—Ты оформляла эту квартиру на Леру за моей спиной? Ты хоть понимаешь, что ты сделала?
Анна стояла, упершись ладонями в старенький стол в родительской прихожей. Лампочка под потолком мигала, будто сама была в шоке. На полу валялась её картонная папка — та самая, которая четыре года была тяжелее чемодана.
Мать нервно поправила потускневший фартук.
— Лера беременна, ты же знаешь. И Станислав… ну… сделал предложение. Им нужно жильё. Им сейчас сложнее.
Отец чуть слышно хмыкнул, не отрываясь от газеты. Кончики страниц дрожали — то ли от сквозняка, то ли от его рук.
Анна подняла взгляд на мать, пытаясь удержать голос, но он сорвался.
— Я платила ипотеку одна. Четыре года. Четыре, мать его, года!
— Это ради семьи, — фразу отец произнёс так, будто читал с рекламного плаката. — Ради общего будущего.
Анна шагнула к трюмо, взяла конверт с дарственной, скомкала его — он легко поддался, как пустая пачка из-под сигарет.
— А моё будущее где? Оно вам вообще видно? Или у меня его нет, пока Лерочка ресницы не накрасит?
Мать тяжело опустилась на табурет у стены.
— Анечка, ну что ты как чужая…
— А кто меня чужой сделал? Я просила только одно — оставить то, что я заработала.
Отец рявкнул неожиданно громко:
— Не вздумай драму разводить!
Анна засмеялась — слишком громко, слишком устало.
— Драму? А то, что вы меня кинули, — это что? Семейная комедия?
Лера выглянула из кухни, всё такая же холёная, с гладким хвостом и усталыми кругами под глазами. В руках — телефон, на ногах пушистые тапки.
— Ань, ну хватит. Мы же договорились, что это временно. Потом будет другая квартира, лучше. Мы с Мишкой там… ну… мы же семья.
— А кто вам сказал, что я больше семья? — тихо спросила Анна.
Отец встал, подошёл к Анне вплотную:
— Слушай, девочка, не надо ломать. Ты сильная, ты справишься. А Лере нужно помочь.
Анна медленно подняла рюкзак, сползший с плеча.
— Прекрасно. Если я у вас всегда та, что «справится», тогда справляйтесь без меня.
Она обошла всех, будто перешагивала через обломки собственного доверия, и пошла к двери.
Мать вскочила:
— Аня! Стой! Подожди! Мы же семья…
— Не для всех, — бросила Анна, закрывая дверь.
За стеной снова завыл соседский шпиц — будто понимал, что в этой квартире больше ничего её не держит.
—Да заходи уже, чё ты встала, будто я тебя кредитами обложил, — буркнул хозяин квартиры, щуплый мужчина лет пятидесяти с лысиной, блестящей как начищенный самовар. — Комната вот. Маленькая, зато тёплая. Окно правда не открывается до конца, но это ерунда.
Анна переступила порог. Комната была действительно маленькой: кровать, узкий стол, шкаф, в углу — облупившийся стул, на котором лежала гора каких-то газет. Пахло кошачьей едой и хлоркой.
— Я кошку мою помыл, — пояснил хозяин, будто прочитал её мысли. — Не бойся, аллергию никто не ловил. Зовут её Гретхен, она стеснительная.
Анна чуть кивнула, поставила рюкзак на пол.
— Я возьму.
Хозяин — Семён, как он представился, — махнул рукой:
— Деньги вечером переведёшь, не убегу. Я тут, если чё, рядом в комнате. Кухня общая, стиралка общая, чайник лучше свой купи — этот уже пятнадцать лет как дышит на ладан.
Когда дверь за ним закрылась, Анна села на кровать. Матрас прогнулся так, будто давно ждал хоть кого-то живого. Стены давили. На душе было пусто и холодно, как в подъезде зимой.
Она закрыла лицо руками.
Четыре года. Четыре года ты им всё тянула. А они тебя — нет.
Телефон завибрировал. «Мама» — высветилось на экране. Анна нажала «отклонить» и перевела в авиарежим.
Поздним вечером она вышла на кухню вскипятить воды — купить свой чайник руки не дошли. На кухне сидела женщина лет шестидесяти в клетчатом халате. На столе парил чай с сушками.
Женщина подняла глаза:
— Новенькая?
— Да… — Анна поёжилась. — Только въехала.
— Садись, попьёшь горячего. Не бойся, я не кусаюсь. Я Люба. Я тут уже двадцать лет живу, характер смирила, не ору.
Анна не хотела разговаривать. Но горячая кружка в руках оказалась слишком нужной, и она невольно села.
— Ну, рассказывай, — Люба помешала чай ложечкой. — В таком возрасте сюда редко кто приезжает просто так. Либо сбежала, либо выгнали. Я сама когда-то от мужа убежала, так что не бойся — осуждать не буду.
Анна молчала почти минуту, но тишина давила сильнее, чем разговор.
— Семья… просто решила, что мои старания ничего не стоят. Взяли то, что я оплачивала, и отдали другой дочери. С её мужем. Без слова, без совета.
Люба присвистнула.
— О, так ты из богатых, выходит?
— Нет. Просто… я работала много. И думала, что это справедливо.
Люба откинулась на спинку стула.
— Справедливость — она как ремонт в хрущёвке: все о ней говорят, но никто не делал. Ты тут привыкнешь. Комната маленькая, но место нормальное, соседи тихие. Семён — добрый, хоть и бурчит. Я тебе с бельём помогу, стиралка иногда залипает, её надо пнуть сбоку, вот тут.
Люба ткнула ногой в стиралку — та тихо загудела.
Анна впервые за сутки улыбнулась.
— Спасибо.
— Да ладно, — отмахнулась Люба. — Ты тут не первая с разбитой жизнью, не последняя. Главное — не раскисай. И работу не бросай. Ты работаешь?
— Работаю. Визуализатор в архитектурной компании.
Люба оживилась:
— Ого, творческая! Будешь мне потом объяснять, как в интернете-то эти картинки делать. Я внуку хочу открытку на день рождения сделать, а у меня всё квадратиками выходит.
Анна засмеялась — тихо, но уже по-настоящему.
На следующий день она вышла из дома рано. Октябрьский ветер пробирал до костей. Маршрутка шла долго, с толчками. Анна держала системный блок на коленях: офисные компы снова не тянули сложный рендер.
На остановке к ней подошёл мужчина лет сорока в ярком шарфе.
— Это же кирпич какой-то, не комп, — усмехнулся он. — Ты что, его на руках возишь?
Анна отступила, но он поднял ладони:
— Не бойся, я нормальный. Я каждый день тебя вижу — мы на одну маршрутку садимся. Я Витя. Программист.
Она коротко кивнула.
— Анна.
— Давай помогу, а то ты себе руки оторвёшь.
Он подхватил системник, будто тот был картонным.
— У меня такой же был лет десять назад. Ты где работаешь?
— Солар Девелопмент.
— Ого. Это же крупная контора. Там сейчас набор идёт, да?
Анна удивилась.
— Да.
— Я просто ищу что-то новое. Надоело сидеть в маленькой фирме. Там начальник — как мой дед: орёт, курит и пьёт растворимый кофе литрами. Может, подскажешь, куда резюме кинуть?
Анна развернула рюкзак, достала бумажку, наспех scribbled адрес отдела кадров.
— Вот здесь. Скажи, что видел объявление у них на сайте.
Витя улыбнулся — просто, открыто.
— Спасибо тебе. Должен буду.
Они дошли до её офиса. Он поставил системник возле входа.
— Ладно, Анна. Удачи тебе. И… не грусти так. У всех бывает.
Он ушёл, оставив тёплое, странное ощущение в груди — будто кто-то впервые за время её взрослой жизни посмотрел на неё по-человечески.
К вечеру, когда Анна возвращалась домой, коридор третьего этажа был наполнен запахом куриного супа. Люба стояла у плиты, помешивая кастрюлю.
— Анют, иди-ка сюда, — позвала она. — Я тут сварила много, тебе тарелочку налью. Ты целый день как побитая собака ходишь.
Анна пыталась отказаться, но Люба сунула ей в руки тарелку.
— Ешь. Потом работай. Потом спи. Потом снова ешь. Так и восстановишься.
Анна присела за стол.
— Знаете… мне странно, что вы так ко мне… так… добры.
— А что тут странного? — Люба села напротив, разламывая булку. — У нас тут дом людей, которых жизнь побила. Кто, кроме нас, друг друга поддержит? Семью мы себе сами строим, когда родная подводит.
Анна почувствовала, как ком в горле стал огромным. Она быстро отвела взгляд, чтобы скрыть слёзы.
— Ты поплачь, — сказала Люба мягко. — Это полезно. А потом встанешь и пойдёшь дальше. Ты сильная. Видно по тебе.
Анна выдохнула, наконец позволяя себе расслабиться.
Через пару недель жизнь вошла в размеренный ритм.
Офис — работа — маршрутка — мансарда — Любин суп — системник — сон.
Однажды вечером в дверь постучали.
Анна открыла и увидела Витю. Он держал две кружки кофе.
— Я… эээ… просто хотел сказать спасибо. Меня взяли на собеседование. Завтра пойду. Держи кофе.
Анна взяла кружку, чувствуя, как тёплый напиток обжигает пальцы.
— Удачи тебе. Ты справишься.
Он смущённо улыбнулся.
— Если что… заходи. Я в соседнем подъезде живу.
Когда он ушёл, Анна на минуту задержалась в коридоре.
Мир всё ещё может быть добрым. Но не так, как я раньше думала. Добрым — не от тех, кого ждёшь, а от тех, кто просто проходит мимо и останавливается.
***
—Ты представляешь?! Меня взяли! — Витя вывалился в кухню, будто его только что ветром занесло, весь взъерошенный, со стеклянными глазами человека, который не верит собственному счастью. — С первого раза! Сказали, что им нужен человек с моим стеком, и… короче, через неделю выхожу.
Анна сидела над миской с гречкой, пытаясь проснуться после очередной ночи с рендерами. Подняла голову — и впервые за эти месяцы увидела рядом с собой не случайного знакомого, а вдруг — что-то опасно близкое.
— Поздравляю, — сказала она, и голос прозвучал более ровно, чем внутри.
Витя сел напротив, уткнулся пальцами в волосы:
— Анн, это всё из-за тебя. Если бы не ты, я бы даже не понял, что там набор.
— Не из-за меня, — отрезала она. — Ты сам заслужил.
— Может, и так… но всё равно.
Он смотрел на неё слишком долго. Анна отодвинула миску, встала.
— Мне пора. У меня правки висят.
— Подожди, — Витя вскочил следом. — Я… хотел спросить. Может… ну… отметим? Вместе?
Она застыла на секунду. Мысль о том, что она снова будет с кем-то вместе — даже не в романтическом смысле, просто рядом — ощутимо кольнула под рёбрами.
— В другой раз, — тихо сказала она. — Мне правда надо работать.
Он кивнул. Но в его глазах мелькнуло разочарование, от которого Анне стало стыдно — словно она была обязана отвечать на его тепло.
В «Соларе» в понедельник стоял обычный шум: клацают клавиши, рыжая Карина орёт кому-то по телефону, Илья ходит между столами, держа кофе, который давно остыл.
Анна вошла в переговорку, чуть позже зашёл Илья.
— Ну? Готова к тому, что у нас прибавление?
— В смысле?
— Новый программист. Виктор Беляев. Ты подписывала его тестовое задание — оно у тебя на почте лежит.
Анна моргнула.
— Он… уже принят?
— Да. Молодец парень. Смышлёный.
Илья говорил спокойно, буднично, но у Анны в груди что-то подкрылось и провалилось, будто кто-то снизу подточил берег, на который она только-только вышла.
Он будет тут. Каждый день. Рядом.
И станет ближе, чем она готова.
Витя появился в отделе, как солнечный зайчик: то здесь, то там, со своей нелепой улыбкой и добродушием, которым невозможно было сопротивляться.
— Анна! — он помахал ей, когда увидел. — Соседка по дому и коллега — это вообще судьба какая-то.
Карина сразу обратила на него внимание:
— Программист? Отлично! У нас вечная беда со скриптами. Поможешь Анне с рендерами, а то она живёт тут ночами.
Анну передёрнуло.
— Я справляюсь сама.
Карина не заметила.
— Ну да, но когда ответственность разделена — это же легче.
Витя улыбнулся Анне:
— Если что, зови. Я рядом.
Он произнёс это так просто, что Анна почувствовала, как внутри холодеет.
Рядом. Опять кто-то рядом. Опять привыкать. Опять зависеть. Нет.
Но она вслух сказала:
— Посмотрим.
Через две недели Витя влился в отдел так, будто работал всегда. Старался, подхватывал чужие задачи, шутил, поддерживал стажёров.
Все тянулись к нему. Даже Илья одобрительно похмыкивал.
А у Анны в животе складывался тугой узел.
Однажды вечером, когда почти весь офис ушёл, Витя постучал в её переговорку.
— Ты ещё здесь?
— Работаю.
— Я знаю. Ты работаешь всегда.
Он вошёл, прикрыл дверь.
— Анн… ты же понимаешь, что мне… ну… нравится проводить с тобой время? Мы с тобой вроде как случайные соседи, но при этом — ну… мы оказались ближе, чем я думал.
Анна резко выпрямилась:
— Виктор. Не надо.
— Не надо что?
— Всего этого.
Он растерялся.
— Я… я что-то сделал не так?
— Нет. Но я сейчас не в состоянии ни к чему близкому. Просто не могу.
Он медленно кивнул.
— Хорошо. Но… можно хотя бы быть друзьями? Просто друзьями. Без этого всего, что тебя пугает?
Анна долго смотрела на него.
Дружба не требует обещаний. Не требует верности. Не забирает дом.
Но всё равно — страшно.
— Попробуем, — сказала она тихо.
Дружба оказалась куда хуже отношений — она ползёт незаметно.
Они ехали вместе в маршрутке утром. Пили кофе перед совещаниями. Он заходил к ней на вечерние рендеры — просто посидеть рядом, помочь исправить код, найти ошибку.
Анна чувствовала, как вокруг неё медленно растёт что-то тёплое, устойчивое. И как внутри — паника.
Однажды вечером Витя поднялся с ней до мансарды.
— Подниму системник. Тяжёлый он у тебя, зверюга.
Анна открыла дверь. Комната была крошечной, но уютной: новая лампа на столе, три кактуса на подоконнике, аккуратно сложенное одеяло.
Витя осмотрелся, улыбнулся.
— Знаешь… тут хорошо. По-настоящему.
— Это просто комната.
— Нет, — покачал он головой. — Это место, где ты научилась жить заново. И я рад, что чуть-чуть оказался рядом.
Анна отвернулась — слишком много, слишком близко.
— Витя… не надо меня благодарить. И… не надо думать, что я… что-то большее.
Он подошёл ближе — но не нарушил дистанцию.
— Анн. Ты мне нравишься. Но я не буду торопить. Не буду давить. Просто знай: я здесь. Не для того, чтобы отнимать, как твои… те люди. А чтобы быть рядом, пока ты сама не решишь — надо тебе это или нет.
В горле у Анны вспыхнуло что-то горячее.
— Я… боюсь. Понимаешь?
— Понимаю. И тоже боюсь. Но я здесь.
Он развернулся и вышел, прикрыв дверь тихо, без нажима, будто оставляя ей свободу дышать.
Анна села на кровать, спрятала лицо в ладони и вдруг поняла — впервые за долгое время она не одна. И это пугало сильнее всего.
Перед Новым годом в офисе устроили что-то вроде мини-праздника: мандарины, чай, Карина в смешной шапке оленя. Илья рассказывал, что им дали ещё один крупный проект — и что скоро им потребуется новая команда.
Анна стояла у окна с чашкой кофе. Витя подошёл тихо.
— Слушай… можно я скажу кое-что?
— Говори.
— Ты стоишь так, будто боишься шаг сделать. Как будто каждый раз выбираешь — идти дальше или спрятаться.
Анна усмехнулась.
— Так и есть.
— А можно… — он замялся, — можно я буду тем, кто идёт рядом? Не впереди, не сзади. Просто рядом. Без требований. Без обязательств. Пока ты сама не скажешь «хватит».
Она посмотрела на него. Долго.
Слишком долго.
— Витя… — начала она. — Я не обещаю ничего.
— И не надо. Я просто рядом.
Он взял её за руку. Легко, почти невесомо — так, что в любой момент она могла отдёрнуть.
Анна не отдёрнула.
После праздников они шли домой через снежный двор. Свет фонарей ложился на снег мягко, как тёплая ткань.
Витя остановился у её подъезда.
— Я… не хочу торопить. И не хочу, чтобы ты боялась. Но если однажды… ты решишь, что впустишь кого-то обратно в свою жизнь… я хочу быть тем, кого ты впустишь.
Анна всмотрелась в его лицо. Не красивое в привычном смысле. Не кинематографичное. Но честное. Доброе. Тёплое.
И вдруг — совершенно внезапно — она почувствовала, что больше не падает.
Что рядом есть рука, за которую можно не цепляться, но к которой можно просто… протянуться.
— Ладно, — сказала она. — Попробуем идти вместе. Но шаг за шагом.
Витя улыбнулся.
— Шаг за шагом — идеальный план.
Анна открыла дверь подъезда и впервые за долгое время почувствовала: внутри не страшно.
Пусть маленький, пусть хрупкий — но новый дом она нашла.
Не в комнате. Не в работе.
В том, кто рядом идёт, не требуя ничего взамен.
И этого — оказалось достаточно.
Мама купила сыну дом