— Да ты офигела, что ли? — голос Кристины звякнул так, будто она специально повысила тон. — Вижу, живёшь как человек, места навалом, а помочь родным — жаба давит?
Анастасия, стоявшая у дверного проёма, замерла на секунду, будто не сразу поверила, что это вообще сказано вслух. Потом медленно выдохнула, но улыбки не вышло.
— Ты зашла пять минут назад и уже начинаешь командовать? — холодно спросила она. — С какой стати?
Кристина бросила свою куртку прямо на обувную полку — как попало, даже не подумав.
— С той стати, что Денис сказал, будто вы с ним собирались обсудить совместное проживание, — она демонстративно осмотрелась по сторонам, сморщив нос. — Ну да, конечно. У тебя тут рай, а мы втроём в клетке. И я, и Макс, и мама. Мы там по очереди вздыхаем, чтобы место освободилось.
Анастасия почувствовала, как поднимается злость. Не резкая, а тяжёлая, тягучая, как ком в горле. Она почти физически ощутила, как плечи напряглись.
— Денис, — она повернулась к мужу, который стоял с виноватой улыбкой, держа в руках пакет с мандаринами, — могу я узнать, что это за «мы обсуждали»? С каких пор?
Денис, как обычно, начал с беспомощной мимики, будто надеялся, что всё само рассосётся.
— Настя, ну мы же… просто разговаривали. Идея… ну… прозвучала.
— Идея у кого? — сухо уточнила Настя.
Кристина вспорхнула взглядом, будто это маленькая победа:
— У всех. Мы же семья. Семья помогает. Это нормально.
Анастасия почувствовала, что её собственный дом внезапно стал чужим, будто кто-то протянул к нему руки и пытался вырвать кусок.
— Кто мы? — резко спросила она. — Я что, просила сюда приходить толпой?
В прихожей тем временем проявилась Людмила Петровна, свекровь, аккуратная, в стареньком пальто. Сумку в руках держала, как всегда, двумя ладонями — будто боялась уронить.
— Мы ненадолго, Настенька, — мягко произнесла она. — Просто в вашей квартире… правда, просторно. Светло. Дышится легче.
— А в нашей — не дышится, — вставила Кристина. — Там всё на головах друг у друга. Ты бы хоть раз пришла к нам и посмотрела, а?
Настя сморгнула.
— Напомнить, кто меня туда звал? — она приподняла бровь. — Денис? Ты?
Он отвёл взгляд.
— Ну… мы думали… временно…
— Как всегда, — перебила Кристина. — Сначала на недельку, потом на месяц, потом «ой, а давай вместе купим домик за городом». Деньги-то у тебя есть. Или будут, если квартиру продашь.
Тон — наглый.
Слова — липкие, тянущиеся.
И главное — сказано так, будто её деньги уже у них в карманах.
Анастасия медленно, почти механически прошла в кухню. Чайник стоял пустой — она залила воду, поставила на плиту. Щёлкнула кнопка.
И с этим щелчком внутри будто тоже что-то щёлкнуло.
— Кристина, — она обернулась, — ты понимаешь, что говоришь?
— Конечно понимаю, — та ухмыльнулась и поставила на стол своего сына Максима. — Ты одна в этой огромной квартире. Мы — семья. И ты могла бы помочь.
— Помочь чем? — Настя опёрлась ладонями о край стола. — Тем, что я продам свою квартиру, а вы решите, как потратить?
— А что? — Кристина пожала плечами. — Разумно. Тебе будет легче, нам — тоже.
Денис поднял руки:
— Давайте спокойно. Кристина просто предлагает.
— Нет, — Настя покачала головой. — Она не предлагает. Она диктует.
— Да хватит, — Кристина хмыкнула. — Мы же не чужие люди. Денис — твой муж. Это его семья. А значит — и твоя тоже. Так что хватит прикидываться.
Настя почувствовала, что губы дрожат. Но она не собиралась плакать. Не перед ними.
Она сказала тихо, но каждый звук звенел:
— С моей квартиры никто ничего решать не будет. Ни ты. Ни Денис. Никто.
Кристина подалась вперёд:
— То есть ты отказываешься? Прямо так?
— Прямо.
— Ух ты, — Кристина выдохнула. — Вот я всегда знала. Ты — человек себе на уме. Всё себе, всё под себя. Да лучше бы Денис женился на нормальной женщине.
Денис дернулся.
Настя замерла, будто получила удар в грудь.
— Что ты сейчас сказала? — тихо спросила она.
— Правда глаза режет? — Кристина вскинула подбородок. — Такая квартира, такие условия… Ты бы хоть благодарила судьбу, что нам, бедным родственникам, не всё равно на вас.
Это «бедным» прозвучало так фальшиво, что Настя вдруг поняла — они пришли сюда не случайно. Они готовились. Договаривались. Планировали.
И Денис — в этом участвовал.
— Денис, — она повернулась к мужу, — так что, ты тоже считаешь, что я должна всё продать ради вашей семьи?
Он сглотнул.
— Ну… никто тебе не говорит «должна»…
— Но ты хочешь, чтобы я согласилась, — мягко, почти нежно произнесла Настя. — Правильно?
— Да нет же, — он устало выдохнул. — Просто… Кристине тяжело, маме тяжело, Максиму… Ты видишь, как они живут.
— А мне легко? — Настя вскинула руки. — Я ночами работала, Денис! Я пахала! Я тянула кредиты, ремонты, зарплаты, переработки. А теперь — я должна всё отдать?
Он молчал.
— Молчи дальше, — горько усмехнулась она. — У тебя это лучше всего получается.
Кристина хлопнула по столу ладонью.
— Всё ясно. Ты эгоистка. Жадная. Тебе важнее стены, чем семья.
— А вы мне не семья, — жестко сказала Настя. — Никогда ей не были.
Молчание.
Пространство будто стало плотнее.
Потом Кристина резко встала:
— Ладно. Мы ушли. Но ты ещё сама приползёшь и попросишь прощения. Ты думаешь, Денис вечно будет терпеть твои закидоны?
Он опустил голову, руки в карманы.
— Пойдём, Крис, — пробурчал он.
— Мам, пошли, — крикнула Кристина в прихожую. — Тут нас не ценят.
Они ушли шумно, с хлопком двери, тяжёлыми шагами по лестничной площадке, громкими комментариями, шёпотом Максима, который спрашивал:
«Мам, а почему тётя Настя кричала?»
Когда дверь захлопнулась окончательно, Настя почувствовала — в квартире стало пусто, как после урагана.
Денис повернулся к ней, уже без той злости, но с какой-то усталой обречённостью.
— Ты могла бы хотя бы попробовать поговорить нормально.
— Нормально? — Настя смотрела на него, будто впервые видела. — Они пришли сюда, как к себе. Они уже решили, что им здесь жить. И ты — тоже. Только почему-то забыли, что это моё жильё.
— Ты преувеличиваешь.
— Нет, Денис. Я просто впервые вижу, насколько ты меня не слышишь.
Он отвернулся.
— Ладно. Я пойду к ним на пару дней. Чтобы головы остыли.
Она не остановила.
Не потому что гордая.
Потому что внутри было такое опустошение, что любые слова казались лишними.
Дальше дни потянулись тягучие, серые, как февральская слякоть. Вечерами Настя ловила себя на том, что смотрит в окно, будто ждёт, что Денис появится с пакетом продуктов, завалится на кухню, как раньше. Но теперь — тишина. Ни сообщений. Ни заботы.
Что-то изменилось.
Нет — сломалось.
А в воскресенье утром раздался звонок в дверь.
Она открыла — и снова увидела троих.
Кристина.
Людмила Петровна.
И Денис.
— Мы пришли поговорить, — сказала свекровь.
Настя чуть отступила, но дверь не распахнула.
— Слушаю.
Кристина шагнула вперёд и без тени улыбки произнесла:
— Раз ты упёрлась с квартирой, придётся решать иначе. Денис имеет право на половину. И если ты не хочешь с нами по-хорошему, будет всё по закону.
Квартира будто сдала воздух, когда они вошли.
Настя закрыла дверь медленно — не из вежливости, а чтобы выиграть пару секунд. Эти секунды были нужны, чтобы не сорваться сразу.
Кристина прошла на кухню первой, с видом человека, который уже победил.
Людмила Петровна — тихо, аккуратно.
Денис — как тень за ними.
Анастасия вошла следом, облокотилась о спинку стула.
— Ну? — спросила она. — Говорите.
Кристина уселась, поджимая губы:
— Начнём с простого. Ты знала, что Денис имеет право на половину того, что нажито в браке?
Настя усмехнулась:
— Я знала. А ты знала, что квартира куплена мной до брака? И что юрист сказал: делить вы не будете?
Кристина дернулась, словно получила по щеке.
— Ты… ты специально ходила к юристу?
— Да, — Настя спокойно поставила чашки на стол. — Специально. Чтобы вы не пытались меня продавить.
Пауза.
Людмила Петровна тяжело вздохнула.
— Настенька, — мягко начала она, — ну зачем же так жёстко? Мы же не враги. Мы же семья.
— Семья не приходит с угрозами, — ответила Настя. — Семья спрашивает. А вы — ставите перед фактом.
Кристина фыркнула:
— Да какие угрозы? Просто реальность. Денис — твой муж. И он имеет право на совместное имущество.
Настя медленно присела напротив, склонив голову:
— Кристина. Скажи честно. Ты сюда пришла решить чьи проблемы — свои или Дениса?
Кристина нахмурилась:
— Наши. Общие. Ты живёшь в большой квартире. Мы — в коробке. У мамы давление, Максу нужен угол, мы задыхаемся…
Настя перебила:
— И это всё теперь моя ответственность?
Кристина резко встала:
— Ты слышишь себя? У тебя есть возможность помочь. И ты просто не хочешь. Тебе жалко. Ты эгоистка.
— Эгоистка — это та, кто считает чужую собственность своей, — сухо ответила Настя.
Денис поднял взгляд:
— Хватит. Давайте спокойно. Мы пришли не ругаться.
— А что делать? — Настя повернулась к нему. — Вы уже всё решили между собой. Без меня.
Он помолчал.
— Мы просто думали… как будет лучше всем.
— Всем? — Настя усмехнулась. — А мне — как будет лучше? Тебя это вообще волнует?
Он накрыл ладонью стол, будто собираясь что-то сказать, но Кристина опередила:
— Денис хочет, чтобы семья была вместе. Чтобы мы жили рядом. Чтобы мама была под присмотром. Ты же знаешь, что ей тяжело в нашей квартире.
— А мне тяжело в своей — когда вы тут хозяйничаете, — парировала Настя.
Кристина ударила пальцами по столу:
— Да ты просто упёртая. У тебя всё есть, а делиться ты не хочешь. Мне бы такую квартиру — я бы не думала. Я бы всех собрала, чтобы было уютно, тепло, по-семейному.
Настя рассмеялась. Коротко. Резко. Нехорошо.
— Ты? Собрала? Ты ещё скажи, что ты умеешь жить без скандалов.
Кристина подскочила:
— Да ты… да ты просто…
— Что? — Настя встала. — Договаривай.
Кристина зло метнулась к Денису:
— Денис, ну скажи ей уже! Скажи, что ты не хочешь жить в её холодной, злой квартире! Что ты устал от её характера!
Настя смотрела на мужа спокойно.
Так спокойно, что внутри все нервы будто притихли.
— Ну? — сказала она. — Говори.
Денис закрыл глаза. Потом открыл — и посмотрел на неё так, будто сам себе не верил.
— Я… правда устал.
И в этот момент что-то внутри Насти хрустнуло. Тихо. Болезненно.
Но окончательно.
— Понятно, — она кивнула. — Тогда слушайте оба. И ты, Кристина. И ты, Денис.
Она выдвинула стул, села, скрестив руки.
— Вы шантажировали меня. Давили. Приезжали без спроса. Таскали продукты. Ходили по дому как по собственному. Обсуждали, куда мне девать мою квартиру. И теперь ещё говорите, что я виновата.
Кристина зло прошипела:
— Потому что ты — ледяная. Неблагодарная. Тебя никто не любит с таким характером.
И тут Настя улыбнулась.
Но улыбка была — опасной.
— И всё же вы сюда пришли. Так вот…
Она положила на стол лист бумаги.
Самый обычный, но с печатью нотариуса.
— Это копия заявления о разводе. Завтра я подаю оригинал.
Денис резко поднялся:
— Ты… ты что творишь?! Мы из-за этого и пришли поговорить! Чтобы не доводить до крайностей!
— А вы довели, — спокойно ответила Настя. — Ты выбрал их. Не меня. Их. Ну так и живи с ними.
Кристина всплеснула руками:
— Ой, да ладно! Ты не сможешь жить одна! Ты же сломаешься через неделю! Ты побежишь нас умолять!
Настя встала, подошла к ней вплотную, наклонилась.
— Я уже ломалась. Больше — нет.
И это прозвучало так, что Кристина отшатнулась.
Свекровь тихо вмешалась:
— Дети, ну не надо… Давайте по-другому. По-человечески…
Но Денис сорвался:
— Я не собирался разводиться! Настя, я просто хотел, чтобы мы нашли решение! Чтобы всем было лучше!
— Ты хотел, чтобы мне было хуже, — спокойно ответила Настя. — Я для тебя — банкомат с крышей. Ты привык.
Он побледнел.
— Неправда…
— Правда, — она сложила заявление и убрала в папку. — И ещё. Собери вещи. Сегодня. До вечера.
Кристина округлила глаза:
— Ты гонишь его? Серьёзно?
— Я освобождаю ему выбор, — сухо ответила Настя. — Ты же хотела жить с ним рядом? Вот и живите. На твоей жилплощади. Со всеми удобствами твоей коробки.
Тон укусил больнее любого крика.
Денис бросил взгляд на мать, потом на сестру.
И стало ясно: он не уйдёт от них.
Он выбрал.
— Ладно, — он взял куртку. — Раз так… значит, так.
Он уже шёл к прихожей, но остановился.
— Знаешь… ты ещё пожалеешь. Одиночество — оно другое, когда к нему не готов.
Она не моргнула.
— А ты пожалеешь, что выбрал тех, кто тебя использует.
Кристина зашипела:
— Ты думаешь, мы его используем?
— Я знаю, — тихо сказала Настя. — Но это уже не моя проблема.
Они ушли.
Дверь хлопнула глухо, как последняя точка в книге.
Квартира погрузилась в тишину. Но теперь тишина была другая.
Не пустая.
Не страшная.
А чистая.
Настя обошла комнаты. Медленно. Будто проверяла, что осталось в её жизни.
Оказалось — осталось многое: стены, окна, мебель, воздух, тёплый февральский свет.
И самое главное — она сама.
Она достала телефон.
Открыла заметку.
Написала:
«Понедельник. Юрист. Развод. Новая жизнь.»
Сохранила.
Поставила чайник.
Окутала себя пледом.
Села к окну.
И вдруг почувствовала, что впервые за долгое время — дышит.
Настоящее, глубокое, живое дыхание.
Не то, которое бывает, когда живёшь ради кого-то,
а то, что приходит, когда возвращаешь себе себя.
Сирота устроилась сиделкой к доброй старушке и поставила камеру ‘на всякий случай’… То, что она увидела, заставило её бежать в полицию среди ночи!