Марина стояла у плиты, словно капитан на мостике тонущего корабля, и размеренно помешивала суп. Ложка, ударяясь о стенки кастрюли, издавала резкий, назойливый звон, будто в кухне развернулось миниатюрное металлургическое производство. Густой аромат лаврового листа смешивался с едким запахом слегка пригоревшей моркови, а в голове женщины билась, словно пойманная в клетку птица, одна и та же мысль: «Хоть бы сегодня обошлось без бури. Хоть бы один тихий, спокойный вечер».
— Марин, — голос Сергея, ленивый и тягучий, как патока, донёсся из комнаты. — Я тут кой-чего надумал… Надо перетереть.
— Если это опять про шторы цвета морской волны… — начала она, и тут же осеклась, вспомнив, что его познания в шитье ограничиваются пришиванием пуговицы, да и то криво. — Ладно, выкладывай.
Сергей возник в дверях, словно тень, облокотившись плечом о косяк. В руке он держал телефон, а на лице застыла странная гримаса — смесь напускной деловитости и какой-то подозрительной, почти детской, радости.
— Мать к нам переезжает, — выпалил он, словно между делом сообщал о покупке батона хлеба.
— Что? — Марина замерла. Ложка, словно окаменевшая, зависла над дымящейся поверхностью супа.
— Ну… так ведь лучше будет. Ты пашешь на работе, я устаю… а мать поможет. Она у нас мастерица на все руки — и щи сварит, и порядок наведет. — Сергей щебетал, будто предлагал путёвку в пятизвёздочный отель с полным пансионом.
Марина медленно, словно боясь расплескать кипящий внутри гнев, поставила ложку в кастрюлю, повернулась к нему и прищурилась, как кошка перед прыжком.
— То есть… вместо того, чтобы поровну делить этот семейный воз, ты решил, что нашему браку не хватает ещё одной женщины? И, по счастливой случайности, этой женщиной должна стать твоя мамочка?
— А что такого? — Сергей картинно развёл руками. — Мать у меня строгая, она быстро научит тебя быть… ну… настоящей женой.
— Ах, спасибо, дорогой, а то я всё гадала, зачем этот цирк с кольцами и клятвами. — Марина скрестила руки на груди, словно возводя защитный барьер. — Скажи честно: это твоя гениальная идея или мамочкино напутствие?
Сергей потупил взгляд, словно школьник, застигнутый за списыванием.
— Мы… это… вместе решили.
— Конечно, — сухо усмехнулась она. — Мальчик и его мамочка. Что может быть органичнее?
Он попытался вскользь сменить тему разговора.
— Так ты же сама вечерами стонешь, что у нас в доме помойка…
— Так это наша, родная, понимаешь, помойка, Серёж! Наши с тобой немытые тарелки в раковине, твои носки под диваном, а не казарма, выдрессированная под команды твоей матери.
— Ну, — он пожал плечами, — зато она всё быстро разрулит. Кстати… Она ещё сказала, что кровать у нас широкая, места на всех хватит.
Марина на мгновение лишилась дара речи. Потом разразилась истерическим хохотом, больше похожим на отчаянный крик раненой птицы.
— Восхитительно. Может, тогда и зубы будем чистить вместе? В три щётки, хором?
Сергей недовольно поморщился, как от зубной боли.
— Не язви, я вообще-то серьёзно настроен.
— А я, по-твоему, клоунаду здесь устраиваю? — Марина сделала шаг вперёд, прожигая его взглядом. — Ты вообще понимаешь, насколько это… ненормально?
— А что здесь такого ненормального? — он искренне удивился. — Вон, в деревнях все так живут…
— Серёжа, у нас не глухая деревня, и на дворе давно не каменный век. Хотя, судя по твоим репликам, в твоей голове прочно застрял год эдак 1975-й.
Он замялся, но быстро взял себя в руки.
— Ты просто не ценишь моих стараний, я ведь о тебе думаю.
— «Думаешь»… — Марина кивнула, растягивая слова. — Знаешь, у меня всё больше крепнет ощущение, что ты думаешь только о том, как бы свалить всю ответственность на чужие плечи.
— Да брось ты… — Сергей попытался обнять её за плечи, но она отстранилась с такой резкостью, будто прикоснулась к раскалённому углю.
— Не трогай, — прошептала она тихо, но в её голосе звучала сталь, от которой он невольно отдёрнул руки. — Давай начистоту: ты готов взять на себя хотя бы половину этой домашней кабалы?
— Ну… это же сложно… — промямлил он, избегая её взгляда.
— Тогда у нас глобальные проблемы, Серёжа. — Марина снова схватила ложку и яростно перемешала суп, словно вымешивая в нём кипящую ярость. — Либо мы учимся быть равноправными партнёрами, либо я собираю чемодан и начинаю жить для себя.
Сергей фыркнул, как обиженный ребенок.
— Ты что, на развод намекаешь?
— Я не намекаю, — отрезала она ледяным тоном. — Я говорю это в открытую.
В кухне повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь тихим бульканьем супа на плите.
Сергей неловко прокашлялся.
— Ладно… обойдёмся без этих драм. Мы просто попробуем…
— Попробуем что? — Марина вскинула брови, словно требуя немедленного ответа.
— Ну… чтобы мама немного пожила у нас… чисто символически.
— Серёжа, — Марина смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. — Это твоё «ненадолго» обязательно затянется на целую вечность. И если ты этого не понимаешь, то ты просто… — она замолчала, сглотнув комок обиды. — Ладно. Посмотрим, насколько дорога тебе твоя драгоценная свобода.
Он попытался разрядить обстановку неуклюжей шуткой.
— Ну, если свобода — это мыть посуду, то не сильно дорога.
— Вот именно, — криво усмехнулась она, но в её улыбке не было и намёка на тепло.
В этот момент пронзительный рингтон — весёлый марш — разорвал тишину. Сергей выхватил телефон.
— Мам, привет… Да, мы тут с Мариной дискутируем… Да, я ей всё рассказал… Нет, она пока… ну… обдумывает.
Марина слушала этот лицемерный разговор, чувствуя, как в груди поднимается обжигающая, удушливая волна злости. Ей, оказывается, дают время «обдумать» её же собственную жизнь!
Она вытерла руки о полотенце, словно смывая грязь, подошла к Сергею вплотную и тихо, почти шёпотом, но так, что каждое слово резало воздух как бритва, произнесла:
— Передай маме, что я думаю молниеносно. И ответ уже давно готов.
Он замер, словно поражённый током, прижав телефон к уху.
— Марин, ну не начинай…
— Передай, — повторила она, не отводя взгляда. — Или я лично ей всё объясню.
Сергей испуганно отвернулся, забормотал что-то невнятное в трубку, избегая смотреть ей в глаза.
Марина вернулась к плите, но аппетит пропал начисто. Суп продолжал тихонько булькать, словно насмехаясь над её терзаниями, а в голове пульсировала одна-единственная мысль: «Если я сегодня не поставлю жирную точку в этом абсурде, завтра мне уже будет абсолютно всё равно».
Марину вырвал из сна скрежет ключа в замочной скважине.
Восемь утра субботы. Восемь утра! Суббота! Время, когда нормальные люди нежатся в постели, оттягивая момент встречи с безжалостным миром. Но нормальность в этой квартире обитала лишь в одном экземпляре.
— Это мы! – жизнерадостный женский голос ворвался в прихожую, словно солнечный луч.
Марина, словно подброшенная пружиной, моментально вскочила и запахнулась в халат. Сергея рядом не было – судя по восторженным возгласам, он уже вовсю рассыпался в любезностях в коридоре.
— Мам, проходи! – голос его звенел фальшивым ликованием, как будто на пороге стояла не мать с неподъемным чемоданом и эмалированной кастрюлей в руках, а, как минимум, кумир миллионов.
В кухню триумфально вошла Ольга Ивановна – миниатюрная, но с такой стальной уверенностью в каждом шаге, что казалось, даже кухонный шкаф готов был посторониться.
— Здравствуй, Марина, – взгляд её, острый, словно бритва, скользнул по небрежно накинутому халату, по волосам, собранным в наспех скрученный пучок. – Не выспалась?
— Ага, – буркнула Марина, стараясь скрыть раздражение. – Похоже, у нас теперь каждое утро прибывает рейс «Внуково-Семейный».
Сергей, было, расплылся в глуповатой улыбке, но тут же осекся, поймав испепеляющий взгляд матери.
— Я вот подумала, – начала Ольга Ивановна, водружая кастрюлю на плиту с видом полководца, захватившего стратегическую высоту, – вы оба такие молодые, неопытные… А я буду рядом, помогу.
— Мы-то, наивные, думали, у нас семья из двух человек, – Марина, с тяжелым вздохом, опустилась на стул, подперев щеку кулаком. – Оказалось, нас трое.
— Не начинай, Марин, – Сергей бросил на неё испепеляющий взгляд, полный мольбы и предупреждения. – Мама просто хочет помочь.
— Я вижу, – сухо кивнула она, – Даже кастрюлю принесла. Символичный такой жест заботы.
Ольга Ивановна села напротив, расправив плечи с видом триумфатора.
— Я заметила, у вас в спальне кровать широкая. Это очень удобно.
— Для чего же? – Марина уже знала ответ, но отчаянно надеялась на чудо.
— Ну, чтоб спать всем вместе, – отрезала свекровь с непринуждённостью, будто предлагала коллективный поход в супермаркет. – В тесноте, да не в обиде.
Марина откинулась на спинку стула и, нервно хихикнув, выдохнула.
— В обиде. И это как раз про меня.
— Марин, – взмолился Сергей, – да что ты такая категоричная? Маме просто неудобно на диване…
— А мне удобно, когда в моей постели три человека? – она окинула его взглядом, полным изумления и презрения, от которого он, явно, почувствовал себя не в своей тарелке.
— Ну… – промямлил Сергей, судорожно подбирая аргументы. – Это же временно.
— Серёж, временно – это когда у тебя гость заночевал, потому что электрички отменили. А тут… – она оборвала фразу на полуслове, боясь высказать то, о чём потом придётся горько сожалеть.
Ольга Ивановна надменно нахмурила брови.
— Ты как-то… холодно относишься к семье.
— Я тепло отношусь к своей семье, – парировала Марина с нажимом. – Но моя семья – это я и мой муж.
— И его мама, – тут же подхватил Сергей, видимо, пытаясь сгладить острые углы.
Марина бросила на него испепеляющий взгляд, и он моментально осознал, что лучше бы промолчал.
— Знаешь, Серёж… – она, с тяжелым вздохом, поднялась и наполнила кружку обжигающим кофе. – Если ты считаешь, что мама – это треть нашей пары, может, тебе стоит задуматься, кто здесь лишний.
Он нервно прикусил губу.
— Да ты что, меня из дома выгоняешь?
— Пока что я размышляю, кого именно, – отрезала она, отпив глоток горького напитка.
В повисшей тишине можно было услышать, как потрескивают дрова в камине. Даже чайник, казалось, замолк, прислушиваясь к назревающей буре.
Ольга Ивановна, стараясь сохранить лицо, первой прервала затянувшуюся паузу:
— Ладно, не будем ссориться. Я лучше суп сварю. Серёжа, помоги мне.
Сергей, с видом приговорённого, поспешно вскочил, и Марина, не в силах больше выносить этот фарс, бессильно побрела в спальню, жадно глотая воздух свободы.
«Господи, да я же не на реалити-шоу подписывалась…» – пронеслось у неё в голове, когда она, словно автомат, доставала из шкафа свежий комплект постельного белья.
Всего через полчаса свекровь уже вовсю командовала на кухне, словно на плацу:
— Серёжа, тарелки не туда ставишь! Марина, а где у тебя соль?
— Там же, где и здравый смысл в этой абсурдной ситуации, – отозвалась она из спальни с сарказмом в голосе.
— Что? – переспросила Ольга Ивановна, делая вид, что не расслышала.
— В дальнем ящике, – громче повторила Марина, стараясь сдержать рвущееся наружу раздражение.
За обедом словесная баталия возобновилась с новой силой:
— Марина, – свекровь недовольно ковыряла вилкой безжизненный кусок мяса, – я вот думаю, тебе пора прекращать таскать работу на дом. Женщина должна отдыхать и хорошеть, чтобы быть в форме для мужа.
— В форме? – Марина с нескрываемым удивлением отложила ложку. – Для мужа я и так в форме. Даже в спортивной.
Сергей демонстративно закашлялся, а Ольга Ивановна вперила в неё строгий взгляд.
— Не стоит иронизировать.
— А что, – Марина склонила голову набок, – у нас теперь понятия «работа» и «женщина» стали взаимоисключающими?
— Ну… – попытался вклиниться Сергей, – просто мама считает…
— Я считаю, – перебила его мать, не давая договорить, – что если женщина слишком много работает, то у неё дом превращается в бардак, как у вас.
Марина, медленно поднявшись из-за стола, процедила сквозь зубы:
— Знаете что… Если у вас с сыном настолько совпадает видение моей жизни, то, может быть, вам и стоит так жить вместе. А я… я предпочитаю жить отдельно.
— Марина, ну ты опять за своё… – Сергей, нервно вскочив со стула, попытался её остановить.
— Нет, Серёж, я как раз заканчиваю, – она смотрела на него в упор, не отводя взгляда. – Либо мы вдвоём решаем, как строить нашу жизнь, либо я завтра же подаю на развод.
Сергей замер, словно его поразило электрическим током.
— Это что, серьёзно?
— Абсолютно, – отрезала Марина, и в её ровном голосе не было ни малейшего намёка на шутку.
В комнате вновь воцарилось зловещее молчание. Казалось, даже кастрюля на плите перестала булькать, затаив дыхание.
Вечер начался до неприличия тихо. До того тихо, что Марина даже успела поверить в чудо. Её мозг услужливо подбросил надежду: «А вдруг мама Сергея, наконец, осознала, что я – не кандидат на перевоспитание?»
И тут из спальни донёсся елейный голос Ольги Ивановны:
— Серёжа, будь добр, принеси мне мой халат. Он в вашем шкафу, рядом с моими ночными сорочками.
Марина резко вскинула голову.
— Простите, с какими ещё сорочками?
Сергей, словно провинившийся школьник, неловко появился в дверях и почесал затылок.
— Ну… мама свои вещи туда повесила. Чтобы ей удобнее было.
— То есть теперь наш шкаф – это семейный? Трёхместный? – Марина судорожно сжала губы, пытаясь унять гнев. – Может, тогда и банковский счёт откроем один на троих?
— А что тут такого? – свекровь, невозмутимо возникнув в коридоре, принялась поправлять причёску. – Я же здесь, как-никак, живу.
— Нет, – отрезала Марина, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Вы здесь в гостях. И с каждым часом ваше гостевое время неумолимо подходит к концу.
Сергей, пытаясь сгладить ситуацию, пробормотал:
— Марин, ну чего ты сразу кипятишься? Мам, ну ты правда… могла бы и спросить…
— Не могла, – отрезала Ольга Ивановна, словно гвоздь вбила. – В семье всё должно быть общим.
Марина, сделав шаг вперёд, процедила сквозь зубы, стараясь говорить как можно спокойнее:
— Знаете, что должно быть общим в семье? Решения. И эти решения принимаются двумя людьми.
— Вот именно, – тут же подхватила свекровь, торжествующе взглянув на Марину. – Я с Серёжей уже решила, что…
— СТОП! – Марина, словно в суде, резко подняла руку, прерывая поток бессвязных слов. – Я говорю не о вас с Серёжей. Я говорю о мужьях и жёнах.
Сергей, заикаясь, нервно рассмеялся:
— Ну ты же знаешь, мама хотела как лучше…
— Серёжа, – Марина, развернувшись к нему, вперила взгляд, от которого он моментально перестал улыбаться, – сейчас всё предельно просто. Либо ты со мной, либо с мамой. Не в смысле «с кем разделить ложе», – не утруждай себя дурацкими шутками. А в смысле – чью жизнь ты выбираешь строить.
Он, словно огня, отступил на шаг, поражённый её напором.
— Это… нечестный выбор…
— Нечестный – это втроём в одной постели, – парировала она, сверля его взглядом. – И я, признаться, не в цирке, чтобы участвовать в этом балагане.
Ольга Ивановна, возмущённо вскинув руки, воскликнула:
— Так вот, значит, как ты ко мне относишься!
— Я отношусь к вам как к матери моего мужа. Но я совершенно не обязана делить с вами свою жизнь, – Марина говорила тише, чем обычно, но каждый её слог был подобен удару молота.
Сергей тяжело выдохнул.
— Мам… может, правда… тебе пока вернуться домой?
— Но я же совершенно не мешаю! – выкрикнула свекровь, негодующе сверля их взглядом.
— Ме-ша-ешь, – медленно проговорил он, и сам удивился собственной смелости.
Марина на мгновение прикрыла глаза. Вот оно. Чудо, возникшее из-под руин рушащегося брака.
— Я завтра же уезжаю, – пробурчала Ольга Ивановна, с грохотом швырнув кастрюлю на стол. – Но запомни, Серёжа: жизнь неблагодарных женщин учит… жестоко учит.
Марина тихо усмехнулась, стараясь, чтобы её саркастичный смех не был слышен.
— Меня жизнь уже научила. И научила тому, что молчать – хуже всего.
Через полчаса свекровь, с громким хлопком, покинула квартиру и ушла ночевать к соседке.
Сергей, сломленный и подавленный, молча опустился на диван, глядя в пол невидящим взглядом.
— Ты… заставила меня сделать выбор.
— Да, – спокойно ответила Марина, наливая себе стакан воды. – Потому что, если ты не выбираешь сам, за тебя выберут другие. И тебе не понравится.
Он поднял на неё полные отчаяния глаза.
— И если я снова…
— Если ты снова сделаешь такой выбор, – жёстко перебила она, – я просто уйду. На этот раз без предупреждений и угроз.
Он молча кивнул, осознавая глубину её слов. И впервые за долгое время в квартире стало по-настоящему тихо.
— В каком это смысле, твоя дочка теперь будет жить с нами, Слава? Ты ничего не перепутал? Это вообще-то моя квартира, и только я имею право принимать подобные решения