Анна вечно спешила. Даже дома. Казалось бы — куда? На работу к восьми, вечером в магазин, а потом обратно, в этот их новый семейный «очаг», где пахло варёной картошкой, мужскими носками и маминой «Клима-Саной», потому что Валентина Петровна, свекровь, частенько приходила «просто помочь». Хотя на самом деле её «помощь» заключалась в том, чтобы перекладывать вещи с места на место и ворчать, что «молодёжь нынче не умеет хозяйствовать». Молодёжь — это про Анну. Ей сорок два.
— Ты как хочешь, а я бы эту кастрюлю выкинула, — Валентина Петровна заложила руки за спину, как школьная завуч, и прищурилась. — Она же у тебя вся облезлая, уши обгорели. Позор один.
Анна сдержалась. Сколько раз она мысленно представляла, как вышвыривает эту даму в коридор, следом за кастрюлей. Но пока держалась. Улыбалась, как учили на курсах психолога: «улыбка снижает уровень агрессии собеседника». Ага, щас.
— Эта кастрюля у меня с двадцати лет, — мирно сказала Анна, — и, между прочим, на ней я сварила свой первый суп. Так что для меня она ценнее, чем ваша новенькая мультиварка.
— Да-да, — отмахнулась свекровь, — у тебя всё «ценное». Вещизм это. Надо проще быть.
Анна повернулась к мужу. Александр сидел за столом, ковырялся в телефоне, и делал вид, что разговора нет. Это он так всегда — пока гром не грянет, Саня тихо пересиживает в углу, а потом разводит руками: «Ну что ты, Ань, мама же добра желает».
Анна стиснула зубы. Она знала: это только начало.
История их с Александром была вроде бы обыкновенной. Познакомились на корпоративе: он — бухгалтер в соседнем отделе, она — главный специалист по закупкам. Ничего особенного, кроме того, что он умел смешно рассказывать анекдоты и мог слушать её про коллег-идиотов часами, кивая в такт. Через год поженились. У Анны была своя двухкомнатная квартира, оставшаяся после смерти родителей. Александр жил с мамой в их двушке на Войковской.
— Давай у тебя, — сказала тогда Анна. — У меня просторнее, район тихий, метро рядом.
Он только плечами пожал: «Как скажешь».
Но с первого дня после свадьбы за Анной в квартиру вместе с мужем въехала и его мама. Формально — «погостить». На деле — поселиться навечно.
— Мне тут привычнее, — заявила она, не особо спрашивая. — А у нас с Сашей квартира старая, убитая, там ремонт нужен. Я пока тут поживу, помогу вам.
Анна тогда решила: ну ладно, пусть. Женщина она немолодая, ей за шестьдесят, вдова. Разве можно выгнать? А потом уже привыкла. Хотя «привыкла» — громко сказано.
И вот однажды, поздним вечером, когда Анна вернулась с работы с пакетом полуфабрикатов (времени готовить не было), Валентина Петровна сидела в кухне, пила чай и как-то подозрительно улыбалась.
— Аннушка, — начала она сладким голосом, от которого у Анны по спине пробежал холодок. — Ты ведь не против помочь старушке?
Анна сразу насторожилась.
— Чем помочь?
— Ну, я подумала… у тебя же квартира стоит пустая. Жалко же! Столько метров простаивает. Можно сдать. И денежка будет. Нам всем в помощь.
Анна поставила пакет на стол, развернулась к ней.
— Валентина Петровна, это моя квартира. Я её не сдаю. И не собираюсь.
— Ну зачем так категорично? — вздохнула та. — Ты же сама сюда переехала, значит, та тебе без надобности. А нам с Сашей деньги бы ой как пригодились. Ты ж знаешь, у него кредиты…
Анна повернулась к мужу. Александр стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
— Саша, — спокойно спросила она, — ты в курсе?
— Ну… — он почесал затылок. — Мы просто думали, это разумно. Ну а чё? Пусть квартира не простаивает.
У Анны внутри всё сжалось. Вот оно. Предательство. Ещё и таким тоном, будто она должна почувствовать себя эгоисткой.
— Разумно? — переспросила она. — Разумно — жить на свои. А не на чужое. И не распоряжаться чужим имуществом.
Валентина Петровна дернула плечом.
— Что ты орёшь-то? Мы ж для тебя стараемся! Ты даже не представляешь, сколько можно зарабатывать на аренде.
Анна опустила глаза. Сердце стучало. Она знала: разговор этим не кончится.
Через неделю всё и взорвалось.
Анна возвращалась с работы, уставшая, с пакетом йогуртов и хлеба. Подходит к своей старой квартире — а дверь новая. С кодовым замком. Она замерла. Дёрнула ручку. Не открывается.
В этот момент дверь распахнулась — и на пороге появилась незнакомая девушка с чемоданом.
— Ой, вы, наверное, хозяйка? — радостно сказала она. — Я тут сняла квартиру у… э-э… Валентины Петровны. Всё по договору. Я ей деньги уже перевела.
У Анны в глазах потемнело.
— Какой договор? — выдохнула она.
— Ну, вот, — девушка достала из сумки папку, сунула ей под нос. — Тут расписка, ключи…
Анна схватила бумаги. Настоящие, мать их. Арендный договор. Подписан Валентиной Петровной.
Анна развернулась и пошла домой. Внутри всё кипело.
На кухне сидели Александр и его мать. Чай, булочки, семейная идиллия.
Анна бросила договор на стол.
— Это что?!
— Ань, не кипятись, — начал Александр. — Мы же всё для семьи.
— Для семьи?! — Анна ударила ладонью по столу так, что чашка подпрыгнула. — Вы сдали мою квартиру за моей спиной! Вы что, с ума сошли?!
Валентина Петровна не моргнула.
— Не твою, а нашу. Ты жена моего сына. Значит, всё общее.
— Ах вот как, — прошипела Анна. — Так слушайте: квартира оформлена на меня лично. Подарок родителей. Завещание. Всё законно. Она не делится и не сдаётся без моего согласия.
Александр встал, поднял руки.
— Ну хватит орать! Мы просто хотели…
Анна метнула в него взгляд, от которого ему стало неуютно.
— Ты мне больше не муж. Ты предатель.
Валентина Петровна захлопала глазами.
— Ты что, всерьёз? Из-за какой-то квартиры?
— Из-за предательства, — отрезала Анна. — И знайте: я вам этого не спущу.
В комнате повисла тишина. Тяжёлая, как чугунная крышка. Это был первый взрыв. Но Анна чувствовала: впереди — война.
Анна всегда считала себя терпеливой. Даже слишком. Но в тот вечер, после сцены с договором и квартиранткой, её терпение лопнуло, как дешевая китайская кастрюля на сильном огне. Она сидела в спальне, молча, не глядя на мужа, и чувствовала, как внутри всё дрожит. Хотелось либо закричать, либо заплакать, либо выкинуть обоих — его и мать — на лестницу.
Александр робко зашёл. В руках у него был стакан воды, как будто он пришёл её умаслить.
— Ань, ну не дуйся, — начал он, опускаясь на край кровати. — Ты не понимаешь, мама же из лучших побуждений…
Анна резко повернулась.
— Из лучших побуждений сдать чужую квартиру?! Ты вообще головой думаешь?
Он нахмурился.
— Ну мы ж семья. Что твоё, то моё…
— Ага, а что моё — то и твоей мамы, — саркастично отрезала она. — Прекрасно! Только почему-то всё время выходит так, что моё — общее, а твоё — святое и неприкосновенное.
Александр поджал губы, отвернулся.
— Ты утрируешь.
— Нет, — холодно сказала Анна. — Это ты предаёшь. Сначала доверие, потом — брак.
Он хотел возразить, но дверь в комнату открылась, и ввалилось её величество Валентина Петровна, вся в боевой готовности.
— Ты чего мужа оскорбляешь? — руки в бока, подбородок вперёд. — Он ради тебя старается, а ты… неблагодарная!
Анна вскочила.
— Это он ради тебя старается! Ты его в кабалу затащила, а теперь и меня туда же!
— Я мать, — громко заявила Валентина Петровна, — и имею право!
— На что? На мою квартиру?! — сорвалась Анна. — На мои нервы?!
И тут произошло то, чего она сама от себя не ожидала: рука сама взметнулась и влепила свекрови звонкую пощёчину.
Та отшатнулась, схватилась за щёку, глаза округлились.
— Ты… ты на меня руку подняла?!
— А ты на меня — свою жадность! — выкрикнула Анна.
Александр бросился между ними.
— Да что вы делаете, с ума сошли?!
Анна оттолкнула его.
— С ума я сошла, когда поверила вам обоим.
Через полчаса она уже вытаскивала чемодан из кладовки. Вещи летели туда как попало: свитера, джинсы, бельё.
Александр бегал следом, как потерянный мальчик.
— Куда ты?! Ну подожди! Мы же семья!
Анна обернулась, в руках у неё был пиджак.
— Семья? — горько усмехнулась она. — Семья — это доверие. А у нас с тобой банда мошенников.
Он замотал головой.
— Ты преувеличиваешь…
— А ты обманываешь, — отрезала она.
Валентина Петровна сидела в кухне, громко всхлипывала и жаловалась «на черствую молодёжь».
— Вот до чего дожила, — вслух причитала она, — сына отнимают, старуху бьют, квартира — дороже семьи.
Анна захлопнула чемодан с таким грохотом, что та замолкла.
— Ключи от моей квартиры — сюда, — потребовала Анна, протягивая ладонь.
Александр замялся.
— Ань, ну… я же копию сделал, чтоб…
— Сюда, — повторила она, ледяным голосом.
Он медленно достал связку и положил в её руку.
Анна глубоко вдохнула, сунула ключи в карман.
— Всё. Я ухожу.
— Куда? — он растерянно развёл руками.
— Куда хочу. Но не сюда.
Она взяла чемодан, вытащила его в коридор. Валентина Петровна вскочила, преградила дорогу.
— Не смей! Ты разрушишь семью!
Анна глянула ей прямо в глаза.
— Семью разрушили вы.
И толкнула плечом так, что та отлетела к стене.
Такси везло Анну к её старой квартире. Ночной город светился витринами аптек, светофорами, редкими маршрутками. Чемодан в багажнике гремел, как набат.
Анна сидела, глядя в окно, и чувствовала, как внутри пусто. Ни злости, ни слёз — только холод.
Она знала: завтра начнётся самое интересное. Суд, скандалы, полиция, нервы. Но сейчас главное — закрыть за собой дверь. Свою дверь.
Дома она первым делом сменила замок. Вызвала слесаря — тот приехал под утро, сонный, с красными глазами, но сделал всё быстро. Новый замок щёлкнул приятно, надёжно.
Анна повернула ключ и впервые за долгое время почувствовала: это её пространство. Её дом.
Она сняла пальто, поставила чемодан у стены, включила свет. В квартире пахло пылью и заброшенностью, но это был её запах. Родной.
Анна проснулась в своей квартире на старом диване, под серым пледом, и впервые за несколько лет почувствовала — она дома. Без запаха чужих духов, без нависающей тени «мамочки», без нытья мужа. Только тишина и скрип батареи.
Телефон разрывался с самого утра. То Александр звонил, то его мама. Вначале Анна не брала трубку. Но после десятого звонка всё-таки ответила.
— Алло.
— Ань, — голос Александра был сбивчивый, нервный. — Ты вернись, а? Мы всё обсудим…
— Обсуждать больше нечего, — спокойно сказала она.
— Ну не будь упрямой! Мама в больнице! Давление поднялось, после твоих истерик! — он явно давил на жалость.
Анна усмехнулась.
— Давление у неё поднимается с детского сада. Пусть лечится.
— Ты жестокая! — выкрикнул он. — Она же мать!
— Она — твоя мать, — отрезала Анна. — А я — себе мать.
И отключила звонок.
Через три дня конфликт вышел на новый уровень. В дверь позвонили. На пороге стояла та самая квартирантка, молодая девушка с чемоданом и растерянными глазами.
— Здравствуйте… Я не понимаю, что происходит. Мне Валентина Петровна сказала, что вы сдали ей квартиру на год. А теперь вы… — она замялась. — Я же деньги заплатила.
Анна пригласила её в прихожую, усадила на табурет.
— Слушай, милая. Ты попала. Это афера. Квартира моя, документы на руках. Никакой Валентина Петровна не имеет права сдавать её.
— Но… а деньги? — девушка всхлипнула. — Я же ей всё перевела…
Анна вздохнула.
— Значит, идём в полицию. Пиши заявление.
Девушка посмотрела на неё с надеждой.
— А вы со мной пойдёте?
— Конечно. Я тоже потерпевшая, только в другой роли.
В полиции всё было просто: показания, бумажки, подписи. Анна видела, как лицо Валентины Петровны побледнело, когда ей позвонили из отдела и пригласили на «беседу».
Александр вечером ворвался к Анне домой. Сначала стучал, потом умолял открыть. Анна вышла в коридор, глядя на него через цепочку.
— Ты что творишь? — он был красный, злой. — Зачем в полицию полезла?! Это же позор!
— Это справедливость, — ответила Анна.
— Ты мать мою под статью подводишь!
— Она сама себя туда подводит. Я тут ни при чём.
— Ты… ты меня разрушаешь! — выкрикнул он.
Анна посмотрела холодно.
— Я тебя спасаю. От тебя самого. Но ты слишком труслив, чтобы это понять.
Он ударил кулаком по двери и ушёл.
Через месяц всё было решено. Полиция квалифицировала действия Валентины Петровны как мошенничество, но дело передали в «частный порядок» — девушка-квартирантка деньги вернула через суд. Александр взбесился, кричал, что Анна «опозорила» его семью.
Анна спокойно подала на развод.
В день суда Валентина Петровна, закутанная в платок, пришла в сопровождении сына. Она сидела с каменным лицом, а Александр пытался выторговать «мирное соглашение». Но юрист Анны уже всё подготовил: квартира — её личная собственность, муж никаких прав на неё не имеет, брака больше нет.
Когда судья огласил решение, Анна вдруг почувствовала не радость, а лёгкость. Как будто сняли мешок с плеч.
Александр, бледный, не поднимая глаз, прошептал:
— Ты же никуда без меня не денешься…
Анна встала, взяла сумку, повернулась к нему.
— Это ты без меня никуда не денешься. А я — домой.
И вышла из зала.
Дома Анна поставила новые цветы на подоконник. Включила чайник. Села на диван.
Телефон зазвонил. Номер неизвестный. Она взяла трубку.
— Анна Сергеевна? — женский голос. — Мы нашли объявление: ваша квартира сдаётся. Вы действительно хотите сдать?
Анна замерла. Потом тихо рассмеялась.
— Нет, девушка. Я её никому больше не сдаю. Я в ней живу. И точка.
И впервые за долгое время почувствовала: теперь у неё действительно есть дом. И право на него.
Спасибо тебе