«Алина остановилась на пороге кухни, когда услышала, как в гостиной что-то грохнуло — так, будто по полу проехали табуреткой. Секунду она думала, что это соседи сверху, но нет — звук был слишком близко.»
— Стас, что опять случилось? — крикнула она, открывая шкафчик за кружкой.
— Да ничего… — протянул муж из гостиной. Голос у него был такой, будто он вот-вот начнёт оправдываться. — Просто… ну… случайно.
— Конечно, случайно, — буркнула Алина себе под нос, плеснула в кружку кипятка и добавила растворимый кофе. День был тяжёлый, декабрь катился к концу, на работы навалился отчётный угар, а в воздухе стояла эта нервная предновогодняя дрожь, когда все вокруг бегают за подарками, а ты — за дедлайнами.
Она поставила кружку на стол.
Тут завибрировал телефон. На экране высветилось имя Стаса.
Алина поморщилась. Муж был в двух шагах. Зачем звонить? Но взяла.
— Алин… — голос мужа звучал так, будто он решил признаться в какой-нибудь фигне. — Мама сказала, она через час приедет.
Пауза.
— И… она просила, чтобы ты приготовила ужин.
Алина чуть не выронила телефон.
— Что? Прямо сейчас?
— Ну да… — голос мужа стал ещё тише. — Она говорит, что по дороге к нам, там пробки, но она хочет успеть к ужину.
Алина схватилась за виски.
— Стас. Я работаю с восьми утра. У меня ещё отчёт не доделан. И я вообще-то хотела поесть и лечь. Я не успею ничего приготовить.
— Ну… — муж замялся. — Ну ты же обычно готовишь быстрее…
— Может, закажем что-нибудь? — предложила Алина без надежды. — Ну правда, сейчас же проще.
— Ты знаешь, она это есть не будет. Она сказала, «только домашнее». Ты же можешь? Ну… хотя бы что-то.
Алина медленно выдохнула, ощущая, как по спине ползёт усталость, как будто её на голову опрокинули ведро ледяной воды.
— Ладно. Разберусь.
Она отключилась и уставилась на стену.
А потом — на пустой холодильник.
— Отлично. Прекрасно, — пробормотала она. — Идеальный декабрь.
Она натянула куртку и вышла в тёмный холодный подъезд. Вокруг — запах мандаринов у соседей, которые уже украшали квартиру. У всех людей нормальная жизнь. Только у неё — марафон из работы, обязанностей и бесконечных «Алин, сделай».
По пути к магазину Алина думала только об одном: сколько она ещё сможет так жить?
Вернувшись, она поставила пакеты на стол и почти бегом принялась за готовку. Часы показывали: осталось двадцать минут до прибытия свекрови.
Стас в это время сидел за компом, шлёпал мышкой и закидывал семечки себе в рот.
— Ты мог бы хотя бы нарезать овощи, — бросила она.
— Я? Так я занят! — он ткнул пальцем в монитор. — Тут важно, командная катка.
— Ну да, очень «важно».
Он сделал вид, что не заметил её сарказма.
Иногда Алина думала, что если бы сарказм можно было продавать как валюту, она бы жила в пентхаусе.
Когда Зоя Петровна вошла, в квартире пахло едой, чистотой и нервным срывом.
Свекровь сбросила пальто так, будто она пришла домой, а не в квартиру, которую Алина оплачивала одна.
— Тесновато у вас, — констатировала она с порога.
— Добрый вечер, — тихо ответила Алина, хотя язык чесался выдать что-нибудь вроде: «Если тесно — можете развернуться и уйти».
Но она держалась.
Зоя Петровна прошла на кухню и уставилась на кастрюлю.
— Это что?
— Суп. И гарнир с котлетами.
Свекровь закатила глаза:
— А салат где?
Алина чувствовала, как ещё одно «почему ты не…» приближает её к моменту, когда она швырнёт ложку в стену.
Но молча достала помидоры.
Ужин был напряжённым. В воздухе стояла такая тишина, что казалось — если кто-то случайно икнет, это будет личной обидой.
И тут Зоя Петровна вдруг произнесла:
— Станислав, мне нужны деньги. Телефон сломался. Новый стоит двадцать пять тысяч. Я видела модель — отличная, с хорошей камерой.
Алина уставилась на вилку. Дорогая камера — это, конечно, критическая необходимость. Мировая проблема, блин.
Стас посмотрел на жену как человек, которому страшно озвучить то, что он знает:
— Мам, ну… у меня сейчас нет.
— А у Алины есть, — отрезала свекровь.
Алина подняла глаза.
— У меня нет лишних денег. И я вам уже давала. Три раза за два месяца. На «лекарства». Которые, как выяснилось, были «медовым рафом» в кафе с подругами.
У свекрови дёрнулся глаз.
— Ты следила за мной?!
— Нет. Просто город маленький. Соседка вас видела.
Зоя Петровна откинулась на стуле, как будто перед ней сидел враг народа.
— Ты обязана помогать семье мужа!
— Я не обязана, — спокойно сказала Алина. — И я устала быть вашим банком.
В этот момент Стас вскочил.
— Алин, ты перегибаешь! Ты оскорбляешь мою мать!
— Я говорю правду.
И тишина стала такой плотной, что казалось — её можно потрогать.
Когда свекровь ушла, хлопнув дверью так, что с полки чуть не упала сахарница, Стас набросился на жену:
— Ты специально устроила сцену!
— Я? — Алина рассмеялась, но это был смех человека, который на грани. — Она просит у нас деньги, постоянно. Я пашу как трактор, а ты сидишь дома. И ты называешь это сценой?
— Ну ты же справляешься! — бросил он и тут же понял, что ляпнул.
Алина замерла.
«Эта фраза ударила сильнее любого скандала: если она справляется — значит, всё нормально. Можно продолжать сидеть на шее.»
Она ушла в спальню, не желая продолжать разговор.
На следующий день, вернувшись с работы, Алина увидела чемоданы в прихожей.
Три огромных. Как будто к ним переезжает съемочная группа.
— Это что? — спросила она.
Стас стоял рядом как ребёнок, который сломал игрушку и не знает, что теперь делать.
В комнату вышла Зоя Петровна с видом победителя телешоу.
— Я переезжаю к вам. Жить одной тяжело. А сын должен заботиться о матери.
Алина застыла.
— Нет. Вы тут жить не будете.
— Как это не буду? — свекровь фыркнула. — Станислав согласился.
Алина повернулась к мужу.
— Ты согласился? Не спросив меня?
— Ну… она же мать…
Вот тут внутри у Алины что-то щёлкнуло. Может, терпение. Может, нерв.
— Зоя Петровна, — сказала она, глядя прямо в глаза свекрови, — вы взяли свои вещи и пришли сюда в надежде, что мы вас примем. Но платить за лишнего человека и терпеть бесконечные претензии я не собираюсь.
— Я не лишний человек! — выкрикнула свекровь. — Ты обязана меня содержать!
— Нет. Не обязана.
Зоя Петровна схватила пульт и швырнула его в стену.
— Да как ты смеешь?!
Соседи сверху застучали батареей.
Алина открыла дверь.
— Уходите.
— Станислав! — свекровь посмотрела на сына. — Скажи ей!
И вот тут случилось невероятное: Стас посмотрел на обоих и… промямлил:
— Мам… Может, правда не надо сейчас…
— Предатель! — взвыла она и вылетела из квартиры.
В прихожей остались лежать чемоданы, как немой укор.
«Алина стояла в прихожей, глядя на чемоданы, которые так и остались лежать после визита свекрови, и понимала: если сейчас она не скажет всё прямо — дальше будет только хуже.»
Стас нервно переступал с ноги на ногу, словно боялся, что любой его шаг вызовет новый взрыв.
— Алин… — он попытался улыбнуться, но вышло жалко. — Может, не будем усугублять? Мама просто вспылила. Она всегда такая зимой, перед праздниками. Нервничает.
— Она не нервничает, — холодно ответила Алина. — Она привыкла, что все вокруг обязаны её спасать. Но я — не обязана.
Стас почесал затылок:
— Ну… Может, поговорим позже? Ты устала, я устал… Давай завтра сядем спокойно…
— Стас, — перебила она, — завтра я опять уйду на работу. А ты опять останешься дома и скажешь маме по телефону, что «разберёшься». Мы говорим сейчас.
Он сглотнул.
— Ладно. Говори.
Алина кивнула, будто собираясь с силами.
— Я дала тебе месяц. Ты ничего не сделал.
— Да искал я! — вспылил он. — Просто неудачно! Там такие условия… Зарплата смешная, начальники токсичные, график дурацкий…
— Ты даже собеседование не прошёл, — устало сказала она. — Потому что не пошёл. И потому что всё ещё считаешь, что тебе должны предложить идеальную работу просто так.
Стас сжал губы.
— Я просто не хочу… унижаться.
— А я не унижаюсь? — Алина взмахнула руками. — Я работаю на износ, чтобы оплатить квартиру, еду, кредиты, подарки твоей матери, её «внезапные жизненно важные покупки». Это не унижение?
Он отвёл взгляд:
— Ты сильнее. Ты справляешься.
«Эта фраза всегда звучала как пощёчина — будто её сила была поводом навесить на неё ещё больше.»
Алина глубоко вдохнула.
— Стас. Я больше не хочу быть человеком, который тащит всё. Я не хочу тянуть тебя. И уж точно — твою мать.
— То есть что? — он поднял голову. — Ты хочешь, чтобы я выгнал маму? Сказать ей: «живи где хочешь, мне всё равно»?
— Мне всё равно, что ты скажешь своей маме, — спокойно ответила Алина. — Я хочу, чтобы ты начал думать своей головой. А не её.
Стас сел на край дивана и закрыл лицо руками.
— Ну почему ты такая жёсткая…
— Потому что мягкая версия меня закончилась, — сказала Алина. — Закончилось терпение. Закончилось молчание. Закончилось «ладно, я сама». Всё.
Он посмотрел на неё так, словно впервые увидел чужого человека.
— Ты не хочешь быть со мной? Прямо перед Новым годом?
— Я хочу быть с человеком, который стоит рядом, а не сидит на шее, — сказала Алина. — А сейчас рядом со мной никого нет. Есть только взрослый мужчина, который ведёт себя как подросток.
Тишина в комнате стала тяжёлой, вязкой.
Стас медленно встал.
— Ты знаешь… Если ты уйдёшь… Мама этого не переживёт. Она мне уже сказала, что ты разрушишь нашу семью. Ты реально хочешь, чтобы она встретила Новый год одна?
Алина усмехнулась.
— Она не одна. У неё ты.
— Она не захочет жить с продавцом в магазине, понимаешь? — пробормотал он. — Она сказала, что я должен добиваться большего…
— Но живёт она на мои деньги, а не на твои «большие достижения», — Алина покачала головой. — Всё слишком просто. Ты не работаешь, потому что знаешь: я вытяну. И мама не работает, потому что знает: я вытяну. Только я больше не вытяну. И не хочу.
Стас сделал шаг к ней.
— Не уходи. Пожалуйста. Ну хочешь — я поскандалю с мамой. Хочешь — найду работу. Хочешь — начну с какого-нибудь склада или офиса. Но не уходи сейчас. Перед праздниками…
— Ты так говоришь каждый раз, когда тебе выгодно, — спокойно произнесла она. — Но потом проходит три дня, и всё возвращается. Ничего не меняется. Я устала.
Он медленно опустил руки.
— То есть… это всё?
— Да, — ответила Алина. — Это всё.
Она прошла в спальню и начала собирать вещи. Стас стоял в дверях, не решаясь подойти.
— Алин… — тихо сказал он. — А если я… правда начну меняться?
— Значит, изменишь свою жизнь, — она застегнула рюкзак. — Но уже не со мной.
Он сел на край кровати, будто ноги отказались держать.
— Я думал… что у нас семья.
— Семья — это когда оба тянут. А у нас — это я тянула, а ты сидел и говорил: «Ты сильная, ты справишься».
Она закрыла рюкзак и посмотрела на него.
— Я больше не хочу справляться одна.
И вышла.
Снег на улице был мокрый, тяжёлый, как будто зима решила наконец напомнить о себе. Декабрь дышал холодом и пах грядущими праздниками, гирляндами, ёлками, беготнёй. Люди мчались по магазинам, обсуждали подарки, готовили планы.
А у Алины был один план: начать жить.
Она поймала такси и уехала в маленькую студию, которую сняла заранее. Без пафоса, без особой мебели, но своя. И тишина там была такая — как будто она долгие годы пыталась дышать в трамвае в час пик, а теперь вышла на воздух.
Студия встретила её тем же: простыми стенами, лампой, чайником и ощущением, что здесь она никому ничего не должна.
Прошло несколько дней. Стас писал длинные сообщения, записывал голосовые, некоторые по две минуты, где он то извинялся, то обвинял Алину, то просил вернуться «до Нового года», чтобы «встретить вместе, как всегда».
Она не отвечала.
Однажды позвонила Зоя Петровна.
Алина не брала. Тогда та начала писать:
«Ты разрушила мою семью».
«Ты забрала у меня сына».
«Ты должна вернуть всё назад».
Алина заблокировала номер.
Перед Новым годом Алина пошла за продуктами. И случайно столкнулась с Дмитрием — коллегой, который однажды звал её на кофе.
— Ого, Алина? — он улыбнулся. — Ты что-то пропала. Как ты?
— Нормально, — ответила она. — Даже хорошо. Свободно.
Он рассмеялся:
— Свободно — это мощно звучит. Может, кофе? Вон там, неподалёку.
— Давай, — кивнула Алина.
И они пошли.
В кофейне было тепло и шумно. Люди обсуждали подарки, скидки, мандаринки, поездки. На фоне — лёгкие новогодние треки.
— Ты как будто другая стала, — сказал Дмитрий, глядя на неё с интересом. — Легче. Свободнее.
— Так и есть, — усмехнулась Алина. — Я развелась.
— Серьёзно?
— Очень.
— Правильно сделала?
— Самое правильное решение в жизни.
Он кивнул.
— А хочешь потом кино? Новогоднее, но не приторное. Я проверил — нормальное.
Алина подумала пару секунд.
— Хочу.
Вечером, уже дома, она сидела на подоконнике с кружкой чая и смотрела, как на улицу ложится свежий снег. Город шумел, люди шагали мимо — кто с пакетами, кто с ёлками, кто с детьми. Все — в движении, в планах, в жизни.
Телефон завибрировал.
Сообщение от Стаса. Огромное. С многоточиями, с извинениями, с обещаниями измениться, с просьбой начать всё заново.
Алина читала долго. Потом — аккуратно, спокойно — написала:
«Стас. Я рада, что ты наконец подумал о своей жизни. Но мне нужен был такой человек рядом тогда. Сейчас я иду своей дорогой. Удачи.»
Она нажала «отправить».
Потом нажала «заблокировать».
Телефон стал тише. Мир — спокойнее.
Новый год Алина встретила с друзьями — вперемешку со смехом, музыкой, горячим чаем и запахом ёлки. Без скандалов, без претензий, без того вечного ощущения, что она кому-то что-то должна.
За минуту до боя курантов она посмотрела на окно, где отражалась она сама — спокойная, взрослая, уверенная.
«Впервые за много лет она встретила Новый год не в роли спасателя чужих проблем, а в роли человека, у которого есть собственная жизнь.»
И именно в этот миг Алина поняла: всё, что она оставила — было грузом.
А всё, что она получила — свободой.
И пусть впереди ещё будет много решений, много ошибок, много новых дорог — теперь это были её дороги.
Только её.
— Да что ты говоришь? Твоя квартира? Ты тут хозяин? А ты её покупал, Слава? Нет! Вот и заткнись в таком случае, потому что тут только одна хозяйка!!!!