— Ты в суд подала? Серьёзно? — Сергей стоял посреди кухни в одних трусах, с чайником в руках, будто это какая-то шутка, а не его собственная жена только что обрушила на него новости о катастрофе.
— Посуду хоть вымой сначала, раз уже встал, — сухо сказала Анна, не отрываясь от телефона.
Она не спала почти трое суток. Глаза резало, в груди катился бетонный шар. Всё началось с СМС от банка: «Ваш текущий остаток — 127,48 руб.» А потом — странный звонок от незнакомца:
— Квартиру продаём без посредников. Вся сумма сразу.
Квартиру. Её. Бабушкину.
— Ты с ума сошла, да? — голос Сергея дрожал и подвывал. — Это недоразумение! Я просто хотел… ну, хотел, чтобы нам полегче было. Это всё на семью, Анюта!
Анна подошла вплотную. Кухня вдруг стала ледяной, хотя окно было закрыто.
— Семья, говоришь? Тогда почему ты с мамой за моей спиной документы в агентство отнёс? Сколько хотел срубить — три миллиона, четыре? Или на Бали мечтал, а потом ещё и лодку прикупить, ага? — в голосе Анны была сталь, а глаза сверкали.
— Не кричи, — зашипел он. — Соседи…
— Пусть слышат! Пусть знают, что у меня муж — безответственное недоразумение, а свекровь — акула в юбке с натяжкой на сорок восьмой размер! — Анна смеялась сквозь зубы.
Неделю назад она ещё пыталась верить.
— Может, он просто не подумал? — Лена, её подруга и юристка по совместительству, попыталась смягчить ситуацию.
— Не подумал? — Анна хлопнула ладонью по столу. — Он заложил мой паспорт в ящик, чтобы я не успела нотариально отказать от сделки! Лена, у него мама уже подделала доверенность, поняла?
Лена лишь покачала головой:
— Тогда делай сюрприз. И серьёзный, без шуточек.
— Мам, ну скажи ей! — Сергей почти закричал, когда в квартиру ворвалась Ирина Петровна, как обычно — без звонка и с осадком на лице.
— Не ори! — рявкнула она. — У нас тут всё на волоске! Кредиторы названивают каждый день! Надо решать!
— Вы оба решать не умеете. Только брать, брать, брать. А потом — плакать, как дети в песочнице, — фыркнула Анна.
Ирина Петровна поправила ворот своего нелепо-перламутрового пиджака:
— Послушай, Анечка, сама же говорила, что квартира большая. Четыре комнаты — ну зачем тебе столько? Мы возьмём поменьше, вложим в дело Сергея, он поднимется — и всё вернёт.
— Ага. Как двадцать тысяч на карту вернул за прошлый год? Или как «временно одолжил» цепочку бабушки, а потом продал её в ломбард? — глаза Анны сверкали, а голос резал, как нож.
Ирина резко встала, почти нос к носу с Анной:
— Я тебя сразу насквозь видела. Примазалась к семье, квартиру заполучила, а теперь хвостом виляешь!
Анна поднялась, молча, сняла обручальное кольцо и положила на стол:
— Знаешь, где я примазалась? В суд. И не к тебе, а против тебя.
Она разложила перед ними всё: разговоры, выписки, поддельные бумажки. И даже запись, где Сергей признавался, что идея с маминым паспортом — его.
— Вот тут ты говоришь: «Ничего, она лох, не поймёт, мы просто скажем, что это бабушка хотела.» — голос Анны был ледяной. — Ну что ж. Я — лох. Но с мозгами. А у вас — семья. Но без квартиры.
Ирина хлопнула дверью, Сергей опустился на диван, уставившись в одну точку.
— Я просто хотел, чтобы ты гордилась мной… — пробормотал он почти плачущим голосом.
— А я хотела, чтобы ты хотя бы мусор выносил. Но ты даже это не сделал, — Анна пожала плечами.
Через час она собрала сумку: паспорт, документы. Квартира уже была переоформлена на Лену.
— Пока ты там пытался стать бизнесменом, я сходила к нотариусу. Всё. Теперь вы её даже по частям не получите.
— Ты что, сумасшедшая? — голос Сергея дрожал на грани истерики. — Это предательство!
— Нет. Это самооборона.
И, уходя, она обернулась:
— Спасибо за всё. Особенно за то, что показали, кто вы есть на самом деле. Не знала, что чужие люди могут так уютно жить под одной крышей.
Она вышла в тапочках. Без сцены. Но с квартирой. И с гордо поднятым подбородком.
— Ты ЧТО сдала МОЮ квартиру?! Без спроса, без предупреждения?! Или я уже в своей жизни ничего не решаю?! — голос Сергея дрожал, он стоял у двери, словно сейчас упадёт в обморок.
— Алло, Ань? Ну, прости, дурак я, — сипел он в трубку, как будто сутки рыдал или бухал. Или и то, и другое. — Ну не выкидывай меня из жизни. Давай начнём сначала?
Анна стояла на балконе с чашкой кофе и сигаретой, которую терпеть не могла, но курила исключительно в стресс.
— Серёжа, — сказала она тихо, но слова резали, как нож, — жизнь после «прости» не наступает. Там уже, как правило, кладбище отношений. Покойтесь с миром.
— Но я же любил тебя… — хрипло пробормотал он.
— Ты? Меня? — Анна усмехнулась, нервно сжимая чашку. — Ты любил мою прописку, бабушкину квартиру и мою зарплату учительницы. Особенно шестого числа, когда она приходила. Всё, хватит. Не звони.
И отключила.
Прошла неделя. Слово «свобода» оказалось на вкус как пересушенный тост — вроде приятно, но глотается с трудом.
С Леной сидели у неё в новой однушке на Проспекте Мира, на коробках вместо стульев, с дешёвым вином и пельменями «Царские».
— Ну, ты и фокусница, — хохотала Лена, запивая пельмени. — Ты бы в налоговой работала — такие схемы…
— Спасибо. Ещё могла бы в прокуратуру, если бы не эта дурацкая дипломная по Тургеневу, — усмехнулась Анна.
— И что дальше? — Лена вытянула ноги на коробку. — Будешь одна? Или роман закрутишь с курьером, который к тебе третий раз за неделю заходил? Между прочим, симпатичный.
— Слушай, Лена, я пока только с плесенью на балконе готова закрутить. Хотя… у неё хотя бы намерения ясные. — Анна сделала глоток вина и уселась поудобнее.
Но однажды всё изменилось. На пороге стояла… Ирина Петровна. Без макияжа. В плаще. Мокрая от дождя, с глазами, как у побитой собаки.
— Я… просто поговорить, — выдавила она, сжимая пакет с зонтом.
Анна не верила ни глазам, ни ушам.
— А ключ от моего замка ты тоже «просто» потеряла, да? — сказала она, проводя рукой по перилам. — Давай, говори. Только быстро. У меня сериал — важный момент: главная героиня убегает от токсичной семьи и покупает хату на Кипре.
— Серёжа в больнице… Давление, сердце… Он, конечно, идиот, но… Это ведь всё из-за тебя. Ты с ним так… жестоко… — голос Ирины дрожал.
Анна распахнула дверь пошире:
— Прекрасно. Значит, я теперь за его здоровье ещё и отвечаю, да? Может, мне ещё почку подарить в честь годовщины нашей аферы?
— Послушай… — Ирина сжала руки. — Ты сильная. А он — не очень. Мы перегнули, но вы были счастливы когда-то.
— Нет, Ирина Петровна. Мы были молоды. Это не одно и то же, — спокойно сказала Анна, почти улыбается, но глаза были холодные.
Через пару дней она всё же пошла в больницу. Постояла у палаты, посмотрела через стекло. Он спал. Обмякший, серый, неузнаваемый. Впервые — не громкий, не раздражающий, не заносчивый. Просто — человек.
— Ты чего, решила простить? — спросила Лена, когда Анна вернулась домой, снимая мокрый плащ.
— Я? Нет, что ты, — усмехнулась Анна, ставя чайник на плиту. — Я решила не мстить. Это, знаешь, тоже форма победы. Раньше я всё делала, как девочка: «А вдруг он изменится?» А теперь: «А зачем?»
Но жизнь не отпускала. Через неделю ей позвонили из школы:
— Анна Сергеевна, у нас замдиректора ушла в декрет, а вы — такая активная… Может, попробуете?
Анна чуть не выронила телефон.
— А что, так можно?
— Вы заслужили. Мы вас видим. А про ваш развод… Ну, бывает. Зато как вы на родительском собрании одного папашу отбрили — аплодировали всем педагогическим составом.
Вечером, сидя с бокалом вина, она написала:
«Привет, Серёжа. Надеюсь, поправляешься. Кстати, я — теперь замдиректора. Не благодари. Просто знай, что без тебя мне даже дышать легче. Удачи. И не звони.»
Через два часа пришёл ответ:
«Ты была лучшей, Ань. Я всё испортил. Прости…»
Анна посмотрела на экран. Медленно потянулась к кнопке «Удалить».
— Ну что ж, — сказала она вслух, — вот теперь и жизнь началась.
Удалить. Без сожалений. Без слёз. Без продолжения.
— Мои сбережения — не твоя пенсия, Яна Павловна. Найди другого спонсора, — Варя выключила телефон и бросила его в сумку с видом человека, который только что выиграл битву за собственную голову.
Лена ехала за рулём, жевала мятную жвачку и постоянно оглядывалась на Анну.
— Мам, ну ты чего, как на войну собралась? Просто загс. Просто развод. Чего дрожишь? — спросила Лена, усмехаясь.
— Лена, — Анна села поудобнее, сжимая руль так, будто держала не машину, а жизнь, — я двадцать девять раз перепроверила документы. Свидетельство о собственности, паспорт, доверенность, свидетельство о браке… Как идиотка, у которой всё имущество в рюкзаке.
— Ну и правильно. Сначала ты доверяла мужу, а теперь себе. Прогресс, мать его. Хотя без «мать», конечно, — Лена подмигнула, откидываясь в кресле.
Коридор ЗАГСа пахнул тоской, пылью и чужими несбывшимися мечтами. На скамейке сидел Сергей. В рубашке, которую Анна дарила ему на вторую годовщину. Серо-голубая, с мелкой клеткой — как его мечты.
— Привет, — хрипло сказал он, поднимая глаза.
— Привет, — спокойно кивнула Анна. — Ты расписался?
Он кивнул.
— Да. Всё… официально. Окончательно.
— Как ты? — формально спросила она, как будто говорила о погоде.
— Живу. Без тебя — как без воздуха.
— Ну ничего, Сергей, — усмехнулась Анна, — без воздуха человек пять минут живёт. Ты уже месяц тянешь. Значит, справляешься.
Он сморщился, словно словила его шутка-ножом в бок.
— А ты злая стала, — тихо сказал он.
— Нет, Серёжа. Я стала взрослая. Тебе это не нравится — но так бывает. — Анна глубоко вдохнула, отпуская часть себя в прошлое.
Выходя из здания, она резко обернулась:
— Знаешь, Серёжа, ты всё это время пытался быть сыном своей мамы. Только вот я хотела мужа. Не мальчика, не банкрота с влажными глазами, не идею, которую надо спасать. Мужа. Ты им так и не стал. А я устала расти за двоих.
Он молчал, глаза блестели от слов, которые он не хотел слышать. Потом тихо:
— А если бы я пришёл в себя раньше? Если бы я…
— То мы бы, может, вместе отстаивали мою квартиру. Вместе платили по кредиту. Вместе планировали ребёнка. Но ты не пришёл. И теперь — прощай. Не «до свидания». Не «напиши». Просто — прощай. — Анна улыбнулась, но глаза её сверкали. — Просто… прощай.
Прошло два месяца. Анна сидела в своём кабинете, на двери которого красовалась табличка:
«Заместитель директора по учебно-воспитательной работе. Куликова А.С.»
На столе — тетради, кофе и цветы. Без записки. Просто — с вниманием. Приятно пахли, без пафоса, без дороговизны, просто так, чтобы улыбнуться.
В кабинет заглянул охранник:
— Анна Сергеевна, там мужчина спрашивал, молодой, говорит, племянник вашей бывшей соседки. Оставил это.
Он подал открытку.
«Вы учите не только детей. Вы и меня кое-чему научили. Спасибо. Может, кофе?»
Анна улыбнулась. Не любовь с первого взгляда, не попытка заполнить пустоту, не спасение. Просто… начать жить по-настоящему. Не за кого-то. А ради себя.
— Пусть зайдёт, — сказала она, с лёгкой улыбкой, и впервые за долгое время почувствовала, что дышать можно легко.
Двигатели мотоциклов Восход, какими были и сколько ходили