— Да мне плевать, что это твоя сестра, Максим! Она мне жизнь превратила в ад!
Голос Ирины ударил по квартире, будто дверью хлопнули. Максим застыл у входа в кухню, всё ещё в ботинках, с пакетом из магазина в руках. За окном — декабрь, мокрый снег, ветер бился в стекло, ночь наступала слишком рано. Воздух в квартире был натянут, как проволока.
— Ира, ну мы же уже говорили… — Максим попытался говорить спокойно.
— Ты говорил! — Ирина сделала шаг вперёд. — А я слушала! И терпела! Два месяца! Ты обещал, что они уедут в ноябре! Сейчас середина декабря!
Максим отвёл взгляд, поставил пакет на пол, размотал шарф.
— У Светы трудности. Ты же знаешь, ипотека сейчас бешеная, аренда тоже. Везде хотят предоплату, а у них нет такой суммы…
— А у нас есть? — глаза Ирины сверкнули. — Что, я должна платить за их жизнь?
Максим замолчал.
Ирина вздохнула, но не успокоилась. Она подошла к столу, упёрлась руками, будто пыталась удержать себя, чтобы не сорваться.
Ирина ощущала себя чужой в собственной квартире, лишённой права голоса.
— Ты понимаешь хоть, что происходит? — она говорила сквозь зубы. — Я живу, как в коммуналке. Очередь в душ, чужие вещи повсюду, дети носятся, как по детской площадке. А Света ведёт себя так, будто это её собственность!
— Не преувеличивай, — буркнул Максим, — они помогают. Денис вон кран починил…
— Да за ночь он своими носками перекрыл все мои хорошие впечатления от крана! — Ирину перекосило от ярости. — Он храпит так, что у меня уши болят, детей невозможно уложить! Света с утра в ванной часами! А я умываюсь на кухне, как бомжиха!
Максим взмахнул рукой:
— Это временно, я же говорил!
— О, временно, прекрасно! — Ирина смеялась, но это был смех человека, у которого кончился запас терпения. — Два месяца назад — временно. Потом — ещё месяц. Теперь ты говоришь, что они, может быть, снимут что-то после праздников. А в январе будешь рассказывать, что надо подождать до весны!
Максим отвернулся к окну.
— Ну а что мне делать? Света моя сестра!
— А я кто? — Ирина ударила ладонью по столу. — Мебель? Временное явление? Ты о ком вообще думаешь? Я хочу прийти домой и не спотыкаться о чужие сумки!
Максим сел на стул, потер лицо руками.
— Ира, пожалуйста, давай без истерик…
Ирина замерла.
— Ты сейчас меня истеричкой называешь?
— Нет, я…
— Да назови! Назови! Это же удобно — выставить меня психопаткой! Только проблема не во мне! Проблема в твоей семье, которая считает мой дом проходным двором!
Максим поднял голову.
— Света сказала, что уже нашла риелтора и…
— Света сказала! — перебила Ирина. — Света много чего говорит. Например, что моя еда невкусная. Что мебель стоит не там. Что мне надо перестать носить короткие ногти, потому что, видите ли, это неженственно!
— Она просто шутит.
— Максим. Это не шутки. Шутки — это про погоду. А когда человек открывает мой шкаф без спроса, это называется «ты тут никто».
Максим вздохнул, словно собираясь с силами.
— Хочешь, я с ней поговорю?
— Я хочу, чтобы ты мне сказал, когда эта орда свалит отсюда.
— Это же семья.
— А я кто?!
Максим замолчал.
Светлана появилась на кухне, будто её позвали. Халат, волосы мокрые, в руках кружка.
— Ирина, а ты когда уберёшь на столе? Дети хотят поесть, а тут всё захламлено.
Ирина повернулась медленно.
— Света, это не твоя кухня.
— Я понимаю, — Света пожала плечами, — но раз уж мы живём здесь, нужно соблюдать порядок.
— Порядок? — Ирина усмехнулась. — Ты серьёзно сейчас?
Светлана хмыкнула.
— Я просто говорю, как есть. Женщина должна держать дом в чистоте. Особенно, если гостей принимает.
Ирина поперхнулась воздухом.
Максим встал, будто боялся, что сейчас произойдёт взрыв.
— Свет, не начинай…
— Я ничего такого не сказала! — Светлана развела руками. — Но детей кормить надо. Ты же понимаешь.
Ирина подалась вперёд, её голос стал ледяным.
— Светлана, тебе никто не давал права командовать в моей квартире.
Светлана вскинула подбородок.
— Я просто пытаюсь помочь. А ты ведёшь себя, как будто мы тебе жизнь испортили.
— А вы её не портили?
— Да ладно тебе! Мы почти ничего не просим!
Ирина замерла. Её губы дрогнули.
— Вы забрали мой дом. Этого мало?
Светлана закатила глаза.
— Ты драматизируешь.
Максим взвыл:
— Хватит! Девчонки, ну серьёзно! Новый год скоро, а вы как на войне!
Ирина шепнула:
— Я уже на войне.
Светлана ушла, хлопнув дверью. Максим сел, голова опущена. Ирина стояла, тяжело дыша. Она чувствовала, что ещё немного — и её эмоции выйдут из берегов.
— Вот что, Максим, — сказала она медленно. — Я даю тебе три дня. Если через три дня они всё ещё здесь, я съезжаю. Или они. Выбирай.
Максим поднял голову, ошарашенный.
— Ты не можешь так…
— Я могу всё. Особенно если меня довели.
Максим пытался что-то сказать, но Ирина вышла из кухни, хлопнув дверью спальни.
Вечером Светлана решила продолжить наступление.
Она зашла в спальню без стука.
— Ир, извини, что вмешиваюсь, но ты перегибаешь. У Максима нет никого, кроме семьи. Ты должна это понимать.
Ирина подняла глаза от ноутбука.
— Должна? С чего это я кому-то что-то должна?
Светлана села на кровать, будто хозяин, а не гость:
— Ну ты же жена. А жена поддерживает мужа. А у вас будет ребёнок. Я думала, вы взрослые люди.
Ирина закрыла ноутбук.
— Света, выйди.
— Я просто…
— Выйди. Пока я не сказала то, о чём потом пожалею.
Светлана нахмурилась.
— Я тебя не узнаю. Ты стала злобной. Раньше ты была нормальной.
Ирина улыбнулась медленно, без тепла.
— Раньше у меня было личное пространство. А теперь у меня есть ты.
Светлана вздохнула, поднялась и ушла. Но дверью она, конечно, хлопнула. Обязательно.
Ирина закрыла глаза.
— Максим, у тебя три дня. Я не шучу. — голос Ирины звучал ровно, но в нём слышался холод, который Максима пробрал до костей.
Он ходил по кухне, словно по минному полю, нервно теребя чехол от телефона.
— Ирина, подожди. Давай спокойно. Я поговорю со Светой, объясню, что надо искать вариант быстрее…
— Ты говоришь так уже два месяца, — перебила его Ирина. — Я устала слушать обещания.
Максим потер переносицу.
— Ну а что я могу сделать? Выгнать их на улицу?
— А меня ты на улицу уже выставил. Только без чемодана. — Ирина отвернулась к окну. — Они живут здесь, как у себя дома. А я существую.
Максим сел напротив.
— Ир, я понимаю, что тебе тяжело, но…
— Нет, ты не понимаешь. — Ирина подняла взгляд. — Если бы понимал, всё это не продолжалось бы столько времени.
Максим хотел что-то сказать, но замолчал. Он слишком хорошо видел в глазах Ирины то, чего раньше не замечал — она была не просто зла. Она была опустошена.
На следующий день после работы Ирина зашла в квартиру и почувствовала запах жареной рыбы. Она поморщилась — ненавидела этот запах, он въедался в одежду.
На кухне Светлана стояла у плиты, громко ругалась на Артёма, который пролил сок на пол.
— Сколько можно, Артём! Ты меня достал уже! Я как проклятая тут убираю!
Ирина поставила сумку на стул.
— Света, ты можешь готовить без ора? У меня голова раскалывается.
Светлана обернулась:
— А я что? Я мать двоих детей, у меня нет времени на сантименты!
— А у меня нет времени слушать твой крик. И желания тут жить тоже.
Светлана фыркнула.
— Ты себя ведёшь как принцесса. Живёшь в квартире, которая тебе просто упала с неба, и строишь из себя хозяйку особняка.
Ирина застыла. Она медленно подошла к Светлане.
— Света, эта квартира принадлежит мне. И я никому не обязана оправдываться. А то, что ты себе позволяешь здесь — уже за пределами приличия.
Светлана усмехнулась.
— Ой, да ладно. Мы скоро уедем, и ты наконец успокоишься. Тебе бы психотерапевта, а не плиту.
Ирина сжала кулаки.
— Ты уедешь через два дня. Хочешь — ищи квартиру, хочешь — съезжай к маме. Но из моей квартиры вы свободны.
Светлана шагнула ближе:
— Ты не имеешь права! Максим сказал, что мы можем тут быть!
— А я сказала, что нет. Максим здесь не один живёт. И он сам об этом забыл.
Светлана побледнела.
— Ты сошла с ума. Сама потом приползёшь извиняться.
Ирина улыбнулась:
— Не дождёшься.
Вечером у Максима случился разговор с сестрой.
Ирина слышала из спальни только обрывки фраз:
— Свет, я не могу больше…
— Да какая разница, где дети спят?!
— Нет, не она виновата, а мы…
— Хватит! Я сказал — всё!
Потом хлопнула дверь.
Максим вошёл в спальню. Он выглядел так, будто прошёл через мясорубку.
— Они уезжают. Послезавтра. Света в ярости, Денис психует. Но я сказал — хватит.
Ирина кивнула. Никаких эмоций. Она выгорела настолько, что даже это решение не принесло радости.
— Спасибо, — только и произнесла она.
Максим сел рядом.
— Ир, я правда виноват. Я думал, всё как-то рассосётся. Я хотел помочь семье. Не заметил, как потерял свою.
Ирина посмотрела на него.
— Мы ещё не потеряны. Но если бы ты потянул ещё месяц — были бы.
Максим опустил голову.
— Знаю.
Два дня в квартире стоял хаос. Светлана громко собирала вещи, то и дело комментируя:
— Не повезло твоему мужу…
— Такая нервная, как она вообще живёт?
— С такими людьми даже здороваться страшно!
Ирина проходила мимо, не реагируя. Даже не смотрела в сторону золовки. Её молчание бесило Светлану куда больше любых слов.
Денис метался, ругаясь:
— Уходить из нормальной квартиры в курятник какой-то! Нас выставили, как собак!
Максим не отвечал.
Дети плакали. Артём упирался, не хотел собирать игрушки.
Дарья шмыгала носом:
— Тётя Ира не любит нас…
Ирина закрывала глаза. Эти слова резали по живому, но она не могла позволить себе снова стать мягкой.
Светлана с перекошенным лицом бросила:
— И не надо ей детей! Она эгоистка!
Ирина резко обернулась:
— Не надо говорить за меня. Я никому не обязана терпеть унижение ради чужого комфорта. Уважение — это не просьба. Это норма.
Светлана моргнула, не найдя, что ответить.
Когда дверь за ними закрылась, наступила тишина. Настоящая, как будто стены выдохнули.
Максим сел на диван, устало наклонив голову.
— Кончится ли мне это когда-нибудь? — пробормотал он.
Ирина встала рядом.
— Закончится тогда, когда мы перестанем делать из себя коврик для чужих ног.
Максим кивнул.
Максим понял, что одной ошибкой может разрушить дом, но чтобы восстановить — нужно время и работа.
Прошла неделя.
Дом стал чище, тише, просторнее. Но между Ирой и Максимом повисла тень.
Максим постоянно пытался загладить вину: покупал продукты, помогал по дому, избегал звонков от Светланы. Но Ирина всё равно чувствовала тревогу, как будто ждала подвоха.
Однажды вечером Максим подошёл к ней на кухне.
— Ира… — он говорил осторожно. — Ты меня простила?
Ирина вздохнула.
— Максим, прощение — это не выключатель. Это не щёлкнуть пальцами. Это путь. И я не знаю, где на этом пути сейчас.
Максим опустил глаза.
— Я просто хочу, чтобы ты чувствовала себя дома. Со мной. А не в обороне.
Ирина задумалась. Потом сказала:
— Мне нужна гарантия, что моё — это моё. Что мои решения — важны. Что ты слышишь меня.
Максим кивнул.
— Я слышу. И если когда-нибудь снова встану не на твою сторону — скажи. Или не говори. Просто уходи. Я пойму.
Ирина посмотрела на него внимательно, честно, впервые за долгое время.
— Я не хочу уходить. Я хочу жить. Нормально. С тобой. Но не с твоей семьёй на голове.
Максим вздохнул:
— Теперь на моей голове ты — единственная.
Ирина усмехнулась.
— Это звучит и трогательно, и угрожающе одновременно.
Максим улыбнулся впервые за месяц.
— Я это заслужил.
К марту их отношения начали меняться. Плавно, медленно, как снег тает у подъезда. Без больших слов, но с маленькими шагами:
он чистил обувь, чтобы не пачкать пол,
она перестала оборачиваться на звонок, боясь, что это Света,
они смеялись вместе,
утром пили чай за столом, где больше никто не командовал.
Но однажды Максим получил сообщение от сестры:
Макс, поздравь с 8 Марта свою жену от меня.
Максим посмотрел на экран, потом — на Ирину, которая стояла у окна.
Ирина заметила взгляд.
— Света? — спросила она спокойно.
— Да… Поздравляет.
— Ну и? — Ирина нахмурилась. — Ты ждал моей реакции?
— Нет… Я просто думал…
— Максим. Я не хочу её видеть. Не хочу слышать. Не хочу вспоминать тот период. Она была в моей жизни — и её там больше нет.
Максим кивнул.
Ирина подошла ближе.
Она не забыла, но научилась жить дальше, понимая, что своё пространство защищает тот, кто не боится поставить точку.
Максим осторожно взял её за руку.
— Спасибо, что не ушла тогда.
Ирина посмотрела ему прямо в глаза.
— Спасибо, что понял вовремя.
Они обнялись. Без лишних слов. Без обещаний. Просто — как люди, которые снова стали семьёй.
Не идеальной.
Но настоящей.
— Что? Тебя опять уволили? Да почему ты не можешь удержаться ни на одной работе