— Я же просил — не включай посудомойку после десяти. Дом гудит, я отдыхать не могу!
Наталья замерла с тарелкой в руках. Владимир Сергеевич стоял в дверном проеме, запахивая махровый халат. Седые волосы торчали в разные стороны после дивана.
— Простите, я не собиралась… — Наталья поставила тарелку обратно на стол. Остатки оливье присохли к фарфору.
— В чужом доме должны соблюдать правила, — свёкор поправил очки на переносице. — Сколько раз повторять?
Наталья кивнула, глядя на башню тарелок возле раковины. Салатницы, чашки, блюдца громоздились друг на друге. На плите застыла сковорода с пригоревшим маслом.
Владимир Сергеевич развернулся и зашаркал тапками по коридору. Часы над холодильником показывали половину одиннадцатого. Наталья открыла кран, потянулась за губкой. Горячая вода обожгла пальцы.
***
Наталья вытирала пыль с фарфоровых пастушек в гостиной, когда услышала знакомое покашливание за спиной.
— Опять не той стороной тряпки протираешь, — Людмила Павловна стояла в дверном проёме, скрестив руки на груди. — Сколько раз говорить — микрофибра для стекла, фланель для фарфора.
— Хорошо, мама, — машинально ответила Наталья, переворачивая тряпку. Четвёртый год одно и то же. Четвёртый год «временно».
Из кухни донёсся голос свекра:
— Артём! Не держи ложку в кулаке! Как мужик какой-то!
Трёхлетний сын сидел за массивным дубовым столом, ноги болтались в воздухе. Владимир Сергеевич нависал над ним, поправляя детские пальцы на ложке.
— Папа, он ещё маленький, — попытался вступиться Игорь, но отец только отмахнулся.
— В нашем роду все держали приборы правильно с двух лет.
Наталья прикусила губу. Четыре года назад, когда Игоря сократили с завода, они думали — месяц-два максимум. Квартиру снимать было не по карману, откладывали каждую копейку на первоначальный взнос по ипотеке. «Поживёте пока у нас, места хватает», — великодушно предложила свекровь. Игорь нашёл работу через полгода, но зарплата была вдвое меньше. С рождением Артёма о своём жилье пришлось забыть — памперсы, смеси, врачи съедали все сбережения. Пока растянулось на четыре года.
Телефон завибрировал в кармане фартука. Номер мамы.
— Наташенька, срочно перезвони, когда сможешь поговорить наедине, — голос матери дрожал от волнения. — Помнишь дядю Костю, папиного троюродного брата? Он у мер месяц назад, оставил мне участок под Клином. Я с риелтором говорила — его можно очень выгодно продать. Деньги твои, Наташ. На квартиру хватит, небольшую, но свою.
Наталья замерла с тряпкой в руке. Фарфоровая пастушка улыбалась ей розовыми щеками.
— Ты там уснула? — раздражённо спросила свекровь. — Ещё весь сервант протереть надо.
***
Наталья проснулась от запаха подгоревшей каши. Свекровь опять забыла выключить плиту. Спустившись на кухню, она молча соскребла пригоревшую корку со дна кастрюли. Руки двигались механически, а мысли блуждали далеко — в той самой квартире, о которой рассказывал Игорь.
Несколько дней она ходила как в тумане. Засыпая на узком диване в проходной комнате, представляла белые стены без потемневших от времени портретов чужих родственников. Видела детскую, где Максим сможет разбрасывать игрушки, не боясь окрика. Кухню — свою кухню, где никто не встанет за спиной с комментарием «не так режешь лук».
— Опять мечтаешь? — свекровь вошла в кухню, шаркая стоптанными шлёпанцами. — Молоко-то купила?
— В холодильнике, — Наталья отвернулась к окну.
Вчера Игорь снова заговорил о квартире. Показывал фотографии на телефоне — обычная двушка в спальном районе, но своя. Наталья видела, как он волнуется.
— Как скажем родителям? — спросила она тогда.
Игорь помолчал, потом обнял её за плечи:
— Справимся.
Но Наталья помнила прошлую попытку разговора. Владимир Сергеевич тогда встал из-за стола, отодвинув недоеденный борщ:
— Мы вас приютили. Это ещё заслужить надо, самостоятельность вашу.
Теперь, вытирая тарелки полотенцем, Наталья чувствовала что-то новое внутри. Не страх, а решимость. Пусть будет скандал. Пусть неделями не разговаривают. Она выдержит — ради Максима, ради их маленькой семьи.
***
Артём раскладывал на полу пазлы, когда Людмила Павловна вошла в гостиную.
— Убери немедленно! Через час гости придут!
Мальчик торопливо собирал картонные кусочки в коробку. Один выскользнул из рук, закатился под диван.
— Растяпа! — свекровь дёрнула его за руку. — В кого ты такой неуклюжий?
Наталья гладила в углу комнаты праздничную рубашку Игоря. На кухне гремела посудой домработница, нанятая специально к юбилею свёкра.
— Наташа, ты хоть платье нормальное наденешь? — свекровь окинула её взглядом. — Не позорь семью перед Смирновыми.
К семи вечера квартира наполнилась гостями. Владимир Сергеевич восседал в кресле, принимая поздравления. На журнальном столике громоздились подарки — коньяк, книги, дорогая ручка.
Наталья поставила перед свёкром коробку с собранием сочинений его любимого автора. Треть зарплаты, но она надеялась на перемирие.
— Спасибо, — сухо кивнул он, даже не развернув подарок.
За столом Артём потянулся за хлебом, задел локтем стакан с соком. Оранжевая лужа расползлась по белой скатерти.
— Артём! — взвизгнула бабушка. — Руки-крюки! Сколько раз говорить — за столом не вертятся!
Мальчик съёжился на стуле, глаза наполнились слезами.
После третьего тоста Игорь встал, покашлял:
— Пап, мам, мы хотели сказать… Мы решили переезжать. Мама Наташи помогает нам купить квартиру.
Тишина повисла над столом. Соседка Смирнова замерла с бокалом у губ.
— То есть, — голос Владимира Сергеевича дрожал от ярости, — вы решили нас бросить?
— Папа, мы просто хотим жить отдельно…
— Она настроила тебя! — свёкор ткнул пальцем в Наталью. — Разрушила семью!
Людмила Павловна зарыдала в платок:
— Мы вас помогали, а вы… предатели!
— Это не предательство, — твёрдо сказала Наталья, поднимаясь. — Это нормальная жизнь.
— Вон! — заорал свёкор, швырнув салфетку. — Чтоб ноги вашей здесь не было!
***
Входная дверь хлопнула за спиной. Наталья несла сонного Артёма, Игорь тащил сумку с детскими вещами — больше взять не успели. На лестничной площадке горела только дежурная лампочка.
В машине повисла тишина. Артём засопел на заднем сиденье, уткнувшись носом в зайца. Игорь долго не мог завести двигатель — руки дрожали.
— Прости, — выдохнул он, глядя на запотевшее лобовое стекло. — Я не думал, что отец так…
Наталья молчала. По щекам текли слёзы, но внутри было странно легко. Будто сняли тяжёлый рюкзак после долгого подъёма в гору.
— Наташ, мне жаль. Я только сейчас понял, каково тебе было. Каждый день.
Она повернулась к нему. В полумраке салона его лицо казалось совсем молодым — как десять лет назад, когда они только познакомились.
— Не надо, — прошептала она. — Мы справимся.
Игорь нашарил её руку, сжал холодные пальцы. Наталья переплела их со своими — крепко, как тогда, на первом свидании в парке.
Машина наконец завелась. Они выехали со двора, оставляя позади освещённые окна квартиры свёкров. Артём причмокнул во сне, прижимая зайца покрепче.
— Куда едем? — спросил Игорь на светофоре.
— К маме. А завтра начнём искать своё.
Впереди была неизвестность, но Наталья улыбалась сквозь слёзы.
***
Картонные коробки громоздились в прихожей новой квартиры. Артём тащил через порог плюшевого медведя, волоча его по пыльному полу. Наталья распаковывала посуду, разворачивая старые газеты.
— Мам, а здесь можно прыгать на диване? — спросил сын, заглядывая в гостиную.
— Можно, — улыбнулась она, и мальчик с разбегу плюхнулся на подушки.
Игорь красил стену в детской. Светло-голубая краска ложилась неровно на старую штукатурку, но он старательно выводил второй слой. Под ногами поскрипывал рассохшийся паркет.
— Стол привезли, — крикнул он из комнаты. — Завтра заберём, сосед на машине поможет.
Обеденный стол нашли по объявлению — массивный, с облупившимся лаком, но крепкий. Как и остальная мебель: комод из комиссионки, стулья от знакомых, только диван купили новый — для Артёма.
Вечером сидели на кухне, пили чай из разномастных кружек. Артём рисовал за своим маленьким столиком, высунув язык от усердия. Не оглядывался, не вздрагивал от каждого звука.
— Ты улыбаешься, — заметил Игорь, обнимая жену.
— Правда?
Наталья и не заметила. Последние недели они не ссорились ни разу. Игорь приходил с работы и первым делом обнимал её, а не шёл отчитываться родителям.
Телефон молчал. Мать Игоря не отвечала на звонки, отец сбрасывал, ссылаясь на занятость. Игорь хмурился, глядя на погасший экран.
— Они придут в себя, — тихо сказала Наталья. — Время лечит.
***
Наталья переворачивала оладьи на сковородке, когда зазвенел домофон. Артём подбежал к трубке, встав на цыпочки.
— Кто там?
В динамике повисла тишина, потом раздался знакомый голос:
— Это дедушка. Откройте.
Игорь замер с кружкой кофе на полпути ко рту. Наталья выключила плиту.
На пороге стоял Владимир Сергеевич. Седые волосы растрепались на ветру, под глазами залегли тени. В руках он держал картонную коробку.
— Игрушки Артёма, — пробормотал он. — В гараже нашёл.
Артём выглянул из-за маминой спины, потянулся к коробке. Внутри лежали его старые машинки и конструктор.
Свёкор переминался с ноги на ногу, глядя куда-то поверх их голов.
— Мне кажется… — он откашлялся. — Надо было раньше понять, что дети имеют право жить своей жизнью.
— Проходите, — Наталья отступила в сторону. — Чай будете? Оладьи только что сделала.
Владимир Сергеевич медленно вошёл, оглядывая прихожую с самодельной вешалкой. На кухне из старого радиоприёмника доносилась негромкая музыка. Стол был накрыт клетчатой скатертью, в вазе стояли сухие ветки рябины.
Он сел на предложенный стул, принял чашку. Артём забрался к нему на колени, показывая новый рисунок.
— Хорошо у вас, — тихо сказал свёкор.
Наталья кивнула. Ненависть ушла вместе со страхом. Здесь, в своих стенах, она могла быть собой.
Хромоножки