— Да ты издеваешься?! — голос Игоря был громкий, хлёсткий, как удар по стеклу. — Ты реально думаешь, что я подпишу документы, где всё на тебя записано?!
Алина стояла у кухонного стола, где между чашкой остывшего чая и стопкой бумаг лежал чистый лист — будущий договор купли-продажи. Она держала ручку, но писать уже не могла — пальцы дрожали.
— Это мои деньги, Игорь, — сказала она тихо, но отчётливо. — Мои. Не твои, не твоей матери. Мои.
— Ну да, конечно, — он усмехнулся, — «мои, мои»… А кто счета платил, пока ты там свою офисную зарплату тянула? Кто вообще тянул всю семью?!
— Ты? — Алина подняла глаза. — Ты тянул? Ты даже картошку купить забываешь, если не напомнить.
— Ага, началось. Сейчас ты ещё скажешь, что без тебя я бы вообще под забором спал, да?
— Я ничего не скажу, — ответила Алина, — ты сам всё прекрасно знаешь.
Кухня наполнилась напряжением, словно воздух стал плотным. В углу тихо тикали часы, и каждый звук казался лишним. Октябрь за окном был промозглым и серым — мокрый асфальт, капли дождя по подоконнику, тяжёлые облака. С улицы доносился шум проезжающих машин, кто-то из соседей включил телевизор, и оттуда гремел голос диктора.
— И всё-таки, — Игорь опёрся руками о стол, наклонился ближе, — я не позволю тебе распоряжаться этими деньгами как вздумается. Это общие деньги, Аля.
— Это наследство, — жёстко повторила она. — Его нельзя поделить. Оно моё по закону.
— А по совести? — ухмыльнулся он. — Ты вообще совесть помнишь? Мы с тобой вместе жили, вместе экономили, вместе мечтали. А теперь, когда бабки свалились, ты — «мне, мне, мне!»
— Ты всерьёз сейчас? — Алина откинулась на спинку стула. — Когда ты последний раз хоть что-то сделал ради нас, а не ради себя?
— Ради нас? — Игорь резко выпрямился. — Я работаю по двенадцать часов, чтобы у нас еда была на столе!
— Чтобы ты мог потом заявить, что я тебе что-то должна, — сухо парировала Алина.
Игорь хмыкнул, прошёлся по кухне, отодвинул штору и выглянул в окно.
— Вот ты думаешь, я дурак, да? — произнёс он, не оборачиваясь. — Думаешь, я не понимаю, что ты уже давно всё решила? Что квартира будет на тебя, а потом, если что, ты меня выставишь на улицу.
— Я вообще-то не думала о разводе, пока ты не начал мне угрожать, — спокойно ответила Алина.
Он резко повернулся.
— Угрожать?! Это ты сейчас называешь угрозой?
— А как иначе назвать слова: «оформи на мою мать, или я уйду»?
Повисла тишина. В ней звучало всё — раздражение, усталость, предательство.
Алина встала и пошла к окну. За стеклом мелькали мокрые фары, серый город выглядел как чужой. В отражении окна она видела себя — бледное лицо, волосы, собранные кое-как, глаза, в которых уже не было тепла.
— Я просто не понимаю, — тихо произнесла она, не оборачиваясь. — Зачем тебе это? На кого ты всё это играешь?
— Это не игра, — раздражённо сказал Игорь. — Это здравый смысл. Если квартира будет на тебя, а потом, не дай бог, мы разойдёмся, я что — останусь без всего?
— Если мы разойдёмся, ты останешься с совестью, — сказала Алина. — Или без неё.
Он подошёл ближе, встал рядом. Между ними остался всего метр.
— Ты мне сейчас намекаешь, что я тебя обворовать хочу?
— Не намекаю, — Алина повернулась к нему. — Я прямо говорю.
Его лицо перекосилось — не от ярости, от обиды. Но обида была не искренняя, а какая-то показная, как будто он сам уже не верил в свою роль.
— Значит, вот как ты обо мне думаешь. Классно.
— Я думаю о том, что вижу, Игорь.
Он выдохнул, прошёлся по кухне и опустился на табурет.
— Знаешь, — сказал он, — мне даже противно стало.
— От чего?
— От того, как ты на меня смотришь. Как будто я вор какой-то.
— А как мне на тебя смотреть, если ты требуешь оформить квартиру на свою мать?
— Потому что так надёжнее! — выкрикнул он. — Мама — это семья. Она бы не дала нам пропасть.
Алина усмехнулась.
— «Нам»? Или тебе?
— Ну начинается. Всё тебе, тебе, тебе! А что я-то? Я вообще где в твоих планах?
— Ты там, где был все эти годы — рядом, но сам по себе.
Игорь тяжело вздохнул и откинулся на спинку табурета.
— Слушай, Аля… Давай не будем. Я просто… не хочу, чтобы мы из-за денег ссорились.
— Поздно.
— Нет, не поздно! — он поднялся. — Давай оформим на маму чисто формально. Потом, если что, перепишем обратно.
— Ты сам слышишь, что говоришь? — Алина покачала головой. — Формально отдать всё чужому человеку, а потом «переписать обратно»? А если не перепишет?
— Перепишет. Она честная.
— Она ненавидит меня, Игорь. С первого дня.
Он отвернулся.
— Да ничего она не ненавидит. Просто вы не сошлись характерами.
Алина замолчала. Всё это она слышала уже сто раз. Каждый раз — одни и те же оправдания, одни и те же попытки сгладить острые углы. Но теперь в них не было смысла.
Она прошла мимо Игоря, взяла со стола документы, аккуратно сложила в папку.
— Я оформлю квартиру на себя, — сказала она спокойно. — Если тебе не нравится — живи, где хочешь.
Он посмотрел на неё с какой-то растерянностью.
— Ты серьёзно?
— Да.
— Ты что, реально готова всё разрушить из-за этой бумажки?
— Это не бумажка, — ответила она. — Это вопрос уважения.
Он замолчал, потом отступил, будто сдался, и сел обратно.
— Уважения… — повторил он. — А ты моё уважение чувствуешь, да? Когда я на работе пашу, а ты дома считаешь копейки?
Алина посмотрела на него — не с ненавистью, а с жалостью.
— Я считаю копейки, потому что ты не умеешь считать.
Он фыркнул, встал и хлопнул дверцей холодильника.
— Ладно. Делай как хочешь. Только потом не ной, когда одна останешься.
— Я не ною. Я просто больше не верю, — ответила Алина.
Она пошла в комнату, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце колотилось, будто она пробежала марафон. Но внутри уже не было страха. Было только чувство, что всё встало на свои места.
Всю ночь она не спала. Сидела на подоконнике, смотрела на мокрые огни улицы и думала: когда именно всё пошло не так? Когда разговоры о будущем стали похожи на допросы, когда забота превратилась в контроль, а любовь — в бухгалтерию?
Ответа не было.
Наутро она собрала волосы, налила себе кофе, села за стол и включила ноутбук — искать новую квартиру. Ту, где начнётся её жизнь без вечного «мы должны» и «ты обязана».
А телефон с именем «Игорь» на экране звенел долго. Но Алина не брала трубку.
Телефон зазвонил снова. Потом ещё раз. И ещё.
Алина смотрела на экран, будто на чужой номер.
Тишина после звонка звенела в ушах. Она поставила чашку на стол, вздохнула и пошла в комнату. Вещи Игоря всё ещё лежали на кровати — джинсы, толстовка, пара рубашек. Он ушёл на эмоциях, но явно не до конца. Как будто оставил себе шанс вернуться.
Алина не спешила трогать его вещи. Пусть лежат.
Пусть эта пауза висит, как невидимая грань между «до» и «после».
Прошла неделя.
Осень в Подмосковье выдалась хмурая: дождь, серое небо, автобусы, застревающие в лужах. На работе у Алины — завал. Она уже почти не думала о квартире, пока не позвонил риелтор.
— Алина Сергеевна, ваш аванс одобрен, — бодро сообщил мужчина. — Продавцы согласны на торг. Если готовы внести задаток, можем оформлять.
Она почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Всё — момент истины.
— Да, — ответила она. — Готова.
Подписывая бумаги в агентстве, она вдруг вспомнила, как когда-то мечтала: купить своё жильё, поставить диван у окна, утром варить кофе и не бояться, что завтра хозяин поднимет аренду.
Теперь это было не просто мечтой. Это было её личным спасением.
Но, как это часто бывает, в тот же день всё снова закрутилось.
Поздно вечером — звонок в дверь.
Алина открыла — Игорь. Мокрый от дождя, с потухшими глазами и пластиковым пакетом в руках.
— Я не собирался приходить, — сказал он вместо приветствия. — Просто… у меня тут документы остались.
— Зайди, — коротко ответила она.
Он прошёл внутрь, поставил пакет, будто в гости пришёл, а не за вещами.
— У тебя тут… по-другому, — произнёс, оглядываясь. — Чисто стало.
— Потому что никто не бросает носки под стол, — отрезала Алина.
Он усмехнулся. Неловко.
— Ну да, я это… скучал немного.
— А я — нет.
Он будто не услышал. Сел на край дивана.
— Я, знаешь, думал… может, мы поторопились. Ну, ссорились, психанули. Такое бывает.
Алина стояла, скрестив руки.
— И что ты предлагаешь? Вернуться и снова начать с «оформи на маму»?
— Да при чём тут мама! — вспыхнул он. — Я вообще не об этом! Я про нас. Мы же с тобой не чужие люди, Аля.
— Уже чужие.
Он нахмурился, будто не ожидал услышать это в лоб.
— Ты серьёзно, да? Всё, точка?
— Да, — спокойно ответила она. — Я больше не хочу жить в постоянных упрёках.
— В упрёках? Это я, по-твоему, тебя упрекал? — Игорь вскочил. — Да я, между прочим, каждый день думал, как тебе помочь!
— Помочь? — Алина прищурилась. — Заставляя меня чувствовать себя виноватой за всё?
— Я просто хотел стабильности! Хотел, чтобы у нас всё было правильно, по уму!
— По уму — это когда муж не пытается записать чужие деньги на свою мать, — резко ответила Алина.
Он сжал кулаки, потом выдохнул и сел обратно.
— Ладно. Не будем. Я… я просто не хочу, чтобы ты думала, будто я тебя не люблю.
Она молчала. Смотрела на него — на этого уставшего, растерянного мужчину, который за годы брака так и не научился слышать, что ему говорят.
— Игорь, — тихо произнесла она, — я не сомневаюсь, что ты когда-то любил. Но сейчас ты просто не хочешь проиграть.
— Проиграть? — Он поднял голову. — Это у тебя, значит, соревнование, да? Кто кого перетянет?
— Нет, — ответила она, — просто я наконец перестала играть по твоим правилам.
Он долго молчал. Смотрел в пол.
— Я не думал, что ты так изменишься, — произнёс он.
— Я не изменилась, — сказала Алина. — Я просто поняла, что меня перестали уважать.
Он резко поднялся, схватил пакет, будто вспомнил, зачем пришёл.
— Ну что ж, — сказал сухо. — Желаю удачи. В твоей новой жизни.
— Спасибо. Мне пригодится.
Он посмотрел на неё ещё секунду. Потом вышел.
Дверь хлопнула, как последняя точка.
Новая квартира встретила Алину тихо.
Без запаха чужой еды из соседней кухни, без грохота телевизора за стенкой, без Игоревых комментариев, кто и что сделал «не так».
Она включила свет. Просторная гостиная, новая кухня, пустые стены — чистый лист.
На подоконнике стояла коробка с надписью «Хрупкое». Алина открыла — внутри фоторамки. Их общие фотографии: свадьба, поездка в Сочи, Новый год с мандаринами.
Некоторые она аккуратно положила обратно, другие — просто выкинула в пакет.
Без злобы. Просто как мусор, который пора вынести.
Потом наливала себе вино, села на подоконник. За окном шумел вечерний город. Светились окна, где-то смеялись дети, у подъезда курили подростки.
Она смотрела на это всё и вдруг почувствовала странное спокойствие.
Не радость. Не облегчение. Просто — тишину внутри.
Прошёл месяц.
Жизнь постепенно встала на рельсы. Работа — дом — редкие встречи с подругой.
Иногда она ловила себя на мысли, что всё ещё ждёт Игоря — не звонка даже, а просто того ощущения, что кто-то есть рядом.
Но оно не возвращалось.
В один из вечеров, в конце ноября, Алина вышла с работы позже обычного. Вечером выпал первый снег — крупный, ленивый. Она шла по улице, держала в руках пакет с продуктами и думала, что, наверное, впервые за долгое время не боится возвращаться домой.
В новом доме пахло свежей краской и чуть — пылью от ремонта. Соседи здоровались в лифте. И ей это казалось почти чудом: чужие люди, но без вечного напряжения, без осуждающих взглядов.
Она поставила пакеты, сняла пальто, включила чайник.
Телефон мигнул уведомлением — сообщение от неизвестного номера.
«Привет. Это Игорь. Я просто хотел узнать, как ты. Без претензий».
Алина долго смотрела на экран. Потом набрала ответ:
«Хорошо. У меня всё хорошо».
И выключила телефон.
Больше она не писала и не ждала.
К декабрю квартира обрела уют. Шторы висели, полки наполнились книгами, на стене — большая карта мира, купленная в Икее.
По утрам она ставила кофе, открывала окно и слушала, как за стеной соседка поёт под радио.
Каждый раз, глядя на свою кухню, она вспоминала, как всё началось — с тех самых цифр в блокноте, с вечных споров и упрёков. И как всё закончилось — одной короткой фразой: «Уходи».
Она не жалела. Ни секунды.
Потому что теперь она знала: любовь без уважения — это просто привычка.
А привычка — не повод держать рядом человека, который тянет вниз.
Алина вышла на балкон, глотнула морозного воздуха.
Внизу кто-то чистил машину от снега, в окнах напротив мерцали гирлянды — скоро Новый год.
— Ну что, — сказала она вслух, — с новым началом, Аля.
И улыбнулась. Настоящее, впервые за долгое время.
За спиной тихо тикали часы — ровно, спокойно, без спешки.
Впереди была жизнь. Без страха. Без компромиссов.
Её жизнь.
«Мам, это время изменить свою жизнь!» — с нетерпением заявила Марина, надирая на завтрак будущего мужа и ставя свою мать перед важным выбором