— Да ты просто эгоист, Илья! — крикнула Алена, хлопнув ладонью по столу так, что ложка с чаем подпрыгнула и упала на пол. — Тебе всегда плевать, что нужно нам, семье. Главное — чтобы у тебя было новенькое и блестящее!
Илья поднял глаза от телефона, в котором только что рассматривал очередную модель смартфона, и скривил губы.
— Семья, говоришь? Интересно, с каких это пор ты решаешь, что нужно нам, а что мне?
— С тех пор, как ты перестал замечать, что я тоже человек, а не бухгалтер, следящий, чтобы ты не потратил ни рубля лишнего! — парировала Алена. — Старая стиралка грохочет, как трактор, а ты хочешь телефон за ползарплаты.
— Да хоть за всю, — буркнул Илья, вставая. — Мне по работе нужен нормальный аппарат.
— По какой работе? — Алена метнула в него взгляд. — Ты же в том офисе по три часа в день отсиживаешься, потом с ребятами в баре!
— Ну да, конечно, — хмыкнул он, — теперь и это тебе не нравится. Может, я у тебя расписание на день спрашивать буду?
Алена резко вдохнула, чувствуя, как по шее поднимается жар. Этот разговор повторялся уже не первый раз, только раньше она пыталась сгладить углы. Сегодня — нет.
— Мы копили на технику, Илья. На стиралку, на пылесос. А не на твои игрушки.
Илья усмехнулся, подошел к окну, посмотрел вниз — на двор, где дети катались на самокатах, и произнес устало, будто сам себе:
— Техника, техника… Всю жизнь на технику копить будем? Жизнь одна, Ален.
— И в этой жизни, между прочим, надо стирать вещи, — отрезала она. — Или ты думаешь, я буду руками стирать твои рубашки?
Он посмотрел на нее, и в его взгляде мелькнуло что-то злое, усталое, чужое.
— Если не хочешь — не стирай, — сказал он и, схватив куртку, вышел, хлопнув дверью.
Дверь звякнула стеклом в раме. Алена осталась стоять посреди кухни. Из чайника шел пар, на плите тихо шипел суп. Все, как обычно. Только внутри будто кто-то выдернул стержень, и все осело.
Вечером он вернулся поздно. Слышно было, как долго возился с замком, потом вошел, будто чужой человек. Куртку бросил на диван, не разулся.
— Купил, — коротко сказал он, вытаскивая из пакета новенький телефон.
Алена не сразу поняла, что он имеет в виду. Потом посмотрела — и все внутри сжалось.
— Ты забрал деньги с накопительного счета?
— А что? — даже не поднял глаза. — Мои же тоже.
— Мы договаривались! — голос сорвался. — Мы собирали вместе!
— Да собирали. А потом я передумал.
— Передумал… — Алена тихо повторила. — Так просто? А если бы я, скажем, продала твой ноутбук, потому что передумала?
— Не передергивай, — поморщился Илья. — Ты драматизируешь.
Она отвернулась, чтобы он не видел, как дрожат руки. Хотелось швырнуть в него чем-нибудь — кастрюлей, тарелкой, хоть тем же каталогом, который лежал на подоконнике. Но она просто встала, прошла в спальню и тихо закрыла за собой дверь.
Прошла неделя. Они жили как соседи. Разговаривали только о самом необходимом: счетах, еде, посудомойке, которая вдруг перестала работать.
Илья все чаще приходил поздно, иногда от него пахло женскими духами, но Алена молчала. Она не собиралась устраивать сцены. Пусть думает, что она не замечает.
Однажды вечером, когда она гладила белье, он вошел, постоял у двери и сказал:
— Нам надо поговорить.
Алена выключила утюг, положила рубашку на спинку стула.
— Говори.
— Я подумал… Может, нам стоит вести раздельный бюджет.
Она медленно подняла голову.
— Что?
— Раздельный. Каждый будет распоряжаться своими деньгами. Мне кажется, это честно.
— Честно? — Алена усмехнулась. — Ты называешь честным то, что сначала тратишь общие деньги на себя, а потом предлагаешь все делить?
— Да не начинай ты опять, — раздраженно сказал он. — Мне просто тяжело, когда ты контролируешь каждую копейку.
Алена прошла к окну. На улице уже зажглись фонари, желтый свет отражался в стекле. В отражении — она, бледная, с усталым лицом, и позади — он, стоящий с руками в карманах, чужой человек.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Раздельный так раздельный. Коммуналку пополам. Продукты — каждый себе.
Илья кивнул.
— Отлично.
Он даже не понял, что только что поставил последнюю точку.
Прошло три месяца.
Квартира будто разделилась невидимой линией. В холодильнике — его полка и ее. В ванной — разные шампуни. Вечерами Илья сидел у компьютера, в наушниках, а Алена читала или смотрела старые фильмы. Иногда они пересекались на кухне и обменивались дежурными фразами:
— Ты соль покупал?
— Нет.
— Мусор вынеси, пожалуйста.
— Сам вынеси.
Всё стало просто и холодно.
Илья быстро понял, что жить одному, пусть и под одной крышей, — дорогое удовольствие. Его зарплаты едва хватало на еду и коммуналку. Сначала он пробовал готовить сам — сжег сковородку, переварил макароны, плюнул и стал заказывать еду. Через неделю на карте осталось меньше пятисот рублей.
В один из вечеров он заглянул на кухню, где Алена стояла у плиты.
Запах жареных овощей с чесноком и базиликом наполнил всю квартиру.
— Ален, ужин будет? — спросил он.
— У меня — да, — спокойно ответила она, не оборачиваясь.
— А я что, по-твоему, не человек? — раздраженно сказал он.
— Ты хотел раздельный бюджет, — напомнила Алена, выключая плиту. — Вот и живи по своим правилам.
— Это же маразм! Мы же семья! — крикнул он.
Алена повернулась к нему, глядя прямо в глаза.
— Нет, Илья. Мы теперь просто соседи.
Он хотел что-то ответить, но промолчал. Слишком очевидно было, что спорить бесполезно.
Прошло еще несколько недель.
Однажды утром Алене позвонил нотариус. Она не сразу поняла смысл слов — «наследство», «документы», «более десяти миллионов рублей». Сидела потом на кухне, глядя в окно, и не чувствовала ни радости, ни удивления. Только усталость.
Когда вечером Илья увидел документы на столе, у него даже глаза загорелись.
— Серьезно? Десять миллионов?! — Он подскочил, обнял Алену за плечи. — Аленочка, это же… ну, это начало новой жизни!
Она чуть отстранилась.
— С чего вдруг такая нежность?
— Да ладно тебе, — усмехнулся он. — Просто рад за нас. Мы ведь вместе, да?
Его рука легла ей на плечо, пальцы сжали кожу чуть сильнее, чем нужно.
Алена почувствовала, как поднимается волна отвращения, но не подала виду.
— Может, поедем на выходные куда-нибудь? — предложил он. — Отметим, расслабимся.
— Подожди, — сказала она тихо. — А не рано праздновать?
— Да что ты всё усложняешь? — Илья засмеялся, словно все их ссоры были пустяком. — Все теперь будет по-другому.
Алена посмотрела на него. Глаза блестели, улыбка — слишком правильная. Что-то внутри подсказывало: он не изменился. Просто почувствовал запах денег.
Но она решила подождать. Проверить.
Через неделю Алена записалась к врачу, сдала анализы. Илья сам подвозил ее к поликлинике, держал за руку, рассказывал, как «все начнется заново».
И вдруг в этой заботе появилось что-то липкое, как сладкий сироп, от которого мутит.
Однажды, выходя из поликлиники с пачкой анализов, Алена случайно заметила Илью в парке неподалеку. Он шел быстро, засунув руки в карманы. Ей захотелось догнать его, но вдруг к нему подошла девушка — молодая, яркая, в короткой юбке. Обняла, поцеловала в губы.
Алена замерла.
Потом пошла следом. Сердце било в груди, в голове стоял гул.
Она услышала, как он сказал:
— Все идет по плану. Аленка уже поверила. Скоро будет беременна.
Девушка засмеялась, прижимаясь к нему.
— И что потом?
— Потом уговорю перевести деньги. Дом, семья, все дела. А дальше — развод.
Алена не помнила, как подошла к ним. Только услышала свой голос — холодный, ровный, как будто говорил кто-то другой:
— Привет, дорогой.
Илья обернулся, побледнел. Девушка отпрянула.
— Алена… это…
— Не утруждайся, — перебила она. — Я все слышала.
Она посмотрела на девушку, потом снова на него.
— Ты даже план составил. Умница. Только вот денег ты не получишь. Ни копейки.
Его лицо перекосилось. Девушка растерялась, потом побежала прочь.
Алена стояла прямо, спокойно, впервые за долгое время чувствуя, что у нее — сила.
Илья тянул к ней руки, что-то говорил, просил простить, но она уже не слушала.
Все кончено.
— Алена, пожалуйста, выслушай меня! — Илья стоял у двери, в мятой куртке, небритый, глаза красные. — Я все осознал, я был идиотом, просто… просто испугался.
Алена молча выкатила чемодан. Второй — следом. На площадке лежали аккуратно сложенные рубашки, джинсы, его старая сумка, коробка с документами.
— Осознал? — переспросила она. — Поздновато.
— Да я… — он замялся, сделал шаг к ней. — Это ведь не то, о чём ты думаешь. Та девка… она ничего не значит.
— Ты же сам сказал: «всё по плану». — Голос у неё дрожал, но не от слёз. — Ты собирался меня обмануть, Илья. И, знаешь, я тебе даже верила. До последнего.
Он опустил голову, потом вдруг резко поднял взгляд.
— А что мне оставалось? Ты сама отдалилась. Всё решаешь сама, как будто я тут приживал какой-то.
— Приживал? — Алена усмехнулась. — Так вот как ты это называешь.
Илья хотел что-то ответить, но замолчал. Слова будто застряли в горле.
— Забирай вещи и уходи, — тихо сказала Алена. — Сегодня.
Он стоял, переминаясь с ноги на ногу. Видно было, что ему страшно — не из-за потери семьи, нет. Из-за того, что остался ни с чем.
— Алена, ну не будь ты такой холодной, — он попытался взять её за руку. — Мы же можем всё исправить. Начать сначала.
— Нет, — она убрала руку. — Второго раза не будет.
Она закрыла дверь. Щелчок замка отозвался в груди чем-то окончательным.
По ту сторону слышалось, как он что-то бормочет, потом тяжело уходит вниз по лестнице.
Алена осталась стоять, опершись спиной о дверь.
Молчание. Только часы на стене тикали, как будто отмеряли начало новой жизни.
Следующие дни были странными.
В квартире стало непривычно тихо. Даже холодильник гудел как-то мягче.
По вечерам Алена включала свет на кухне и сидела у окна с чашкой чая, смотрела на двор, где во дворе мальчишки гоняли мяч.
Иногда ловила себя на мысли, что слушает — не вернулся ли он?
Потом вспоминала — и становилось противно от этой слабости.
Она занялась делами: сходила к нотариусу, оформила бумаги, перевела деньги на счёт в другом банке, оформила доверенность на юриста. Теперь всё под контролем.
Впервые за долгое время она ощущала себя хозяйкой своей жизни.
Через неделю пришло сообщение от Ильи:
«Алена, прости. Я на съемной. Ничего не получается. Хочу просто поговорить. Без упреков.»
Она долго смотрела на экран, потом выключила телефон.
Никаких разговоров больше не будет.
В воскресенье утром позвонила мать.
— Доча, я всё слышала… Этот подонок! Ты держись, ладно? Приезжай ко мне, хоть на неделю.
Алена устало улыбнулась.
— Мам, всё нормально. Правда. Просто нужно побыть одной.
— Одна? — мать вздохнула. — Ты слишком добрая, Аленка. Таких, как он, прощать нельзя.
— Я и не собираюсь, — ответила она тихо.
На работе всё шло своим чередом. Коллеги шептались, обсуждали премии, кто-то приносил домашние котлеты и угощал всех.
Алена впервые за долгое время позволила себе улыбаться.
Даже записалась в спортзал, купила новое пальто. Маленькие шаги, но всё-таки вперёд.
Иногда она думала, что в жизни должно быть что-то большее, чем просто «держаться».
Хотелось движения, перемен.
Через месяц Илья снова объявился.
Поздний вечер, звонок в дверь.
Алена открыла — и увидела его. Постаревший, осунувшийся, но с тем самым взглядом, который когда-то мог растопить любую обиду.
— Я принес кое-что, — сказал он. В руках — букет, большой, синие ирисы, как в их первую весну вместе.
— Не нужно, — тихо ответила Алена, не глядя на цветы.
— Пожалуйста. Я не за деньгами. Я просто хочу, чтобы ты знала — я всё понял. Всё потерял, сам виноват.
Она стояла в дверях, слушала. И вдруг поняла — больше не болит.
Боль ушла, осталась только усталость и лёгкое равнодушие.
— Илья, — сказала она спокойно. — Мне нечего тебе сказать. Всё уже кончилось.
Он долго молчал, потом опустил букет к её ногам и ушёл.
На лестничной площадке послышались шаги, потом тишина.
Алена закрыла дверь. Поставила цветы в ведро, потом передумала и выбросила их в мусорное ведро.
Слишком много прошлого.
Вечером позвонила подруга Марина:
— Ну что, ты теперь миллионерша! Когда празднуем?
— Не знаю, — улыбнулась Алена. — Не хочется праздника. Хочется просто тишины.
— Тогда приезжай ко мне. Тишины у меня хоть отбавляй — муж в командировке, сын у бабушки. Вино есть, сериал есть, уют тоже.
Алена подумала, потом согласилась.
В тот вечер они сидели на кухне у Марины, пили сухое вино и разговаривали о жизни.
Марина смеялась, рассказывала байки о бывших, а Алена впервые за долгое время смеялась по-настоящему.
Прошло ещё несколько месяцев.
Алена купила себе маленькую машину, оформила ипотеку на новую квартиру в новостройке. Никаких шикарных трат — всё с умом.
Иногда ей снилось, что Илья возвращается, стоит на пороге, просит пустить, но она каждый раз закрывала дверь прямо перед его лицом.
Весной она познакомилась с одним мужчиной — Кириллом. Он работал в банке, спокойный, немного неуклюжий, но искренний.
Никаких громких обещаний, никаких красивых слов — просто присутствие.
Сначала Алена настороженно реагировала на любую заботу, ждала подвоха.
Но однажды, когда Кирилл заехал за ней после работы и просто принес горячие булочки «чтобы не ехала голодной», она вдруг расплакалась.
Не от грусти — от облегчения.
В мае Алена продала старую квартиру.
Перед тем как уехать, прошлась по комнатам.
Здесь, на кухне, они ругались из-за стиралки. Вон то окно, куда она смотрела, когда узнала о наследстве.
На стене осталась еле заметная вмятина — след от его кулака.
Она провела рукой по гладкому подоконнику и тихо сказала:
— Спасибо, что всё это было. И что прошло.
Закрыла дверь, опустила ключ в почтовый ящик.
Через неделю переехала в новую квартиру.
Светлую, просторную, с большими окнами и видом на реку.
Без чужих голосов, без обид, без воспоминаний.
Утром открыла окно, вдохнула прохладный воздух и улыбнулась.
Не потому, что всё стало идеально, — просто потому, что теперь она знала: можно начать заново.
Без страха. Без Ильи. Без лжи.
А впереди — новая жизнь. Настоящая.
– Вот ты платишь аренду, а могла бы родителям помогать, – мать давила на жалость, забыв, как обращалась со мной в детстве