Звонок в дверь разорвал субботнее утро так резко, будто мне в голову кинули стеклянный стакан. Я стояла у плиты в старых домашних штанах и выцветшей футболке, мешала манную кашу сыну и одновременно пыталась стряхнуть сон с плеч.
За последние недели я почти не высыпалась. Не из-за болезней — просто Славка стал просыпаться по ночам, требовал то воды, то сказку, то просто внимания. Усталость липла ко мне так же плотно, как запах жареного масла на кухонных занавесках.
— Кто может припёреться в такую рань? — проворчал Кирилл, даже не повернув голову от монитора. Он в выходные неизменно превращался в часть своего компьютерного кресла.
Я вытерла руки о полотенце и пошла к двери. Посмотрела в глазок — и у меня внутри всё оборвалось.
— Мам? Пап? — я распахнула дверь. — Вы чего?.. Почему без предупреждения?
Мама сияла, как будто приехала на курорт. Отец держал две сумки, будто выезжает не на два дня, а на месяц.
— Решили нагрянуть, — улыбнулась мама и обняла меня так крепко, что ребра хрустнули. — Скучали мы!
Отец поцеловал меня в макушку и прошёл в коридор, разуваясь.
Я оглядела квартиру и почувствовала, как щеки моментально заливает жар. Бардак лежал повсюду: разбросанные игрушки, кружки с недопитым чаем, гора белья на кресле. Я сама выглядела будто меня переехал троллейбус.
— А где наш внучек? — спросила мама, уже вертя головой.
— В комнате, мультики смотрит.
Мамин взгляд прошёлся по мне сверху вниз — внимательный, прищуренный, не осуждающий, но очень уж говорящий: «Ты что с собой сделала, доченька?»
Когда я была студенткой, мама обожала хвастаться моим внешним видом — что я ухоженная, аккуратная, всегда собранная. Она часто повторяла:
— Женщина может быть кем угодно, но забывать о себе не должна.
Сейчас я выглядела так, будто забыла о себе несколько лет назад.
И в этот момент мама вдруг задала вопрос, который стал спусковым крючком для всего последующего:
— Лиза… ты ведь получаешь приличную зарплату. Почему ты так… затянутая выглядишь? Где твои нормальные вещи? Где уход за собой?
Я открыла рот, чтобы ответить, но Кирилл опередил меня.
Он хмыкнул, будто ждал момента, чтобы бросить гранату:
— Так я её зарплату сестре отправляю! Какая разница, в чём она дома ходит?
Тишина упала с такой тяжестью, что мне показалось — воздух стал бетонным.
Мама замерла, глаза стали круглыми. Отец на мгновение застыл, потом медленно, медленно поставил сумку на пол. Я знала это движение. Папа так делал всегда, когда начинал выходить из себя.
— Кирилл, — тихо сказал он, — повтори, пожалуйста.
— А чего тут повторять? — с вызовом ответил муж. — У Вики проблемы. Кредиты. Помогаем. Мы же семья. Не бросать же её.
— А при чём здесь моя дочь? — голос мамы стал ледяным. — Её деньги — это ваша копилка?
Кирилл поднялся из кресла, уставившись на маму сверху вниз.
— Я глава семьи. Я решаю, куда идут деньги. У нас так принято.
Наши деньги… главы семьи…
Я почувствовала, как внутри всё сжимается. Это я работала по двенадцать часов в офисе, вела проекты, таскала ноутбук домой и просыпалась ночью от рабочего чата. Я. А теперь выходит — это «наши»? И распоряжается ими он.
Мама и папа смотрели на меня. Я не могла поднять глаза.
— Лиза, — отец обратился ко мне так мягко, что я чуть не расплакалась. — Это правда?
— Да… — прошептала я. — Он забирает всю зарплату. Оставляет… ну, чтоб продукты купить и счета оплатить.
Мама хлопнулась на ближайший стул, будто стул сам поймал её, чтобы она не упала.
— А остальное? Куда? На что ты живёшь? На что ребёнка одеваешь?
— На мою зарплату! — вмешался Кирилл. — Пятьдесят тысяч — нормальные деньги. Не вижу проблемы.
Отец медленно перевёл взгляд на Кирилла.
— И на эти пятьдесят тысяч живут трое? — спросил он. — А остальное уходит твоей сестре?
— У неё тяжёлая ситуация, вы ничего не понимаете!
Мама подняла брови.
— А ребёнку твоему новые ботинки на что покупать? На тяжёлую ситуацию Вики?
Кирилл открыл рот, но тут за стеной раздался плач Славки.
Я дернулась к детской, но мама остановила меня:
— Пусть отец разберётся. Или он только деньги переводить умеет?
Кирилл нехотя поплёлся к сыну.
Мы сидели в кухне втроём — я, мама и папа. В воздухе висела напряжённость, почти осязаемая.
Папа первым нарушил тишину:
— Давно это продолжается, Лиза?
— Полтора года… почти два, — прошептала я.
Родители переглянулись так, будто услышали совсем не ту цифру, на которую надеялись.
— А почему ты молчала? — мама говорила уже не сердито, а устало. — Почему терпела?
Я не могла объяснить. Застыла на месте, будто сама себе запрещала думать об этом всём последние месяцы.
Папа медленно поднялся.
— Лиза, это нужно прекращать. Мы тебе поможем.
И тут в дверях возник Кирилл, держа Славку на руках.
— Он хочет к маме, — буркнул муж. — И вообще… я поеду к Вике. Там проблемы. Срочные.
— Конечно, — сказала мама, вставая. — Проблемы у тебя там, а у твоей жены здесь — сплошные радости?
— Я сказал — уеду на пару дней. Вы тут без меня разберётесь.
— Вот это не сомневаемся, — буркнул отец. — В этот раз точно разберёмся.
Кирилл что-то пробормотал и выскользнул за дверь.
Когда щёлкнул замок, я неожиданно почувствовала — дышать стало легче.
Уже в воскресенье утром родители посадили меня за стол.
— Лиза, — мама положила ладонь на мою руку, — покажи счёт.
Я досадливо сморщилась.
— Мам, зачем это?
— Затем, — вмешался отец, — что твой муж два года тратил твои деньги, как хотел. Теперь мы посмотрим сами.
Я открыла банковское приложение. Баланс: 612 рублей.
Мама повела бровями.
— А карта у кого?
— У Кирилла.
— Понятно, — сказал папа. — Завтра поедем в банк. И всё восстановим.
В понедельник мы уже сидели в отделении банка, пока сотрудница оформляла мне новую карту.
Старую заблокировали.
— Такие ситуации у нас нередки, — вздохнула девушка. — Хорошо, что вы пришли.
Вечером начался телефонный ад.
Кирилл названивал бесконечно. То требовал «вернуться домой», то изображал несчастного, которому «без семьи плохо».
Ни я, ни родители трубку не брали.
Когда мама всё-таки ответила после десятой попытки, она сказала ровно:
— Кирилл, слушай внимательно. С сегодняшнего дня Лизины деньги остаются у неё. Хватит жить за её счёт. Хочешь помогать кому-то — делай это из собственного кошелька. Мы тебе благотворительный фонд закрыли. Всего доброго.
Через час Кирилл стоял под окнами, кричал, что «мы так семью разрушим». Папа вышел поговорить. Вернулся подавленный, но спокойный:
— Он обещает исправиться. Но, Лиза, люди так быстро не меняются. Думай сама.
И я задумалась.
В тот же вечер написала заявление на отпуск. На следующий — нашла юриста. А через неделю подала на развод.
Подписывая бумаги, я чуть не дрожала. Пять лет брака, общий ребёнок — и всё летит в тартарары.
Но стоило мне выйти из офиса МФЦ, как я вдруг поняла: я не развалила семью — я вытащила себя из ямы.
Кирилл сопротивлялся до последнего.
Приходил на порог родителей, умолял. Приводил Вику — ту самую сестру, ради которой потратил мои деньги.
Вика стояла на нашей кухне с надутыми губами:
— Лиза, ну что ты устроила? Мы же родня. Разве можно так? Между женщинами не должно быть соперничества…
Мама медленно повернулась к ней:
— Уважаемая… какое соперничество? Лиза кормила вас два года. Это называется иждивенчество. И если вы не уйдёте прямо сейчас — я вызову участкового.
Вика быстро собрала сумку и исчезла. Кирилл — за ней.
Больше они вдвоём не приходили.
Развод оформили через два месяца.
Мы переехали с Славкой к родителям. Он в новой обстановке расцвёл — ему нравилось жить у бабушки с дедушкой. Мама таскала его по детским занятиям, папа учил кататься на велосипеде.
Я за это время будто сбросила тяжёлый рюкзак, который носила на плечах два года.
Работа спорилась. Появились силы. Я снова купила себе нормальные вещи. Нашла стилиста, обновила стрижку. Ощутила запах весны — хотя на улице был ноябрьский холод.
— Лиз, тебе уже пора на своё жильё смотреть, — немного робко сказал папа, увидев, что я смотрю объявления.
Мама тут же фыркнула:
— Пусть живёт столько, сколько надо! Но если хочешь своё — так своё. Готовимся помогать.
Я улыбнулась. Я была готова к самостоятельности, к новому этапу. Без долговых ям, без чужих «срочных проблем», без ощущения, что моя жизнь кому-то должна.
Славка тоже быстро привык к новому ритму. Папу своего видел по выходным, но не тянулся слишком сильно. Он был в окружении любви — настоящей, спокойной, а не вымученной.
Однажды утром я проснулась, посмотрела на себя в зеркало — и поняла:
это снова я. Та Лиза, которая мечтала, работала, радовалась, смеялась. Которую никто не осаживал и не душил.
Я выдохнула и улыбнулась собственному отражению.
Свобода действительно имеет вкус.
И вкус этот — сладкий, как первый кусок свежего хлеба после долгого голода.
И больше я голодать не собираюсь.
— Не буду я складываться ни с кем, чтобы твоей сестре квартиру купить! — взорвалась Женя, когда муж рассказал об ультиматуме родителей