у меня английский до четырех, потом к тебе можно.
Анна Павловна закрыла дверь, прислонилась спиной. На столе остались крошки, чашка с недопитым чаем. Улыбнулась. Та ниточка, что связывает их с Машей, оказалась крепче взрослых обид.
— Вам не достанется даже части моей квартиры! — процедила я мужу, застав его с секретаршей в нашем доме